Пиратский парусник уже почти вплотную подошел к голландскому кораблю. Вот-вот он возьмет его на абордаж. И тогда... Альберт мысленно уже прощался со своей шкатулкой. Он знал, что если не вынесет ее на палубу, как требует "громила", не миновать ему смерти: тех, кто прячет ценности, не щадят.

- Выкидывайте белый флаг![186] - прокричал пират.

- А где ваш флаг? - неожиданно послышался голос голландского капитана. - Что-то я его не вижу!

Он явно шел на рожон, потому что в этом голосе не было ни одной нотки страха, все ноты звучали уверенно и даже с пафосом.

- У нас есть только один флаг! - продолжал трубить на басах "громила". - И он такой же черный, как черны наши сердца!

Неизвестно, чем закончился бы этот диалог, если бы чья-то истерзанная душа не подчинилась жестокой воле своей судьбы. В самый критический момент, когда уже к борту тянулись абордажные "кошки", кто-то на пиратском паруснике взвизгнул:

- Снимаемся с якоря![189] Волна-убийца!

Альберт не понял, выполнил ли штурман последний приказ. Он поднимался на палубу со шкатулкой в руках, когда почувствовал, как потемнело в глазах. Посмотрел вверх и не увидел неба - вместо него над кораблем застыла гигантская темно-синяя водяная глыба. Эта волна была с таким высоченным гребнем, что смогла бы накрыть великанское судно, а тут - хлюпенький кораблик человечков-лилипутов...

Он успел подумать о двух предметах, правда, один из них недавно перестал быть просто предметом - он стал маленьким мальчиком по имени Джами, а второй... боже, а второй - белые перчатки его Катарины, а может, и не Катарины... они, как и Джами, остались там, в каюте...

Через пару минут водная поверхность океана разгладилась. Она словно выполнила свою миссию и безмятежно переливалась под лучистым солнцем. На ровной поверхности океана не осталось даже следов от игрушечного кораблика, нет, кое-что всплыло - несколько деревянных обломков от досок, с высоты птичьего полета похожих на соломинки в домашнем пруду.

Глава 4. ВАЯН В РОССИИ

  ;Август 1723 года.

Утро выдалось свежим и ясным. Солнце ласкало все живое трепетными августовскими лучами. Впрочем, в Санкт-Петербурге и летом не особенно жарко, но в прошлом месяце почти неделю стояла сухая и душная погода, как будто духи Балтийского моря перекрыли подачу легкого бриза.

На берегу Финского залива уже толпился народ. Ему всегда любы зрелища, он неизвестно откуда узнает о них и тут же появляется, чтобы поглазеть. Так что уже по скоплению людей, да еще и по флагам, развевающимся на ветру, можно было определить, что начнется здесь не рядовое представление веселья ради, а нечто грандиозное.

- Корнелиус! - окликнул направляющегося в сторону пристани крупного осанистого мужчину сам вице-адмирал Балтийского флота Александр Меншиков. - Познакомься, это - Ян Геррит Поль, твой земляк, будете работать вместе...

Рядом с Меншиковым стоял задумчивый, даже чуть грустный мужчина среднего возраста. Но в остальном чувствовалась в нем необычайная сила, видно было, что человек этот не за канцелярским столом просиживает штаны, а работает под солнцем и ветром: ровный загар на мужественном лице и крепкая рука, которую он протянул для рукопожатия, говорили об этом.

- Корнелиус Гитманс, - представился он своему земляку. - А не сын ли ты Геррита Класа Поля?

- Да, сын, - ответил тот. - Вот... приехал по приглашению Петра Великого... Давно собирался...

- Ладно, вы тут поговорите, а мне нужно поднимать императорский штандарт[188], - Александр Меншиков торопился, значит, торжество вот-вот начнется.

- Как там, в Амстердаме? - в голосе Корнелиуса звучали нескрываемые нотки ностальгии, - я не был дома уже несколько лет...

- Все по-прежнему: так же строятся корабли, так же ходят они на Батавию, только поубавилось желающих служить на них...

Он замолчал, словно раздумывая, стоит ли говорить о том, что у него возник конфликт с Ост-Индской компанией, которой верой и правдой служил всю жизнь его отец, а потом, на его же месте - корабельным мастером и управляющим, и сам Ян Поль?

Словно понимая его строй мыслей, Корнелиус спросил:

- А как отец?

Он чувствовал, что ответ будет именно таким, ведь время никого не щадит:

- Умер два года назад...

- Да, сочувствую... А моя матушка пока еще жива... Не слышал о Марии Гитманс? К нам тоже захаживал царь Петр, когда приезжал с Великим посольством.

- Нет, не приходилось...

Они увлеченно начали рассказывать друг другу о тех временах, когда Петр Первый учился корабельному делу у Геррита Класа Поля, а в свободное время посещал семьи голландцев, изъявивших желание работать на судостроительных верфях далекой и угрюмой Московии. Об этом царстве ходили тогда странные легенды, будто народ там жестокий и невежественный, так что этим добровольцам нужно было набраться огромного мужества, чтобы перебороть в себе страх.

И тут прозвучали залпы из корабельных и крепостных пушек. Они наполнили пространство особой торжественностью, притягивая взгляды собравшихся к морской глади воды. Под грохот пушек сам Петр Первый, а с ним - генерал-адмирал Федор Апраксин и еще несколько командующих Балтийским флотом своими руками спустили на воду маленькое судно, длиной футов шесть, не более, укрепили мачту и подняли на флагштоке императорский штандарт. Ботик они поставили на буксир к шлюпкам, каждая из которых отличалась своим знаком, так что даже издалека невозможно было их перепутать: адмиралы сидели в шлюпках с развевающимся на них андреевским флагом, вице-адмиралы - с андреевским флагом, отмеченным синей полосой, а контр-адмиралы шли под андреевским флагом с красной полосой.

За штурвалом ботика стоял сам Петр Первый, на месте лоцмана - Александр Меншиков, а гребцами на веслах - адмиралы. Почетные места в судне заняли генерал-адмирал Апраксин и адмирал Крюйс. Ботик торжественно прошествовал мимо зевак, толпившихся на пристани, и ушел на Крондштадский рейд, где уже вытянулись по стойке "смирно" двадцать линейных кораблей и один фрегат - начинался грандиозный смотр кораблей Российского Балтийского флота.

- Что это за посудина такая смешная? - спросил у Корнелиуса Ян Поль.

- Это знаменитый царский ботик "Святой Николай"... Лет тридцать назад, а то и больше, нашел его Петр в сарае и решил испытать... Совсем еще мальчишкой был... Сначала попробовал в маленьком пруду, потом - в озере... Последнее время ботик стоял в московском музее, а недавно мы его сюда перевезли. Специально к сегодняшним торжествам...

- А как привезли? На буксире?

- Нет, на подводах...

Ботик уже пропал из поля зрения корабельщиков. Скорее всего, там, у крондштадской пристани, его торжественно встречают и чествуют речами: далеко разносится по окрестностям корабельный салют.

- Мы будем вместе работать? - спросил Ян Поль.

- Да. Два месяца назад заложили на стапели корабль "Петр Первый и Второй". Его спроектировал сам Император Петр, потому он особенно следит за тем, как подвигается строительство. Думаю, работы нам хватит всем, и не на один год. А может быть, и в историю российского флота войдем, ведь это первый стопушечный корабль первого ранга на Санкт-Петербургской верфи...

В этот момент мимо них проходил невысокий смуглолицый молодой человек, видно, тоже из корабельщиков, и поздоровался с Корнелиусом. Ян Поль и не придал бы этому факту значения: мало ли ходит тут знакомых? Но на этот нельзя было не обратить внимание - парень сказал приветствие по-голландски.

- Кто это? - спросил Ян.

- А-а-а, это тоже корабельный мастер, плотничает...

Видимо, парень услышал, что говорят о нем, и приостановился.

- Откуда знаешь наш язык? - не выдержал Ян Поль. - Жил в Голландии?

- Нет, меня отец научил...

- Отец? - Ян Поль задумчиво посмотрел на его явно азиатское лицо.