Православная церковь признала союз между Ваяном и Анной законным и желала новобрачным оставаться верными друг другу до самой кончины.

После венчания молодые поехали в родительский дом невесты - пришлось нарушить традицию праздновать свадьбу сначала в доме родителей жениха, так как такового не было. Столы ломились от яств, здесь были и гуси с яблоками, и молодые запеченные поросята, и зеленые огурчики, и капуста с клюквой, и грибы соленые, и осетры (их брали воз), и икра "засольная" - белужья и осетровая (ее брали по бочке). Из напитков там были брусничная вода, а также медовуха, и конечно же - вина фряжские[190] да вина горячие[191]. Но самым примечательным на столе стал огромный свадебный пирог, украшенный такими же, как волосы невесты, красными розами, а еще и белыми лебедями да подковой на счастье.

Много в тот день знатных гостей пожаловало, в основном, конечно, корабельщики, но были и служилые с Балтийского флота. Поздравил молодых и сам Император Всероссийский, он приехал для этого в знатном экипаже не один, а в сопровождении адмирала Корнелиуса Крюйса и еще двоих, среди них Ваян знал лишь Яна Геррита Поля. Петр Великий пожелал молодым всех благ, да деток хороших, и высыпал горсть золотых монет. Среди них были совсем новые, не больше двух лет назад напечатанные, - "Два рубли" из красного золота с изображением в профиль самого Императора.

А потом сказал слово Корнелиус Гитманс, он, как и обещал, пришел на свадьбу. И Ваян узнал из его слов о том, что если бы не Петр Великий, не было бы сейчас у него никакой женитьбы: русским людям не разрешалось сочетаться браком с иноземцами. И только Император Всероссийский, а тогда еще - царь всея Руси, снял этот запрет, и даже разрешил браки не только с иноземцами, но и с иноверцами, конечно, при условии, если те примут православие.

В доме невесты свадьба продолжалась два дня. Много гостей побывало там, много речей было сказано и много поднято чарок и кружек за здоровье и счастье молодых. Ваян и Анна устали от многоголосия, шуток и зажигательных плясок, от бесконечного хоровода девиц в кокошниках. Они, считай, и не разговаривали меж собой все это время. И только на третий день, наконец, свадебный эскорт из нескольких экипажей переехал в дом молодоженов.

Этот дом был построен незадолго до свадьбы. Деревянный сруб ставили сами судостроители, прознав о том, что скоро у Ваяна свадьба. Поэтому в доме пахло свежим деревом, как в лесном бору. Его окна - высокие и вытянутые, в голландском стиле - выходили на небольшую рощу - ее строители не вырубили, оставили специально. Так что когда смотришь в окно, кажется, что там - волшебный сад, в который слетелись сладкоголосые птицы. Иногда там можно увидеть даже белку, или - зайца.

Последние две недели Ваян провел здесь безвылазно, он перевозил в самую просторную и светлую комнату свои поделки из старого сарая дома тетки Прони, где он до этого их мастерил. Так хотел порадовать Анну! Она ведь не видела пока ни одну из его скульптурок - не поведешь же невесту в чужой сарай! Поэтому на свадьбе он горел нетерпением как можно быстрее попасть, наконец, в их новый дом.

Он завел ее за руку, точно так же, как в церкви, когда они трижды обходили ее по кругу, в не менее священное для него место. Здесь он собрал все самое лучшее, что вырезал из дерева, а приходилось работать и поздними вечерами при свечах, и в выходные, когда его сверстники тешились в играх да плясках.

- Вот это, Анна, тебе самый главный подарок - вещая птица Гамаюн. Она будет петь божественные гимны... А если захочешь - получишь и совет...

- Неужели та самая диковинная Гамаюн? Я столько слышала о ней, но увидеть так и не довелось... Ваян, так она же и предсказывать будущее умеет! Какое красивое лицо девы, чистое, белое... А глаза... Почему глаза такие печальные?

- У всех прекрасных дев печальные глаза, но вот почему, об этом и я не знаю.

На подставке, очень похожей на ствол дерева, с аршин[192], не больше, сидело существо с женским ликом, но с крыльями птицы. Лицо излучало удивительную женскую красоту, в которой смешались и царское величие, и простая человеческая душевность, и гордость, и смятение... Сложенные крылья говорили о том, что птица не собирается отсюда улетать так скоро, она еще поживет в этом доме.

- Ваян, смотри, а что это за свиток с письменами? В когтях у Гамаюн!

- Это очень ценный свиток! Хочешь его почитать?

- Конечно! Давай только другие поделки посмотрим. Вот это кто такой сердитый?

- О, это самый грозный славянский бог - Перун[193].

- И его я знаю... Да он же как живой! И сидит на колеснице...

- А в нее запряжены драконы...

- А как они стремительно несут его! У Перуна даже кудри развеваются на ветру... А это - стрелы?

- Да, в левой руке у него - колчан со стрелами, а в правой - лук. Вот сейчас он пустит стрелу... Знаешь, что произойдет?

- Что?

- Пожар.

- Значит, нельзя его злить понапрасну.

- Вот именно.

- А рядом кто?

- Так это же - Верховный владыка Вселенной Сварог![194]

- Какой он золоченый, так и горит изнутри...

Одна из фигур изображала старца с посохом. Он будто торопливо шел куда-то, а Ваян успел выхватить это энергичное движение пружинистого тела. Было в облике нечто противоречивое: осанистая фигура, и в то же время - длинная белая борода и глубокая складка на лбу.

- А это у меня - Велес[195], Бог Удачи.

- А что это за дерево, из которого ты вырезал поделки? Я не видела такого у нас...

- Здесь у меня эбеновое - черное и очень твердое, его легко полировать до зеркального блеска. Я из него делаю героев сказок и легенд, необычных животных... А это - сандаловое, чувствуешь, какой аромат исходит от фигур? И вот здесь - белое, очень мягкое, его называют еще "мыльным"... Все это привезли мне голландские купцы из Ост-Индии.

В стороне от скульптур на широкой деревянной доске, установленной на подставке в виде обычных пеньков, стояли деревянные макеты двух парусников.

- Так это же - твое ремесло!

- И ремесло, и увлечение. Это не обычные макеты...

- Ваян! Ты начал рассказывать.

- Я очень много слышал о таком ритуале и от голландцев, и от норвежцев... Называется он "похороны корабля"...

Ваян замолчал, словно вспомнил о чем-то очень личном, а потом продолжил:

- Я очень хочу, чтобы корабли никогда не тонули сами... Чтобы в море-океане не было несчастий...

- А что это за ритуал?

- Видишь, слева у меня парусник стоит на якоре. Он совсем старый, и его нужно похоронить. А справа - молодой корабль с поднятым якорем, он сейчас отправится в путь...

- А что за маленькое суденышко между ними?

- А это - душа старого корабля. Она никогда не умирает, как не умирает и душа человека, и поэтому перейдет в новое судно. Видишь, какие полные паруса? Это ветер подул со стороны умирающего корабля...

- А вот этот знак на крошке-суденышке я знаю. Это - свастика. Только для чего она здесь?

- Это - символ жизненного пути корабля, или "колеи житейской"... Символ владения ветрами - сторонами света. В открытом океане очень важно заручиться такой поддержкой, кто ее не имеет - тот погибнет...

- Точно такой знак есть и на моем крестике, он идет по центру... Мама сказала, это - семейная реликвия... Уже два века... Пойдем, покажу!

- Надо же! И я положил в "женихову шкатулку" тебе подарок!

Они прошли в спальню, благо, гости уже разошлись, и Анна достала обе шкатулки. В той, что была от мамы, вместе с браслетом из слоновой кости, который привез из Ост-Индии голландский купец, вместе с золотым медальоном с изображением Пресвятой Богородицы лежал старинный нательный крестик с выбитым по центру знаком свастики. Он крепился к серебряной подвеске. Из второй шкатулки Анна достала тот самый крест, который десять лет назад, во время кораблекрушения, Ваян держал в кулачке, чтобы не выронить. Острые края свастики больно врезались тогда в ладонь, но он терпел. Он никому не показал свой крестик до самого прибытия корабля в Санкт-Петербург. Да и потом тоже...