Все произошло настолько быстро, что я даже не успел осмыслить драматическую сторону всей сцены. Единственное, что я смог заметить, так это ловкость и силу палача, а также превосходные качества его сабли, без чего он бы просто не смог выполнить свою ужасную миссию. Для того чтобы выполнить столь страшную работу, нужно, кроме того, обладать завидным хладнокровием, поскольку, как я узнал позже, палач не имеет права повторить удар, и если ему не удалось отрубить голову жертве с первой попытки, он обязан последовательно перерезать все, что еще связывает голову с телом, не имея права вновь поднять саблю для повторного удара. Ловкость “нашего” палача, к счастью, избавила присутствующих от необходимости лицезреть эту ужасную операцию. Перед исполнением приговора он, кажется, в качестве тренировки упражнялся со своей саблей, рассекая огурец на ломтики толщиной с бумажный лист…»

Таким образом, благодаря обилию свободного времени господину Леону Руссе удалось, проявив терпение и наблюдательность, с самого начала понять Китай, который для людей поверхностных остается и после длительного пребывания страной либо вообще за семью печатями, либо, что еще хуже, страной, понятой наполовину или на четверть.

В первую очередь любопытство европейцев, попавших в Китай, возбуждает опиум и опиумные курильни. Господин Леон Руссе описывает нам саму процедуру курения опиума, столь дорогую сердцу каждого жителя Поднебесной…

«… На “гане” расстелено красное покрывало; посреди находится лакированное блюдо, на котором расставлены все приспособления, необходимые для процедуры. С каждой стороны положены две огромные подушки, на которые курильщики могут преклонить головы. Трубка состоит из массивного черенка черного дерева, часто украшенного серебряным орнаментом и заканчивающегося с одной стороны цилиндром из нефрита или слоновой кости с отверстием посредине. На другом конце трубки, напоминающей несколько укороченную флейту, находится выступающая в сторону головка. По форме она напоминает луковицу и снабжена лишь очень узким отверстием. Курильщик располагается по одну сторону гана, а по другую — человек, занимающийся приготовлением опиума. В маленькую коробочку, содержащую опиум в виде сиропа, он погружает нечто вроде вязальной иглы и набирает небольшое количество этой отравы. Затем держит его в пламени лампы, стоящей на подносе. Опиумная вытяжка вздувается, уплотняется и густеет до консистенции мягкого воска. Разминая пальцами эту вязкую массу, ее уплотняют и придают ей форму небольшого конуса, пронзенного иглой, с вершиной, обращенной в сторону ее острия. Когда опиумная масса достаточно просушена, слегка нагревают отверстие головки трубки и, пока она не успела остыть, к дырке приклеивают вершину конуса опиумной массы. В таком положении массу держат некоторое время, чтобы она успела привариться к головке трубки. Затем, удерживая конус одной рукой в этом положении, другой осторожно вытаскивают иглу, которая оставляет в опиумной пасте сквозное отверстие.

На этом подготовка заканчивается, и к делу приступает курильщик. Он берет губами толстый конец трубки и, наклоняя головку трубки, подводит ее к пламени маленькой лампы. Опиум вспыхивает и буквально в две-три затяжки все продукты горения всасываются курильщиком. Причем затягивается он глубоко, стараясь загнать как можно дальше в себя весь дым, и делает выдох лишь несколько мгновений спустя. Как правило, одной трубкой он не довольствуется, а выкуривает, сообразуясь со своими средствами, привычками и темпераментом, две, три, четыре, а то и больше трубок.

У заядлого курильщика токсический эффект проявляется не сразу; отупение приходит медленно и вместо болезненного, извращенного сна, который, кажется, столь благостен для этих несчастных, наступает период непроходящего, тяжелого забытья, внушающего к людям, впавшим в подобное состояние, чувство глубокого сострадания. Несчастные, впавшие в такого рода забытье, становятся жертвами некоего летаргического оцепенения, превращающего их на время в настоящих рабов. Нет ничего ужаснее этого состояния каталептической неподвижности, при котором глаза закатываются и остаются видны лишь белки, лишенные всякого выражения; лицо превращается просто в маску, а движения становятся вялыми.

Но что еще ужаснее, так это то, что привычка к жуткому зелью переходит в настоящее исступление; пристрастившись к опиуму, курильщик теряет интерес и вкус к работе, и, по мере того как тают его денежные средства, страсть к дурману лишь возрастает, и, чтобы удовлетворить ее, он готов спустить все что угодно; ради нескольких затяжек он готов не есть, не пить и, доведенный наконец до крайней нужды, способен удариться во все тяжкие, даже нищенствовать, лишь бы продлить на несколько дней это жалкое существование, конец которого, впрочем, недалек, поскольку вскоре он уже не сможет достать яд, который его убивает, но без которого он не в состоянии прожить и дня.

К счастью, у китайцев есть и другие привязанности, более спокойные, более благородные и, главное, менее опасные. Они обожают все, что связано с сельским хозяйством, садами, цветами, разведением домашней птицы. В сельском хозяйстве их изобретательность и терпение дают просто фантастические результаты. Они умудряются буквально руками просеять всю землю, доставленную в совершенно недоступные места, полить, удобрить, просто заставить ее родить великолепные деревья и восхитительные цветы. Вкус их не всегда безупречен, поскольку они иногда насилуют природу, принуждая ее производить на свет настоящих чудовищ. Таковы, например, эти карликовые деревья, насчитывающие сто и более лет, выращенные в горшках, причем их рост сдерживался не одним поколением людей с целью придать им необычную, а иногда и просто нелепую форму. С помощью долготерпения и всякого рода ухищрений и уловок они заставили эти деревья воспроизводить форму человека, тигра, птицы, башни и т. п. Их сады являются образцом чистоты, порядка и ухоженности. Фруктовые деревья, выращенные с удивительной заботой, дают плоды редкой величины и вкуса. Овощи также отличаются великолепными размерами и вкусовыми качествами и приносят несколько урожаев в год. Кроме того, китайцы славятся поразительным искусством выращивать цветы. Здесь нет ни одного сада, в котором, как бы ни беден был его хозяин, вы не увидели бы цветника, большого или совсем крошечного, но в любом случае замечательно ухоженного, где бы не произрастали великолепные экземпляры. Следует также упомянуть и о восхитительных висячих садах, образующих гигантские корзины над озерами и реками, закрытые легкими оригинальными навесами от града и солнечных лучей и поддерживаемые ярко выкрашенными сваями, на которых покоятся в огромных плетенках роскошные цветники.

Будучи друзьями природы, китайцы относятся к ней с любовью, и охота, которой с такой страстью предаются «западные варвары», их совсем не привлекает. Есть, конечно, охотники и в Китае. Но они отнюдь не спортсмены, увлекающиеся этим занятием из любви к искусству, по велению моды или просто от нечего делать, а профессионалы, сделавшие охоту своим ремеслом. Они довольно многочисленны, и их легко опознать по некоторым отличительным признакам. На правой скуле пониже глаза, около носа, у них есть довольно заметный шрам, неизгладимый след их профессиональных занятий, связанных с огнестрельным оружием. Ружья китайских охотников не имеют прикладов, которые можно было бы легко упереть в плечо; деревянная часть ружья просто слегка изогнута на конце. Для прицеливания охотник вынужден упереть изогнутый конец в щеку; часто повторяющиеся удары, вызванные отдачей, приводят к тому, что в этом месте образуется шрам, происхождение которого можно было бы искать довольно долго, если не получить разъяснений от местных жителей.

То же самое можно сказать и о некоторых областях промышленности, в которых китайцы достигли поразительных результатов, несмотря на самые отсталые орудия труда. Можно сказать, что китайцам удается добиться замечательных результатов, благодаря своему неистощимому терпению и удивительной самоотдаче в работе. Например, в области переработки железной руды, залежи которой весьма велики и отличаются превосходным качеством. Вся переработка осуществляется на древесном угле. После предварительной промывки железной руды, дабы очистить ее от глины и песка, китайцы приступают к самой операции. Но представьте себе, какая рабочая сила, какой гигантский предварительный труд нужен для получения субстрата, правда, весьма богатого окисью магнитного железа, но себестоимость которого была бы уже очень высока в стране, где рабочая сила просто ничего не значит, если можно так выразиться. Теперь, вместо того чтобы получать железо сразу, как это делается в каталонских кузницах, китайцы начинают прежде плавить руду в устройствах, напоминающих доменную печь, но очень маленьких размеров. Если все прошло нормально, что бывает не всегда, они получают слиток чугуна, который затем перерабатывают в железо в небольших очистных печах. Все эти операции требуют тем большего внимания и точности, что сами орудия труда китайцев позволяют работать лишь с небольшими количествами материалов.