Вскоре готовый синопсис будущего лувсепока-бестселлера – принципиально новой, не типичной для Геныча, нефантастической повести – лежал на столе, в трепетном нетерпении ожидая детальной разработки. Сюжет его был прост и незатейлив – примерно вот такой.
Международные террористы подлавливают в заокских просторах безработного русского итээровца. Угрожая убийством, они требуют колоссальных отступных. Денег у парня нет, и тогда бандиты предлагают немолодому уже мужику совершить террористический акт против своих соплеменников. Отчаявшийся, озлобленный на весь белый свет, плохо питающийся инженеришко неожиданно для самого себя вызывается убить ныне действующего президента России. И так далее и тому подобное. В конце концов инженер добирается до человека №1 в российском государстве, а под занавес кончает жизнь самоубийством.
Миленькая должна была получится повестушка – чисто рыночной направленности. Геныч уже написал пробную первую главку и, как он это всегда делал, – чёткую неожиданную концовку. Оставался сущий пустяк – серединка, которая связала бы начальную бредовину с финальной ахинеей.
И тут у Геныча заколодило. Будто кто-то нашёптывал тихонечко в его отмороженные давным-давно уши:
– Отступись от богомерзкой затеи, выбрось непотребный синопсис на помойку и забудь о едва не совершённом тяжком грехе.
Этим «кто-то» оказался не Господь Бог, а Его Величество Страх. Считавшийся среди знавших его людей фрондёром, интеллектуальным забиякой, провокатором и внутренним эмигрантом Геныч сделал неприятное открытие: по большому, «гамбургскому» счёту, он ничем не отличается от агрессивно-послушного муромского большинства.
Вот это импеданс, вот это патология!
Повесть ешё не написана, а он уже наложил в свои поношенные штаны в «предвкушении» оргвыводов компетентных органов. Интересная деталь: сам-то президент Владлен Бездорогин, на которого виртуально, на страницах повести, поднимает руку герострат-инженеришко, тоже является выходцем из закрытой «конюшни» гэбистов, причем выходцем недавним! Как-то он воспримет этот инфернальный сон-не-сон, намёк-не-намёк, аллюзию-не-аллюзию?
Пока обладающий развитым воображением Геныч отстирывал брюки, не страдающие комплексом вины и неполноценности писаки опередили затюканного, как апостол из известного театрального спектакля, провинциала. Популярный ежемесячник «Секреты Полишинеля» опубликовал отрывок из романа двух расторопных французиков, в котором описывалась самая захватывающая из всех на свете охот – охота на человека. Этим человеком был президент России.
Но для Геныча это ничего не меняло: скандальная публикация состоялась, когда он уже налудил несколько десятков страниц своего мрачного потенциального хита. Мнимый приоритет «галльских петухов» его не смутил. Он знал, что с учётом теперешней быстроты письма, с какою работают профессионалы, чужестранцы начали работу над своей книгой после того, как «сам себе худсовет» Геныч утвердил фабулу и сюжет русского лувсепока. Читать чужую книгу он не собирался, не боялся и втёмную попасть в чужой проторенный след. Французы вели повествование от лица «верхов, которые не хотели жить по-старому», а Геныч смотрел на проблему ликвидации президента со стороны «низов, которые жить по-старому не могли».
Се ля ви, господа «лягушатники».
Сейчас в его голове теснились вызванные им к жизни образы героев богомерзкой книги. Работа над ней была в самом разгаре, и ни один человек, включая Генкину великомученицу-жену, не ведал, на что и на кого замахнулся изверившийся провинциальный терминатор…
Геныч миновал два мусорных бака, установленных на обочине так, чтобы автомобилистам было сподручно выбрасывать мусор не выходя из машины, в какую бы сторону они ни ехали. Но и автомобилисты, и безлошадные обыватели всё время промахивались, поэтому обочины постепенно превратились в свалку отходов.
За импровизированным футбольным полем с воротами без сетки, у подножия естественной горы возвышалась неопрятная гора искусственная – так мог бы выглядеть взорванный террористами жилой дом. В самом деле, громадная куча досок, щебня и кирпича ещё совсем недавно была домом – очень старым и нежилым. До революции дом был и назывался публичным – замечательная, надо сказать, институция! Много лет он мозолил глаза местным перестроечным и постперестроечным властям, намекая на их, властей, полную проституированность. Власть не выдержала издевательства и распорядилась снести пустующее здание – утёрла нос террористам.
А ведь можно было распорядиться иначе: поспособствовать возрождению одного из важнейших для цивилизованного человека с его увядающим либидо институтов – института платных сексуальных услуг в удобных стационарных условиях! На худой конец, отреставрировать довольно крепкое здание и устроить в бывшем публичном доме ещё один городской музей – туда бы уж не заросла народная тропа! Но чёрное дело сделано, и громадная куча мусора вот уже несколько месяцев украшает город на въезде с наплавного моста – визитная карточка распада, безалаберности и разрухи, охвативших вместе с Муромом всю Россию. Зато народу есть о чём спорить на бутылку: какую кучу быстрее вывезут на свалку – нашу муромскую, или оставшуюся от башен Всемирного Торгового Центра после лихого воздушного налёта исламских террористов?
Губы Геныча невольно расплылись в улыбку. Секса, секса надо побольше закладывать в будущую книгу! Если среди персонажей очень мало либо совсем нет легко доступных женщин, бросай писать такую книгу и сразу пиши пропало. Космические и просто проститутки всегда в цене – точ-в-точь как московская недвижимость.
На высоком холме справа (если смотреть на съезд по улице Воровского с понтонного моста) артель шабашников продолжала заниматься увеличением мировой энтропии – разрухи, хаоса и беспорядка. Хмурые мужики с сурово-похмельными лицами сносили под корень окружающую вершину холма балюстраду. На вершине предполагалось в скором времени установить грандиозный по муромским меркам памятник самому Илье Муромцу. По мнению городского архитектора Безрукова, сплошной каменный пояс существующей балюстрады не даст в полной мере наслаждаться монументальным Ильёй, поэтому шабашникам предстояло обнести верхушку холма жиденькой, просвечиваемой насквозь металлической оградой.
Разговоры вокруг будущего памятника были не беспредметными. Уже существовала его большая модель, и началась работа над собственно памятником: мощной фигурой закованного в кольчугу Ильи Муромца с огромным мечом-кладенцом в воздетой к небесам могучей руке. Автором переплюнувшего бессмертные творения Церетели шедевра был снискавший всесоюзную и всероссийскую известность конъюнктурный скульптор Петр Кривоклыков.
Вообще говоря, русский народ не является поклонником монументального искусства – ярым и страстным уж точно. Коренной муромец Борис Анатольевич Понюхов был частицей русского народа, но он помешался на идее увековечивания Ильи Муромца в камне, алюминии, бетоне, нержавейке или бронзе – как Буланов на «Пелетоне». Когда-то Боря учился в одном классе с младшим братом Геныча и неоднократно бывал у них дома. Он вымахал под два метра – не очень-то коррелирующий с традиционным обликом провинциального учителя экстерьерчик – и стал преподавать русский язык и литературу в общеобразовательной школе. Боря умудрился пролезть в помощники к скандально известному «авиатору-политику с чёрным чемоданчиком» Александру Брутскому (не от Брута ли досталась фамилия?) и потому слегка задирал нос – чтобы сподручнее было держать его по ветру.
Борис вёл свою родословную от дворянского рода Атамановых. Боря примыкал к Русскому Национальному Собору. Перед вступлением в РНС он поменял неблагозвучную фамилию Понюхов на разудалую Атаманов – продался националистам за понюшку табака. На вопрос «Что вы думаете о евреях?» Боря неизменно отвечал: «Шереметьево-2" открыто».
