Но Екатерина Малая не догадывается, что не одна она, склоняющая свою подругу к скорейшим действиям против Петра, держит в руках нити заговора. Отдав свое сердце будущей Императрице, она надеется не только на благодарность монарха к своему верному слуге. Подлинная природа отношения Дашковой к Екатерине II откроется, когда восемнадцатилетняя княгиня узнает о существовании соперника – Григория Орлова… «С этого времени я в первый раз убедилась, что между ними была связь. Это предположение дано тяготило и оскорбляло мою душу», – запишет в своих дневниках Дашкова.
Именно Орлов привез будущую Императрицу в столицу ночью 28 июня 1762 года. Ослепленная любовью Малая Екатерина, встретив свою Екатерину Большую, не догадывается еще о ее связи с Орловым. Сейчас главное – сместить Петра III, возбудившего уже ненависть при дворе «неприличным» поведением своим (при всех громко называл императрицу «дурой») и неумелыми политическими шагами.
И насколько расстроена, смущена, шокирована юная Екатерина, когда после взятия Петергофа, ночью находит у Императрицы Орлова… вальяжно расположившегося на диване в ожидании своей любовницы. Едва ли не в слезах она замечает и небольшой столик, который уже накрыт – какая досада – на троих. «Неужели Орлов останется?..» В мгновение она делается холодной и почти бестактной с Императрицей, приглашающей Дашкову присоединиться к трапезе и отметить победу их тройственного союза. «Оскорбленная своим открытием…», тем, что «…что между ними une liaison», Дашкова не скрывает обиды от изумленной Императрицы. Последняя, дабы вернуть расположение подруги, осторожно (уже как Императрица – не приятельница или любовница, а «наместница Бога на земле») взывает к ней: « Дружба имеет свои права, разве я их лишусь теперь?»
И ведь лишается. Гордая Дашкова не прощает измены с Орловым. И не важно, было ли что между двумя Екатеринами прежде. Возможные претензии Орлова на трон, а, следовательно, супружество с Екатериной зарождают в сердце Дашковой едва ли не мысль о бунте против Императрицы.
Тем временем Орлов в компании офицеров душит хилого Павла III. Охлаждение Екатерины II к княгине Дашковой предопределено. Как прежде восемнадцатилетняя девчонка дерзила при дворе ее бывшему муженьку, Великому князю, так теперь дерзит ей самой, резко противопоставив себя любовнику Императрицы. Гневно отреагировав на известие о смерти-убийстве Павла «по неосторожности», она тридцать неполных лет будет отказываться здороваться с графом Орловым. Примирение состоится лишь через несколько лет после смерти Екатерины. Многолетняя распря будет забыта, и старик Орлов устроит по этому случаю феерический бал.
Интимная близость двух подруг, сестринская любовь Дашковой и Императрицы разбилась о неприступные стены монаршей власти, которыми Екатерина, взойдя на трон, вынуждена была окружить себя. Эта причина видится главной в разрыве двух Екатерин и Александру Герцену: «Екатерина хотела царить не только властию, но всем на свете – гением, красотой; она хотела одна обращать на себя внимание всех…»
После смерти мужа в 1768 году Екатерина Романовна Дашкова, продолжавшая вести себя при дворе довольно самостоятельно, легко была отпущена Императрицей за границу – с глаз долой. В чужих землях Дашкова остается такой же дерзкой, неугомонной… Знакомится и на легкой ноге общается со такими знаменитостями, как Вольтер и Дидро. С ними она тет-а-тет, разве что Руссо остается обойденным ее вниманием.
Из Женевы от Вольтера Дашкова едет в Спа, где «живет в большой интимности с миссис Гамильтон и, прощаясь с ней, романтически клянется приехать через пять лет для свидания». «И что еще более романтически…, – отмечает Герцен, – действительно, приезжает».
Да любила ли Дашкова мужчин вообще? «Ни один мужчина не играл никакой роли в ее жизни», – уверенно отвечает Александр Герцен на этот вопрос. Женщины, напротив, всегда волновали и привлекали Екатерину. За границей она выходит в свет непременно со своими подругами и ведет себя довольно независимо, чтобы избежать не только узнавания, но и – прежде всего – внимания мужчин. В Спа впервые после разрыва с Екатериной II княгиня Дашкова «всем пылом голодного сердца привязалась к Гамильтон….». Кэтрин Гамильтон – дочь Туанского архиепископа – стала главной привязанностью Дашковой… В 1784 году она пригласит подругу в Россию и устроит для нее грандиозные празднества в своим имении Троицкое Калужской губернии. По случаю приезда миссис Гамильтон будет отстроена новая деревня для крестьян, названная в честь подруги «Гамильтоново». Несколько дней длились гуляния с песнями и плясками в народном стиле. Перед Гамильтон было разыграно настоящее представление с хороводами и крестьянскими свадьбами.
До сих пор историки, за исключением Герцена, обходят стороной вопрос о том, что же связало уже главу двух академий – Академии наук и Российской академии – с дочерью ирландского священника? Когда в 1803 году из Ирландии Гамильтон отправит с приветом к Дашковой своих племянниц Мэри и Кэт Вильмот, при встрече со старухой девушек поразит старый шелковый платок, обмотанный вокруг шеи Екатерины Романовны – подарок миссис Гамильтон, с которым Дашкова никогда не расставалась и просила положить с нею в гроб.
Мисс Мэри Вильмот, плененная рассказами тетки, прибыла в Россию и стала инициатором и свидетельницей работы Дашковой над своими записками, которые будут вывезены из империи и опубликованы спустя полвека в Лондоне. Мисс Мэри Вильмот составила существо последних лет жизни Дашковой. «Она ее любит страстно, как некогда Екатерину. Свежесть чувств, их женская нежность, потребность любви и столько юности сердца в 60 лет изумительны» (Герцен). Дашкова, давно не выезжавшая из своего Троицкого, спешит в Москву, возит Вильмот по балам, показывает ей монастыри, представляет императрицам, в лютый мороз украшает ее комнату цветами и проводит с нею вечера, читая свою переписку с Екатериной II.
Екатерина Дашкова окружает Мэри сразу же «внимательностью матери, внимательностью сестры и… любовницы». Что-то позволило Александру Герцену сделать это последнее смелое предположение еще при жизни «моей Мэри», как писала Екатерина Романовна, – Марты Вильмот (1780-1873). …И она, Марта, не возражала против этого вывода…
«Дашкова родилась женщиной и женщиной осталась всю жизнь». «Сторона сердца, нежности, преданности была в ней необыкновенно развита…». Нежность эта лежала в основе ее привязанности к Екатерине II, впрочем, отвергнутой Императрицей, материнского и сестринского внимания к Елисавете Алексеевне (супруге Александра I). И только в сердце английской приятельницы миссис Гамильтон и, наконец, племянницы ее Мэри нашла Дашкова ответ желаниям своего мятущегося в поисках женской любви сердца.
В 1809 году Мэри Вильмот была вынуждена покинуть Россию. Она уехала, почти бежала, не пощадив чувств своей любовницы, тайком… Причина столь стремительного отъезда кроется не только в обострении отношений России и Англии, но и уверенном желании княгини Дашковой покинуть Россию вместе с Мэри. …Через несколько месяцев морозным январским вечером княгиня Екатерина Дашкова тихо умрет в своем Троицком.
Европа, прочитав в начале 1840-х годов записки княгини, сохраненные Мартой Вильмот, продолжит обсуждать величие и интимные привычки Екатерины Романовны Дашковой, которую Вольтер называл «достойной подругой Тамирисы». Под Тамирисой – полулегендарной царицей и победительницей властелина Востока Кира в VI веке до н. э. – Вольтер имел в виду, конечно же, Екатерину II. После выхода записок, публикации которых сопротивлялся клан Воронцовых и не приветствовала императорская семья (не случайно их издал по-русски опальный западник Герцен), вновь ожили слухи об интимной связи двух Екатерин. Распространять их начал еще знаменитый Джованни Джакопо Казанова, который приезжал в Россию в конце 1760-х годов и не смог очаровать своими чарами юную Дашкову, потому и сделал соответствующие выводы. Впрочем, после выхода «Записок Дашковой» разговоры об интимных привязанностях княгини уже не казались только слухами.
