Это была удивительная дружба-любовь, в основе которой лежала творческая привязанность Есенина к маститому поэту «своего» – деревенского – круга и глубокая интимная привязанность Клюева к подростку, который очаровал его всем, что в нем было. Клюев был на одиннадцать лет старше Есенина, который жил в Петербурге впроголодь и искал помощи у поэтов. Но не только материальную поддержку Есенин получал от Клюева – тот активно влиял на духовный мир Есенина, а также организовывал его издательские дела.
На весну 1916 года приходится пик отношений Есенина и Клюева. Перед тем как расстаться на лето (впрочем, чуть раньше Клюев гостил у Есенина в Константинове), Сергей оставит Николаю фотографию с такой вот памятной надписью: «Дорогой мой Коля! На долгие годы унесу любовь твою. Я знаю, что этот лик заставит меня плакать (как плачут на цветы) через много лет. Но эта тоска будет не о минувшей юности, а по любви твоей, которая будет мне как старый друг. Твой Сережа 1916 г., 30 марта, Петроград».
Была ли между Клюевым и Есениным интимная связь? Среди их современников на этот счет существуют совершенно противоположные мнения. Так, Владимир Чернявский верить в это совершенно отказывается: «Ни одной минуты я не думал, что эротическое отношение к нему Клюева, в смысле внешнего его проявления, могло встретить в Сергее что-либо кроме резкого отпора…»
Однако позже, обиженный на Клюева и расставшийся с ним, Есенин поделился с художником П.А. Мансуровым о моментах интимной близости с Клюевым, впрочем, вопреки желанию Есенина. То, что Клюев добивался от Есенина интимных отношений, можно предположить с большой долей вероятности, так как Клюев почти всю свою жизнь был довольно решителен в проявлении своих сексуальных желаний. За это, кстати, и пострадал… Но об этом чуть позже.
Впрочем, Есенин в хорошем расположении духа любил по-доброму шутить о своей дружбе с Клюевым. Рассказывал приятелям о том, что уже «на Покрова будем свадьбу справлять…» с «хорошим человеком», которого наконец «послал Господь»… Да и любви Клюева Есенин поначалу не сопротивлялся. Стали жить вместе, он даже лег с невзрачным старичком (из-за крестьянского имиджа Клюев выглядел гораздо старше своих лет) в постель, доверился во всем. Хотя, говорят, у Есенина был в это же время роман с некой женщиной. Имя ее почему-то никто из биографов Есенина не называет. Так что в этом легко заподозрить «ученую» мистификацию с целью представить отношения Клюева и Есенина в исключительно дружеском свете.
Любовь Клюева и Есенина разрушится точно так же, как и начиналась – через письма в конце 1917 года. Со стороны Есенина, который к тому времени станет самостоятельной литературной фигурой, это был осознанный разрыв в творческом плане. Воспользовавшись политической неразберихой, Есенин в марте 1917 года дезертирует из армии и женится на газетной секретарше Зинаиде Райх.
Привязанность же Клюева к Есенину не пройдет никогда. С негодованием он встретит летом 1920 года известие о том, что Сергей живет с Мариенгофом: «…тяжко мне от Мариегофа, питающегося кровью Есенина…» В 1921 году он пошлет Есенину весточку из Вытегры вместе с Николаем Архиповым, своим новым другом. Но Сергей отреагирует очень холодно. Получив такой недобрый привет, Клюев кинется писать Есенину письмо. Весь свой гнев он обрушит на Мариенгофа и Дункан: они «мне так ненавистны за близость к тебе».
«Сереженька, душа моя у твоих ног. Не пинай ее. За твое доброе слово я готов пощадить (намек на подчеркнутый антисемитизм Клюева, который отчасти был воспринят и Есениным) даже Мариенгофа…».
Ответа от Есенина не последовало.
В декабре 1925-го, когда Есенин снимет номер в «Англетере», Клюев по стечению обстоятельств тоже окажется в Петербурге, он будет жить в пяти минутах ходьбы от гостиницы. Их последняя встреча произойдет за несколько часов до смерти Есенина.
На фотографиях от 26 декабря Клюев стоит в изголовье гроба Есенина. Он плачет на гражданской панихиде и последний долго целует и что-то шепчет Есенину, не давая опустить крышку гроба, перед отправкой тела поэта в Москву.
Лепил я твою душеньку, как гнездо касатка,
Слюной крепил мысли, слова слезинками,
Да погасла зарная свеченька, моя лесная лампадка,
Ушел ты от меня разбойными тропинками!
…Овдовел я без тебя, как печь без помяльца…
Это строки из поэмы Клюева «Плач о Сергее Есенине».
До 1925 года Клюев жил в Вытегре, отдавая все внимание Коленьке – Николаю Ивановичу Архипову (1887-1967). Едва ли не все сочинения Клюева начала 1920-х годов (четыре поэмы) посвящены этому человеку, бывшему учителю, который записывал в свои тетради сны Клюева. Тексты, адресованные Архипову, насквозь гомоэротичны.
О плоть – голубые нагорные липы,
Где в губу цветений вонзились шмели,
Твои листопады сгребает Архипов
Граблями лобзаний в стихов кошели!
(Из поэмы «Четвертый Рим»).
Кстати, именно откровенная гомоэротичность творчества Клюева конца 1920 – начала 1930 годов станет главной причиной того, что поэта выслали из столицы и расстреляли. В этом, например, был абсолютно уверен выдающийся филолог Михаил Бахтин. Бахтин отмечал, что Клюев никогда «не скрывал этого (своей гомосексуальности)… не говорил об этом, конечно, на каждом шагу, но и тайны из этого не делал».
В 1932 году он закончил поэму «О чем шумят седые кедры». Ее читал редактор «Известий» и никак не мог понять, почему в поэме о любви объект чувства – мальчик. Поинтересовался у поэта Павла Васильева. Тот, уже испытавший интимные притязания Клюева, раскрыл глаза редактора на сексуальность Клюева. Тот немедленно набрал номер Ягоды, потом Сталина. Высылка из Москвы началась легко – с отдыха в Сочи, но возвращения в столицу не последовало.
Говоря языком следователей, покинув столицу, Клюев «работы по разложению литературной молодежи не оставил», и не только литературной. Еще 11 апреля 1928 года он познакомился с художником Анатолием Николаевичем Яр-Кравченко (1911-1983), в будущем известным советским графиком. «Ласточка» – так ласково называл его Клюев.
К Кравченко обращены едва ли не все стихи 1929-1933 годов – это в прямом смысле любовная лирика, а также и любовные письма… Клюев как будто чувствовал скорую трагическую развязку своей жизни, а потому отдавался последней своей любви без остатка. В 1929 году они вместе едут в Вятку, живут в крестьянском доме…
После отъезда из Москвы Клюев со временем начинает испытывать большую нужду. Затем следуют многочисленные аресты. В феврале 1934 года под воздействием пыток он признается в государственной измене и участии в антисоветской организации. Получает пять лет исправлагерей с заменой высылкой в Сибирь. Еще один арест в марте 1936 года в Томске. Вновь обошлось – летом Клюева отпустили… Наконец, последний арест в августе 1937 года. Следствие длилось до осени, и 13 октября тройка НКВД Новосибирской области постановила: «Клюева Николая Алексеевича расстрелять. Лично принадлежащее ему имущество конфисковать».
Жизнь Клюева закончилась в общей могиле.
В конце 1930-х годов не только творчество, но и личная жизнь поэта Николая Клюева разошлась с официальной «линией партии». Его арест можно считать началом преследования гомосексуалов Советами. Выслав Клюева в Сибирь из-за его откровенно гомосексуального образа жизни, власти воспользовались бедственным положением ссыльного, чтобы организовать очередное липовое дело об измене родине. Оно стало одним из сотен тысяч фактов массового террора, организованного Советским Союзом против своих граждан. Спустя два года из Москвы в Новосибирск пришла депеша с требованием разыскать ссыльного и вернуть в столицу. Чем была вызвана столь спешная забота о давно расстрелянном поэте неизвестно. Возможно, чтобы сфабриковать новое дело… Впереди страну ждали и другие политические процессы.
«…В прекрасном пожаре сжигая свой вечер!». София Парнок (12 августа 1885 – 25 августа 1933)
