– Это — лично в руки Его Высочеству.

***

Российская Империя, Санкт-Петербург, год 1864, январь, 14.

Как бы ни была Катерина против авантюры, предложенной Николаем, а полномочий вступать в споры с ним она не имела, и потому оставалось лишь покорно принять эту идею. Тем более что и оставить цесаревича здесь она не могла, ощущая за собой вину: если бы не ее сердечный трепет, не укрывшийся от глаз дядюшки, возможно, удалось бы избежать всего этого. Впрочем, кто мог поручиться за то, что старый князь не сыграл бы на других струнах, исчезни с ее стороны чувства к Наследнику Престола? Все началось значительно раньше, и порой Катерине думалось, что не будь вплетена в эти интриги она, нашелся бы кто-то другой, чьими руками князь Остроженский разрушил бы Империю в своей слепой мести. Он был безумен. Иначе объяснить столь странные стремления не удавалось, и потому в душе вновь и вновь просыпался страх. За то, что их просчитанные шаги в определенный момент заведут в тупик, потому что действия тех, кто потерял рассудок, невозможно предугадать. Хотелось раз и навсегда покончить со всем, пусть это и будет означать для нее потерю последнего родного человека, но удастся ли вскоре поставить точку?

Дожидаясь, пока слуга распахнет перед ней дверь, она прошествовала в кабинет, где Борис Петрович с самого утра занимался финансовыми делами. Ее визит также был скорее деловым, нежели из желания свидеться, и имел двойное дно: намедни Ульяна, старая кухарка, прослужившая более двадцати лет, скончалась, и надлежало срочно подобрать кого-то на ее место, и Катерина вызвалась решить этот вопрос, лишив дядюшку хотя бы одной заботы. Все складывалось как нельзя лучше — уже который день она пыталась придумать, как провести тайного агента в дом, и, хотя старую женщину было жаль, смерть ее сыграла на руку. Тотчас же цесаревич послал за поверенной Долгорукова, и той был проведен полный инструктаж по ее обязанностям. Бывшая Анна Ростопчина теперь носила имя Евдокия и считалась простой крестьянкой.

– Дядюшка, я нашла замену Ульяне, — оповестила старого князя Катерина и махнула рукой куда-то в коридор: оттуда, неловко комкая платок в руках, вышла немолодая женщина, пожалуй, даже старше предыдущей кухарки, с сухощавым лицом, слишком тяжелым для женщины подбородком и холодными светлыми глазами. Молчаливо поклонившись хозяину дома, та опустила взгляд в пол, предоставляя барышне возможность представить ее и пояснить, какие рекомендации ей дали бывшие господа. Старательно сложенная легенда о том, что до недавних пор Евдокия служила у князя Прозоровского, судя по всему, вопросов у Бориса Петровича не вызвала — он пожевал губами, над чем-то размышляя и отослал новую кухарку к ее прямым обязанностям, лишь сказав что-то о необходимости проверить ее умения. Мысленно Катерина облегченно выдохнула — кажется, все прошло удачно.

– Помнится, на февраль вы венчание назначали? — внезапно заговорил старый князь, тайком поглядывая на племянницу. Та вздрогнула, не догадываясь, к чему был вопрос задан. Впрочем, долго строить предположения не пришлось. — Дмитрий Константинович уже получил разрешение у Императора?

Хитрые маленькие глазки, вперившиеся в Катерину, кажется, даже не моргали: столь напряженно они ловили каждое ее движение. Борису Петровичу требовалось знать, какие действия предпринял граф Шувалов.

– Я думала отложить свадьбу, — созналась княжна после недолгих раздумий: в этом не было никакой лжи, она и вправду не ощущала за собой готовности становиться графиней сейчас, покидать Двор. В том, что семейная жизнь потребовала бы уделения внимания новому дому, а значит, временного или длительного отлучения от фрейлинских обязанностей, не было сомнений. Она, бесспорно, желала этого, но позже. Стоило лишь понять, как сказать об этом жениху.

– Тебя что-то тревожит? — участливо осведомился князь Остроженский. Судя по тому, как ответила ему племянница, об отмене венчания Дмитрий с ней не заговаривал, а значит, та беседа для него прошла зря.

– Просто… — Катерина замешкалась, невольно коснувшись цепочки с крестиком, тем самым выдавая свое смятение, — мне страшно. Это решение, которое принимается один раз, и я бы хотела, чтобы оно было верным, а не породило терзания на протяжении всей жизни.

Ей бы поговорить об этом с маменькой или сестрой, но их нет рядом, а Эллен, готовая развеять любые ее сомнения, не может быть беспристрастна, если речь идет о ее брате. Дядюшка же… в силу последних событий его уже сложно было считать близким человеком, которому стоило довериться, но сейчас подобная «откровенность», пусть и несколько театральная, могла стать полезной: пусть он видит, что она колеблется, пусть считает, что ее можно подтолкнуть к другим мыслям. Потому что лучше, если он оступится сейчас, нежели дойдет до нового покушения на Его Высочество. Вот только как подвести Бориса Петровича к действиям, которые жандармы смогут трактовать полноценной причиной для ареста — она не знала.

– Помнишь недавний наш разговор о происхождении твоего папеньки? Я рассказал тебе об этом не только потому, что ты желала знать о своем батюшке больше. Твоим сердцем завладел Наследник Престола. И, похоже, он питает к тебе не менее искренние чувства? — ворвался в ее размышления голос Остроженского.

– О чем вы, дядюшка? — недоумение, отразившееся на ее лице, уже не было наигранным — она и впрямь не поняла значения сих фраз. Старый князь сощурился, в упор смотря на племянницу.

– В чувствах нет ничего постыдного. И надеяться на взаимность — не грешно. Ты имеешь полное право на вхождение в царскую семью.

В груди холодной змеей в клубок свернулось подозрение. Если до последних фраз и стоило думать о чистоте рассказа дядюшки, то поверить в то, что он желает лишь позаботиться о ее будущем, она не могла. Слишком уж складно он говорил, слишком уж красиво ткалось полотно. Ни затяжки, ни прорехи. Но показать свое сомнение и недоверие она не имела права. Не сейчас. Если потребуется, она примет на себя любую роль, лишь бы вывести дядюшку на чистую воду. Потому, вместо слов о существующей договоренности с Дмитрием, прозвучала совершенно иная фраза, не дающая ей покоя уже не первую неделю:

– На фрейлинах не женятся.

И даже если женятся, такой брак не признает церковь. Такой брак не признает царская семья. Сколько лет Марии Николаевне пришлось скрывать свою связь с графом Строгановым? А ведь ее венчанию потворствовал сам цесаревич! Но узнай о том покойный Николай Павлович, Великой княжне не помогло бы ничто, и издать Акт удалось лишь после его смерти, но произошедшее осталось в тайне. Сама Катерина оказалась посвящена лишь стараниями длинных языков фрейлин. Со времен Петра I не было ни одной придворной дамы, чей брак с представителем императорской фамилии стал бы законным. И ей не стать исключением.

– Когда венчали на царство Михаила Федоровича Романова, среди претендентов находились и Голицыны, и Воротынские. Их права на российский престол были выше, чем у кого-либо. Последняя из Воротынских была венчана на брак с братом воспитателя Петра Первого — Петром Алексеевичем Голицыным. Твой батюшка признан князем Голицыным, а древность этого рода и чистота их крови — не чета даже Романовым, от которых уже едва ли что осталось: все немцы проклятые заняли. От тех, кого венчали на царство пару столетий назад, в них лишь фамилия, — чем больше говорил Борис Петрович, тем воодушевленнее становился его голос, и тем сильнее охватывал Катерину страх: безумие — вот чем звалось то, что овладевало старым князем. Святая вера в законность его мыслей и суждений. Фанатичное желание вернуть все к истокам. – Не им, а тебе занимать престол и сжимать в руках державу. Не по родству с царями, так по праву древности рода.

Казалось, что он уже был готов ухватиться за любой аргумент, лишь бы одержать победу. Борясь с собой, чтобы не выдать случайным жестом мыслей о том, что не ей престол дядюшка готовит, а себе, желая править ее руками, Катерина опустила взгляд. И знать, как именно он намеревается это осуществить, ей не хотелось. Но в то же время – требовалось.