Бригадный генерал смутился. Рита была сержант-майором, но сержант-майором американской армии, так что трудно было сразу понять, кто из них выше по званию.

Рита вспомнила, что они уже встречались. Он, как привязанный ходил за генералом, который первым подошел пожать ей руку на неформальной вечеринке в честь прибытия американского спецназа. Там была куча офицеров, сделавших карьеру без единого дня на передовой, но этот даже среди них выглядел особенно самовлюбленным лизоблюдом.

Они коротко переговорили. Генерал, казалось, был ошеломлен и позицией Риты и манерой общения. А потом она вернулась на поле, шагая мимо рядов мужчин, словно склонившихся перед ней. Выбрав место рядом с солдатом, что пронзал ее взглядом, она начала изометрическое отжимание. Холодный ветерок доносил до нее тепло его тела.

Солдат не двигался. Не двигалась и Рита. Солнце, висевшее высоко в небе, медленно поджаривало их кожу. Шепотом, чтобы услышал только он, Рита спросила:

— У меня что-то на лице?

— Я не заметил ничего особенного.

За исключением немного странных интонаций, Берст солдата был ясным и понятным. Куда лучше, чем было в северной Африке! Тамошние обитатели Французских колоний не могли говорить на Берсте даже ради спасения собственной жизни.

Берст-Инглиш, или просто Берст, был специально разработан, чтобы разрешить проблемы коммуникации в армии состоящей из солдат разных стран. Из английского повыкидывали кучу слов и все грамматические исключения, которые можно было выкинуть. Когда составляли словарь, предусмотрительно поисключали и ругательства, но удержать солдат от их самостоятельного употребления оказалось невозможно. Они обкладывали матом все вокруг во всех известных словоформах.

— Ты все время пялишься на меня!

— Похоже, что так. — ответил он.

— Что тебе от меня надо?

— Я не хотел бы обсуждать это вот так.

— Тогда давай подождем, пока все не кончится.

— Эй ты, дерьмоголовый Кирия! Выше! — раздался окрик лейтенента, и Рита продолжила тренировку, поспешно сделав вид, что никогда и не нуждалась в каком бы то ни было контакте с человечеством.

Изометрические отжимания оказались куда труднее, чем выглядели со стороны. Капли пота выступали рядом с волосами, стекали по вискам в глаза, заставляя их гореть от соли, потом прокладывали себе путь вдоль шеи и стекали на грудь, откуда, наконец, и падали на землю. Зуд от стекающего по телу пота был вполне похож на зуд, который приходилось терпеть солдатам в бронекостюмах. Так что эта самурайская тренировка вовсе не так уж бесполезна, решила Рита.

Когда становится совсем непереносимо, лучше отвлечься. Рита позволила мыслям унестись от собственного, вопящего в протесте тела, к происходящему вокруг. Штабной бригадный генерал был явно сбит с толку вмешательством в его дела. Для него, никогда не участвовавшего в боестолкновениях, вот это поле, овеваемое океанским бризом, может, и было войной. Людям, не дышавшим запахом крови, пыли и горящего металла, пронизавшим поле боя, легко представить, что развертывания, тренировки, и карабканье по карьерной лестнице и есть война. Но только для одного человека этот день перед сражением действительно и был самой войной. Для женщины по имени Рита Вратаски, с ее петлями времени.

Она часто мечтала, что встретит человека, который тоже пережил временные петли. Она даже придумала фразу по которой бы они смогли узнать друг-друга. Фразу, известную только ей. Такую, которой они могли бы обменяться.

Если кто-то другой окажется во временной петле, значит кто-то, а не Рита случайно разрушил один из серверов мимиков. И так же, как Рите пришлось выбираться из петли в одиночку, так же и для него не будет выбора, кроме как пройти все это самому. Без нее.

Она не сможет путешествовать с ним внутри петли, (сама мысль, что она это сможет, ужасала!) но, в любом случае, она могла помочь ему советом. Разделить его одиночество. Рассказать, как разорвать петлю. Передать знания, стоившие 211 ее смертей. Он пробьется сквозь свои сомнения также, как это было с Ритой, и станет великим воином.

Но в дальнем, тихом уголке Ритиного сердца жила уверенность, что никто никогда не придет сказать известные лишь ей одной слова.

Тахионные сигналы Мимиков были вершиной внеземных технологий. Именно эта технология позволила им покорить просторы космоса. Попадание Риты в ловушку временной петли, во время боя за освобождение Флориды, стало невероятной удачей для человечества. Если бы не эта случайность, Земля уже бы пала жертвой ксеноформации. Исчезло бы не только человечество, но и практически все живое на планете.

Слава Риты росла с каждым боем, а с нею и одиночество. Она вырвалась из временной петли, но все еще чувствовала себя, как в тот же день. Единственной надеждой оставалась полная победа человечества. День, когда последний Мимик сдохнет в пламени взрыва, должен так или иначе избавить ее от ужасного одиночества. А до тех пор придется ей и дальше исполнять уникальную роль в этом противостоянии.

Рита не возражала против сражений. Ей не приходилось думать во время боя. Как только она забиралась в свой красный бронекостюм, печали, смех и воспоминания, мучившие ее больше всего остального — все это исчезало. Пропитаное дымом и порохом поле боя было домом Риты.

Физподготовка закончилась меньше, чем через час. Генерал, позабыв излиться желчью на солдат, поспешил к казармам.

Когда они поднялись на ноги, Рита заметила, что мужчина рядом с ней был не особенно высок для оператора бронекостюма. Он был юн, но выглядел так, словно, родился уже усталым. При том, что его одежда была новенькой с иголочки, это странно несоответствовало одно другому. Улыбка Моны Лизы на губах отлично скрывала его возраст.

На тыльной стороне его ладони было нацарапано арабскими цифрами число 157. Рита не знала зачем, но выглядело это странным достаточно, чтобы не забыть парня так сразу. Она слышала о солдатах, делавших на пятках татуировки с собственной группой крови, во времена до бронекостюмов, но никогда не слышала, чтобы солдаты делали заметки ручкой на руке.

— Так ты хотел поговорить. О чем?

— А, ну да… — замялся он.

— Да? Тогда начинай, солдат! Я девушка терпеливая, но завтра в бой, так что мне есть чем заняться.

— Я, э-э… хотел ответить на твой вопрос. — Он колебался как студент театрального колледжа, читающий плохой сценарий. — Зеленый чай в японских ресторанах подают бесплатно.

Рита Вратаски, спасительница человечества, валькирия, девятнадцатилетняя девчонка, позволила слететь своей маске.

Стальная Сука заплакала.

— Блядь, началось! Не дайте отстрелить вам яйца, парни!

Бой 159.

Я бросился вперед. Датчики брони на максимуме.

Вижу цель, стреляю, пригибаюсь. Дротик свистит рядом с головой.

— Кто там вылез так далеко вперед? Хочешь себя угробить?

Тот же окрик лейтенанта, что и всегда. Я стряхнул песок со шлема. Гремели пересекавшие небо снаряды. Я взглянул на Феррелла и кивнул.

На этот раз битва закончится. Если я буду просто стоять и смотреть как Йонабару с Феррелом погибают, то больше они уже не вернутся. Все свелось к этому. Больше бой не повторится. Страх, скрутивший мои кишки, был не страхом смерти, а страхом неизвестности. Мне хотелось бросить винтовку с топором, найти кровать и спрятаться под ней.

Нормальная реакция, ведь мир обычно и не должен повторяться. Я улыбнулся, несмотря на дрожь в поджилках. Поставив на кон свою жизнь, единственную, как у всех, я боролся и со страхом таким же, как у всех.

— На самом деле ты не попал во временную петлю, — объяснила мне Рита. Мой опыт 158-и предыдущих боев был вполне реален, не существовал в реальности я сам. Кто бы он ни был — тот, кто чувствовал всю эту боль, безнадежность и обделанный бронекостюм, теперь он стал только обломком битой памяти.

Рита сказала мне, что, с точки зрения человеческой памяти, нет особой разницы между реально полученным опытом и просто воспоминаниями о нем. Для меня это звучало, как какое-то философское дерьмо. Да она и сама не очень хорошо все это понимала.