Тонкость, однако, в том, что физический зомбийный мир, мыслимый в этом сценарии, будет отличаться по ряду параметров от нашего мира. В самом деле, представим, что в этом мире мы продублировали наш физический универсум в том плане, что поведение моего зомбийного двойника будет неотличимо от моего. Но мы уже знаем, что в принципе я мог бы вести себя иначе, будучи таким же физически, — благодаря наличию у меня квалитативных ментальных состояний. Или, другими словами, реально возможна ситуация, когда мой физический близнец в нашем мире ведет себя по-другому в силу наличия у него отличных от моих ментальных состояний. У этого близнеца тоже есть двойник в зомбийном мире. И он тоже ведет себя не так, как веду себя я. Все это прекрасно, но теперь подумаем вот о чем: получается, что в этом зомбийном мире два совершенно одинаковых существа в одинаковом окружении могут вести себя по-разному. В нашем мире дело обстоит иначе: я и мой близнец отличаемся своими ментальными состояниями, и поэтому здесь нельзя говорить о ситуации, когда два одинаковых объекта производят разные действия. Таким образом, наш мир действительно отличается от зомбийного мира своим каузальным устройством.
Итак, зомбийный мир, совпадающий с нашим по своей каузальной конфигурации, немыслим. Основное отличие в том, что — поскольку мы признаем, что различное поведение зомбийных двойников имеет физические причины при одинаковости их самих и их непосредственного окружения и объясняется различием их нелокальных физических контекстов, — в таком мире допускается локально не опосредованная нелокальная причинность, тогда как в нашем мире она недопустима. Поскольку сознание как раз и позволяет локально опосредовать нелокальную причинность, вопрос «почему существует сознание?» превращается в вопрос «почему в нашем мире события могут объясняться локальными факторами?», «почему событийные ряды автономны?». Но этот вопрос уже выходит за пределы философии сознания. Более того, он сходен с упомянутыми вопросами о времени и энергии, актуальность которых вызывает сомнения в том числе и в онтологии. Так мы и избавляемся от «трудной проблемы» в той ее вариации, которая остается при предложенном выше решении, связанном с локальным интеракционизмом.
В вопросе «почему существует сознание?» можно расслышать не только вопрос, почему функционирование мозга, продуцирующего специфически человеческое поведение, сопровождается субъективным опытом, но и другой вопрос: почему вообще возникло сознание? Чтобы придать ему реальный характер, надо уточнить, что речь идет, скорее, не о возникновении существ, обладающих квалиа, как таковом — потому что такое возникновение могло быть просто результатом стечения обстоятельств (как и появление многих других биологических черт и признаков), — а о том, почему эта черта закрепилась в ходе эволюции, а не исчезла вскоре после ее случайного появления.
На этот вопрос тоже можно поискать ответ. Мы знаем, что наличие квалитативных состояний позволяет организмам учитывать свою индивидуальную историю, отображаемую в их субъективных воспоминаниях. Это позволяет им вести себя более разнообразно, чем они вели бы себя, если бы они были лишены состояний такого рода. А более разнообразное поведение в целом лучше способствует выживанию и является чем-то весьма полезным в эволюционном смысле. Это ясно уже из общих соображений, но для большей наглядности проиллюстрируем этот тезис простым мысленным экспериментом.
Представим, что в двух совершенно одинаковых природных нишах существуют две группы существ: по пять в каждой группе, причем для поддержания рода и восстановления численности популяции было бы достаточно и трех (мы берем нормальную ситуацию, при которой численность популяции заметно превышает численность, минимально необходимую для ее существования, — в ином случае популяции имеют мало шансов на сохранение). Существа первой группы в момент времени tl полностью идентичны друг другу, хотя они пришли к своим нынешним идентичным состояниям разными путями. При этом у них нет никакого внутреннего мира. Существа второй группы тоже идентичны друг другу в tl в физическом плане, хотя у них тоже была разная история. Но у них есть внутренний мир воспоминаний и других квалитативных состояний, который, как мы уже знаем, будет влиять на их поведение. Допустим также, что на всех существ из первой группы в момент времени tl оказывается одинаковое воздействие. Одинаковое воздействие оказывается и на всех существ второй группы. В этих условиях все существа первой группы будут вести себя одинаково, а вот существа второй группы — по-разному. Существа первой группы будут генерировать поведение А, а существа второй группы — А, В, С, D, Е. Наконец, предположим, что в этих природных нишах в момент времени t2, на который приходится продуцируемое нашими существами поведение, с равной вероятностью может произойти одно из пяти изменений, приводящих к тому, что одно из перечисленных действий — А, В, С, D или Е — окажется губительным для этих существ. Мы видим, что в такой ситуации у популяции существ, обладающих субъективным опытом, стопроцентные шансы на выживание, тогда как у существ, лишенных его, они равны 80 процентам. Значит, при прочих равных условиях наличие сознания может давать эволюционное преимущество в изменчивой среде. Сознание — это не случайно закрепившаяся аномалия, а такое качество, которое может реально способствовать выживанию каких-то популяций и служить залогом их биологического успеха в мире.
10
Мы рассмотрели все основные концептуальные вопросы, составляющие проблему «сознание — тело», и увидели, что методика феноменологического анализа, использующаяся в этой книге, позволяет решать их в позитивном ключе. Решение каждого из них продвигало нас в понимании природы ментального, а решение всех их дает нам достаточно полную картину того, каким именно онтологическим статусом обладает этот аспект реальности.
Сказанное, впрочем, не означает, что все задачи уже решены. Скорее, мы лишь создали фундамент, на котором можно выстраивать новые уточняющие конструкции. Необходимость в одном из таких уточнений особенно велика. Речь идет о следующей проблеме. Обсуждая вопрос об онтологическом статусе ментального и об отношении сознания и тела, мы исходили из такого понимания сознания, при котором оно трактовалось как совокупность приватных данностей, или квалиа. И мы рассматривали вопросы, являются ли квалиа физическими (нет), порождает ли мозг квалиа (он конституирует приватное измерение, где размещены квалиа), есть ли квалиа нечто локально супервентное на мозге (нет, но квалитативное глобально супервентно на физическом), влияют ли они друг на друга (да, в смысле каузальной эффективности) и на поведение (да, в смысле каузальной релевантности), а также вопросы о том, как мозг порождает квалиа и почему они существуют (они необходимы при функционировании мозга и имеют важное адаптивное значение).
Между тем обыденное употребление слова «сознание» трактует его как состояние, противоположное бессознательному, примерами которого может быть сон без сновидений и другие подобные явления. И возникает естественный вопрос: как связана трактовка сознания как совокупности квалиа и трактовка сознания как состояния, в котором мы «приходим в себя»? Первой реакцией на этот вопрос может быть утверждение, что это две разные трактовки. Сознание во втором смысле противоположно бессознательному, но нет ничего противоречивого в том, чтобы допустить, что бессознательные состояния имеют ментальную природу и образованы квалиа. Бессознательные желания чего-то — это именно желания чего-то, неосознаваемые воспоминания — это все-таки воспоминания, квалитативные приватные данности и т. п.
Но, хотя в таком предположении действительно нет противоречия, может возникнуть вопрос относительно его соответствия требованию онтологической простоты. В самом деле, зачем предполагать существование бессознательных квалиа? Вера в них, как мы видели ранее, автоматически не порождается общими механизмами генерации экзистенциальной веры. Так не проще ли будет допустить, что есть осознаваемые квалиа, с одной стороны, и соотнесенные с ними состояния мозга — с другой? Так называемое бессознательное — это всего лишь определенные процессы в мозге, которые могут влиять на поведение аналогично влиянию осознаваемых ментальных состояний и при определенных условиях вызывать квалитативные данности. Скажем, если я сейчас не осознаю какое-то воспоминание, то это не значит, что соответствующая ментальная картинка прошлых событий все же реально существует в данный момент. Реально существуют какие-то коалиции нейронов, возбуждение которых вызовет эту картинку, — но когда это произойдет, данная картинка будет осознаваться. Так же с бессознательными желаниями и с другими состояниями, называемыми нами бессознательными. И если все это так, то нет оснований противопоставлять сознание в смысле совокупности квалиа сознанию в смысле состояния осознанности. Квалиа могут существовать только осознанно, осознанность — часть их природы.
