пока… пока он лишь чувствовал мягкое, тактичное отстранение логимэ — и
чувствовал, что с каждым днем оно становится все более ненастойчивым.
При этом был один момент, который особенно волновал Иштана, а именно
— неопределенность их отношений; вернее, неопределенность ЕЕ
отношения к нему. То, что между ними до сих пор не было сказано ни
одного слова о любви, давало простор для любых предположений. С
внутренним трепетом Иштан перебирал каждую встречу, желая найти
подтверждение своей единственной мечте: неужели ДА?! Неужели его
чувство взаимно?! Тогда пусть хоть все поколения велларов вплоть до
самого Сильвана ополчатся против них — он-то знает, что нашептывает
ему Эллар! — И от этой мысли тут же принималась так сладко кружиться
голова, что все дальнейшие размышления становились невозможны.
Все эти чувства и мысли распирали веллара, и чем больше дней проходило
в таком томлении, тем тяжелее становилось переживать их в одиночку.
После долгих колебаний Иштан решил посвятить в свою тайну того, кого с
полным правом мог назвать лучшим другом — Кравоя. В глубине души он
надеялся получить от краантль совет — хотя и не признавался себе в этом;
но совет был ему необходим, как бывает необходим последний толчок при
уже давно принятом решении. С этой тайной надеждой он и отправился в
один из дней в комнату солнечного эльфа.
Кравой пребывал в мрачном расположении духа, которое Иштан успел
научиться узнавать, и которое находилось в прямой зависимости от
количества бумажных дел. Тем не менее, Иштан почувствовал, что его
приходу рады.
— А, это ты… — бросил краантль, завидев белокурую голову в приоткрытой
двери. — Пришел меня спасти?
— Явился на твой молчаливый призыв о помощи, — пошутил Иштан,
подходя к столу, и в следующий же миг, свернув шею, углубился в чтение
лежащих на нем бумаг. — А что это за письма?..
Они заговорили о делах; молодой веллар с большим интересом совал нос
во все государственные проблемы и бумаги, с которыми его солнечный
друг возился с интересом куда меньшим. Кравой отвечал мрачно и
язвительно — особенно доставалось людям, которые были связаны с Рас-
Сильваном работой, торговлей или же, что еще хуже, спорами за земли
или угодья. В самом Риане, «краю перворожденных народов», было всего
два людских поселения — Лорган и Азуина — большая же часть людей
жила за перевалом, в землях, именуемых Галлемарой. Работа в Рас-
Сильване считалась престижной, и люди из Азуины и Лоргана считали
удачей получить место прислуги у эльфов: очень уж за это хорошо
платили. Но плодородные земли и мягкий климат Риана привлекали также
людей из-за Перевала, а вот это уже вовсе не нравилось эльфийской
знати.
— Только за последние полгода две тысячи! — возмущался краантль, стуча
ребром ладони по одному из докладов. — Представляешь! Две тысячи
необразованных, диких людей перешли Перевал и поселились в Риане!
Мало нам Лоргана и Азуины, так они основали еще одно новое поселение!
— Быть может, у них были причины, чтобы покинуть Галлемару… —
осторожно предположил Иштан.
— Причина — только одна! — фыркнул Кравой. — Люди всегда
предпочитали просто брать и переходить на новые земли в случае, если на
старых их что-то не устраивало — это вместо того, чтобы решать
возникшие проблемы у себя дома!
— Но ведь эльфы тоже иногда так поступают — вот логимэ, например,
убежали от гарвов в Рас-Сильван…
Иштан и сам не знал, как у него это вырвалось; он почувствовал, как в
груди что-то екнуло. Это был явно знак: он понял, что если он хочет
заговорить о Соик, то сейчас — именно нужный момент. Он набрал воздуха
в легкие, утвердился, сидя, на краю стола, за которым восседал краантль, и начал:
— Кстати, про логимэ…
К его изумлению, Кравой вдруг отложил перо и перебил, не дав
договорить:
— Да, кстати про логимэ! Я кое о чем хотел тебя попросить…
Иштан медленно выпустил воздух из легких и недоуменно воззрился на
друга. Слова откровенности все еще вертелись в мозгу, так что он не сразу
осознал, что Кравой упомянул имя Соик. Когда же понял, что не
ослышался, то даже вздрогнул от неожиданности.
— Я говорю, ты ведь знаешь логимэ по имени Соик?.. — повторил
краантль.
— Э… да… — выдавил из себя веллар, чувствуя неумолимый прилив крови,
стремящийся к вискам. Сердце заколотилось — неужели Кравой заметил?!
Впрочем, неудивительно — он весьма наблюдателен, и он — его друг… От
мысли, что его чувства открыты, Иштан покраснел, как рак, и в то же
время испытал некоторое облегчение: что ж, теперь говорить будет легче…
Тем не менее, следующая фраза краантль озадачила его сверх всякой
меры.
— Это очень кстати, — продолжал Кравой. — Так как я хотел бы попросить
тебя об услуге. Не мог бы ты… э… попросить ее… то есть намекнуть, что ее
визиты к Аламнэй, они… как бы так сказать, не слишком желательны.
Единственное, что смог сделать Иштан в ответ на столь странное
заявление, это изумленно поднять брови. Соик — НАВЯЗЫВАЕТСЯ?! Он уже
открыл рот, чтобы встать на ее защиту, когда солнечный эльф поспешно
добавил:
— Она, без сомнения, милая девушка, но она говорит Аламнэй вещи, о
которых ей не следует знать…
— Например?!
— Например? — с досадой выдохнул Кравой, поднимаясь из-за стола. —
Например, сообщила о ее рождении из ствола дерева; как думаешь,
Аламнэй понравилось это известие?
Иштан залился краской еще сильнее: ему вдруг стало так неловко, как
если бы это не Соик, а он сам сболтнул девочке лишнего. И все же он
попытался заступиться за мэлогриану:
— Уверяю тебя, она ни в коем случае не желает Аламнэй зла! Она вообще
не может желать зла, она просто не умеет лгать — вероятно, ей стало
каким-то образом известно о тайне рождения Аламнэй, и она… она просто
сказала ей правду.
Жрец солнца схватился за голову.
— Иштан! Когда ты уже повзрослеешь?! Ты — будущий правитель и должен
понимать, что не всякая правда обязательно приятна и уж тем более
полезна! Это не значит, что ты должен лгать, нет… просто о некоторых
вещах лучше молчать.
При этих словах лицо Иштана внезапно стало холодным.
— Как, например, о том, как стало возможным появление на свет Аламнэй?
— спросил он с неожиданной резкостью.
Кравой замер и медленно перевел взгляд на него. Вопреки ожиданиям
Иштана, он не разозлился на замечание о его давнем преступлении против
кейны, но как будто расстроился или опечалился.
— Иштан-Иштан… Ты еще так юн; это счастье для тебя, что тебе еще
никогда не приходилось лгать. В будущем ты поймешь…
— Я никогда не пойму этого! — с жаром перебил лунный эльф. — Ложь
способна лишь разрушать! Я говорю это сейчас и повторю хоть через
сотню лет!
Его рвение было столь явным, что заставило Кравоя улыбнуться.
— Вот и посмотрим, — заключил он, заканчивая спор. — Ну а пока —
поговоришь с Соик?..
Иштан ощутил, как кровь отхлынула от его лица.
— Нет, — был твердый ответ.
— Нет? — удивился краантль.
— Я не стану просить о том, что считаю неверным, — так же твердо заявил
веллар, бледнея еще больше.
— Да вы с ней, похоже, два сапога — пара… — пробормотал Кравой —
решительный отказ эллари явно удивил его.
От этой фразы Иштан ощутил неожиданное удовлетворение: сам того не
зная, солнечный эльф сказал правду. Уже почти радостно он повторил:
— Нет, я ни о чем не буду просить Соик! Если хочешь, попроси ее сам.
Жрец солнца злобно посмотрел на него, но тут же принял усталый вид и
снова плюхнулся в кресло.
— Ладно, ладно… Не хочешь — не говори; я сам как-нибудь намекну ей —
