В одном из писем они вспомнят тот казусный эпизод, который произошел из-за знатного англичанина из Лоо - замка принцев Оранских в Голландии. Прознав о том, что работает на верфи царь Московии, этот господин захотел посмотреть на него. Но, не зная его в лицо, он стоял и наблюдал, как рабочие мастерят корабль. И вот бас Поль, чтобы показать Питера-тиммермана, окликнул его:

- Питер! Тиммерман Саардамский! Что же ты не пособишь своим товарищам?

Несколько человек несли тогда тяжелое бревно, и тут подбежал к ним Петр и, к великому удивлению гостя, подставил свое плечо под это бревно.

Через несколько дней приехал на верфь Николас Витсен:

- Ну и как чувствует себя "знатная особа, проживающая инкогнито"?

На что Петр Великий ответил:

- Об этом только мечтал!

Бургомистр, довольный тем, что знатный гость ведет себя скромно, как и подобает плотнику, обрадовал его хорошей новостью:

- Правление Голландской Ост-Индской компании поддержало мое предложение о прохождении учебы урядника Преображенского полка Петра Михайлова. А чтобы всецело наблюдать и контролировать процесс постройки корабля, ему со своими помощниками дозволено принять участие в строительстве нового фрегата. Примерно три недели уйдет на подготовку материалов, ну, а потом - с Богом!

И опять Петр Великий не мог скрыть своего восторга:

- И можно будет название дать фрегату?

- Конечно!

А потом русский царь проявил живой интерес к делам Ост-Индской компании:

- На таких добрых кораблях можно далеко ходить! И торговать с заморскими странами!

На что Николас Витсен ему отвечал:

- Так оно и есть! Эти корабли ходят и по Атлантическому, и по Индийскому, и по Тихому океанам. Во многих странах есть наши торговые фактории: на юге Африки, в Персии, Бенгалии, Малакке[137], в Китае, Сиаме[138], Формозе[139]... Эти страны торгуют с Ост-Индской компанией чаем, медью, серебром, текстилем, хлопком, шелком, керамикой, пряностями и опиумом... И мы не позволяем туземцам торговать с другими... Столица же нашей Голландской Индии[140] находится на острове Ява. Ян Питерсон Кун[141] еще более восьмидесяти лет назад основал там крепость Батавию[142], в ней и держим штаб-квартиру компании. И потому многие корабли идут туда - на Яву...

- А разве вам дозволено строить крепости в заморских странах?

- Да, такое разрешение от Генеральных штатов Соединенных провинций[143] наша компания имеет. Кроме того, что мы единолично торгуем от мыса Доброй Надежды до Магелланова пролива, можем заключать договора с туземными властями, строить на их территории крепости и города, содержать войска, начинать войну и объявлять мир, собирать налоги, казнить людей и даже... чеканить монеты.

- Чеканить монеты? - Петр Великий призадумался о своем. Видно было, что одолевают его большие думы. Потом немного помолчал и спросил:

- Кое-что и я слышал о вашей компании: то, что есть у нее палаты[144] в городах метрополии, что управляют ею купцы на паях... Но чтобы деньги выпускать, нужно быть очень могущественными...

- Могущество любой компании складывается из умения и талантов людей, - заметил Николас Витсен, - у нас же очень многие отличились в трудах ежедневных. Вот, к примеру, Ян ван Рибек[145] стал известным исследователем и мореходом, а позднее - колониальным администратором. Но ведь до этого он был просто служащим... Те, кто ходил на кораблях в Батавию, знают, какие проблемы возникали с продовольствием. На такую долгую дорогу его не хватало. И вот Ян ван Рибек на оконечности Южной Африки основал продовольственную базу. Скоро база стала селением Капштадт[146]. Сорок пять лет прошло, уже давно нет этого человека, а Капштадт стоит до сих пор... И служит.

Бургомистр замолчал, но, сделав паузу, вспомнил еще один случай:

- А капитан Генри Хадсон?[147] Ведь он тоже находился на службе Голландской Ост-Индской компании! Искал пути через Америку в Китай, а открыл реку и залив, которые и были названы его именем. А в дельте реки в тот же год наш военный инженер Крейн Фредериксзон ван Лоббрехт[148] заложил крепость с фортом Амстердам... Это потом уже он стал городом - Нью-Амстердамом[149]. И сделка эта была совершенно законной - губернатор Новой Голландии Петер Минуит[150] подписал купчую на остров Манхэттен с вожаком индейского племени...

- Так этой компании уже почти сто лет?

- Получается, так. Старая и... могущественная. Потому и право такое имеет - выпускать деньги. У нас около двухсот торговых судов, более сорока - военных, а на службе состоит пятьдесят тысяч человек, это без солдат...

- А солдатам какое дело находите?

- Всегда им есть дело. Вот, к примеру, с острова Ява, где стоит наша крепость Батавия, прогнали португальцев... До этого они там правили. Много оружия пришлось завезти, а потом и туземцев на свою сторону переманивать...

Пока шла заготовка леса для нового корабля, Петр Великий научился владеть циркулем, пилой, рубанком, а также щипцами для дерганья зубов. Он смастерил мебель, устроил русскую баню, к которой привык на родине, готовил себе пищу. А еще брал уроки рисования и гравирования по меди. Казалось, за этот небольшой промежуток времени он хочет научиться всему.

Царь Всея Руси побывал на звериных и птичьих дворах, у квакеров[151], на собраниях ученых и в "зазорных" домах - борделях. Именно в Голландии он получил представление о европейской цивилизации и культуре, впервые увидел ратушу, адмиралтейство, цирк, приюты для детей и... дом для умалишенных. Он посмотрел спектакль, который надолго оставил неизгладимое впечатление, с удовольствием читал голландские газеты и полюбил местные продукты, особенно - сыр.

Девятого сентября произошло то самое событие, о котором говорил Николас Витсен: в торжественной обстановке был заложен новый фрегат. Вместе с Петром Великим к его строительству приступили десять волонтеров - Головины Иван Михайлович и Иван Алексеевич, Меншиковы Гаврила и Александр, Федор Плещеев, Петр Гутман, Иван Кропоткин, Гаврила Кобылин, Феодосий Скляев и Лукьян Верещагин.

- А имя есть у фрегата? - спросил его Николас Витсен.

- "Петр и Павел"! - радостно ответил Петр Великий. - В честь святых апостолов Петра и Павла.

Глава 2. "ШАЛЬНЫЕ" ДЕНЬГИ

С утра небо нахмурилось, обещая дождь. Ветер еще не нагнал темные тучи, но сурово посвистывал, словно извещая людей о чем-то грустном, а может, даже - трагическом. Он с остервенением играл листьями, сорванными с деревьев, гонял их по причалу. Серое небо разбухло, словно кусок влажного сукна, а дождя все не было.

В этот день пришел корабль из Батавии. Он медленно приблизился к причалу, издав звуки приветствия, но не такого радостного, как обычно. И встал на якорь. А на причале уже толпился люд. Видать, родные и близкие моряков. Чуть в стороне от них заприметил Петр Великий старушку. Она пристально вглядывалась в тех, кто спускался по трапу. Почувствовав на себе взгляд чужеземца, приветливо кивнула и снова ушла мыслями в себя.

- Никак, ждешь кого? - участливо спросил он. - Сына?

- Да, сына, - ответила она. - Только он служит не на этом корабле.

- А зачем же тогда этот встречаешь?

- Корабль моего сына не вернулся, - грустно сказала она, - уже год, как не вернулся...

Петр Великий замолчал. Что можно сказать ей сейчас, чтобы не разбередить старую рану на сердце?

Она сама добавила:

- Одни говорят, что корабль затонул в шторм... Другие говорят, что его захватили пираты... А я не верю, каждый раз прихожу сюда. А вдруг весточку от сына получу?

Как бы в подтверждение ее слов один из моряков, увидев ее, приветливо махнул рукой:

- Лиза! Добрый день! Нет, о твоем Годфри ничего не слышно. В Капштадте сказали, что корабль туда не заходил.

- С возвращением, Фабиан! Значит... - старушка замолчала, не в силах больше говорить. А потом, как бы убеждая себя в обратном, шепотом произнесла, - нет, буду ждать... А вдруг...