– Ольгрид!

Он идет между черными деревьями, стараясь не сходить с еле проступающей в тумане тропинки, осматриваясь по сторонам. Периодически останавливается и прислушивается, надеясь услышать хоть что-нибудь. Затем крепче сжимает в руке мокрую ткань, снова зовет… И снова не получает ответа.

Туман все сгущается. Он неохотно расползается в стороны перед идущим и сразу же смыкается позади, сворачиваясь в петли и вырисовывая растворяющиеся узоры.

Внезапно чуткие уши мужчины улавливают тихое потрескивание. Он всматривается вперед и замечает слабые отблески, пляшущие на белой пелене. Его сердце начинает биться чаще, рука крепче сжимает пику, а походка становится бесшумной. Он движется в тумане так осторожно, словно сам стал его частью.

Это же костер! Но кого это занесло в такую глушь? Мужчина вдруг прижимает руку к боку, ощутив острую режущую боль. Уже несколько раз это ощущение беспокоило его, но теперь заболело так, как будто в живое тело всадили лезвие ножа. Но все в порядке, никакой раны нет. Скрипнув зубами, он перехватил удобнее оружие и подобрался почти к самой границе дрожащего светлого пятна.

Хозяина костра он заметил не сразу. Тот сидел, опершись спиной на поваленный ствол дерева, и, судя по расслабленной позе и спокойно лежащим рукам, мирно дремал, укутавшись в широкий плащ. Более никого на поляне не было.

Мужчина задумался. Опасным незнакомец не выглядел: телосложением и ростом явно проигрывал, да и серьезного оружия при нем не было – под плащом его не спрячешь, а на земле ничего не видно.

– Если ты собрался меня грабить, то взять у меня нечего. А если просто хочешь погреться – то можешь не стесняться, подходи, садись, места хватит, – вдруг заговорил тот, кто казался спящим.

Он сделал приглашающий жест. Прятаться в темноте больше не имело смысла, и мужчина решил приглашением воспользоваться. Раздвинув нависающие ветви, он вышел на освещенную поляну.

Сидящий поднял голову.

– Далеко же занесло тебя от Ашхакара, – под капюшоном, прикрывающим голову от тумана, блеснули черные глаза. – Ведь, несмотря на твою одежду, явно позаимствованную у гельдов, ты же раг’эш? Или я ошибаюсь?

– Нет, я раг’эш. – мужчина быстро осмотрел поляну. Странно, но, похоже, туман обтекал ее стороной. – Не сочти за грубость, но не мог бы ты показать мне твое лицо?

– Похвальная осторожность, – незнакомец снял капюшон.

Темная кожа, черные волосы с не то белыми, не то седыми прядями… Санорра. Мужчина опустил оружие, которое все это время держал готовым к обороне.

– Да и тебя далеко занесло от Эш Гевара, – он подошел поближе к костру и тоже уселся около огня.

– Дела в Диверте. Нужно встретить кое-кого, – санорра вынул из-под плаща бутылку с водой. – Пить не хочешь?

– Нет, благодарю.

– Тогда хоть умойся. А то ты выглядишь так, как будто землю рыл. Что случилось?

Набрав в ладонь воды, раг’эш смыл с лица грязь, вымыл руки. Собеседник посмотрел на него и кивнул:

– Так гораздо лучше, – он протянул руку. – Кин Зи. А тебя как звать?

– Саффат! – раг’эш приложил сжатую в кулак руку к груди, а затем протянул ее собеседнику, – Ашфарт Саффат.

– Рад знакомству с тобой, Саффат, – улыбнулся Кин Зи, пожимая ему руку, – Есть хочешь? У меня в костре пара клубней – откапывай любой, уже испеклись.

– Спасибо, не хочу.

– Значит, ты не из-за голода не в себе, – Кин Зи поднял с земли ветку и, выкопав ей из-под костра дымящийся клубень, перехватил его пальцами и принялся дуть, остужая. – Тогда я перекушу, а ты мне расскажи, что за беда изваляла тебя в грязи и выгнала на ночную дорогу.

– Скажи, ты не слышал шума в лесу?

– Шума? – удивился Кин Зи, на секунду отвлекшись от очистки золы и кожуры. – Нет, не слышал. Ты вокруг посмотри – кому сейчас шуметь-то? Я бы услышал. Если уж я тебя услышал шагов за пятьдесят.

– На меня напали. Их было двое, оба из местных. Ты точно ничего не слышал?

– Только двое? – рассмеялся санорра, – Вдвоем нападать на ашфарта, хранителя священного пламени Ашхакара? Да им стоило позвать на помощь еще с десяток друзей! Но не похоже, что твое беспокойство связано с мыслями об их судьбе. Также не похоже, чтобы это принадлежало кому-нибудь из них. Если, конечно, они перед тем, как напасть на тебя, не переоделись в женские платья.

Он указал на скомканную ткань в руке у раг’эш. Саффат смутился. Видно было, что его одолевали сомнения. Кин Зи отложил в сторону неочищенный клубень.

– Послушай, Саффат. Я понимаю, что от хорошей жизни в лесу ночью не прячутся. Но я не гельд, и мне нет дела до того, чем ты перед ними провинился. Так что расскажи мне, что у тебя случилось. Кто знает – может быть, я смогу тебе помочь?

Раг’эш опустил голову. Кин Зи проследил за его взглядом и указал на лоскут, с которого Саффат не сводил глаз.

– Ты ведь искал ее?

Ночь подобралась к самой темной своей части. Туман, ползущий между деревьями, стал еще гуще, еще холоднее. Последние звуки жизни смолкли, растворились в белой мгле. И в этот момент со дна неглубокой ямы доносится отчетливый негромкий стон.

Над краем ямы показывается перепачканная землей ладонь. Тонкие пальцы судорожно вцепляются в землю, скомкав листья. Еще одна рука ухватилась за торчащий из земли корень. Влажное дерево потрескивает, когда из ямы на поверхность выбирается совсем еще молодая девушка. На ней отсыревший дорожный плащ, накинутый на простое платье. Один из рукавов платья оторван, а на руке виднеется длинная широкая царапина.

Выбравшись, девушка отползает в сторону и прижимается спиной к дереву. Видно, что поврежденная рука болит – она старается не прикасаться к царапине, когда, обхватив дрожащие от холода плечи, в испуге оглядывается по сторонам.

– Саффат?

В ответ ни звука. Дрожащими губами она продолжает звать:

– Саффат! Саффат, я здесь!

Но лес молчит. Туман вьется вокруг, и страх все ближе подбирается к сердцу.

– Саффат, где ты?

Девушка осторожно поднимается с земли. Она пытается вспомнить, как оказалась здесь, но память отказывается ей помогать. Она помнит, как на краю поляны из тумана появились двое верхом на пэва. Помнит, как Саффат прошептал ей: «Беги. Беги, пока они тебя не увидели. Спрячься рядом, я позову тебя, когда будет безопасно», а потом, поцеловав, подтолкнул к деревьям и закрыл собой от приближающихся наездников. Она успела услышать окрик: «Эй, ты, на поляне! Бросай оружие!», а потом рванулась вперед, сквозь кусты, даже не заметив, как ветки вцепились в ткань рукава, оторвав его и расцарапав руку. Сзади послышались крики и звон металла. Потом… Девушка схватилась руками за голову. Нет, ничего не удается вспомнить. Но поляна должна быть совсем рядом – где же она? Где Саффат, который должен позвать ее?

Вокруг темнота и тишина. В тумане ничего не видно и становится все холоднее.

– Саффат!

Нужно идти. Возможно, он сейчас бродит по лесу, разыскивая ее. Может быть, он уже далеко отошел от поляны. А кричать громче наверняка опасно – мало ли, кто может услышать.

Запахнувшись в отсыревший плащ, чтобы хоть как-то согреться, девушка пробирается через кусты, всматриваясь сквозь туман. Она старается расслышать знакомый голос, зовущий ее, или звук шагов в тишине, но слышит лишь свое сбивчивое дыхание. Туман обнимает ее холодными руками, гладит по волосам и прикасается к лицу, оставляя холодные капли, которые смешиваются с текущими из глаз слезами. Иногда ей кажется, что из-под тумана проступает тонкая тропинка, над которой меньше свисающих колючих веток, и она старается идти по ней. Рука саднит, рана неприятно подергивается. Да еще и в шее появилась какая-то тянущая боль.

Может быть именно потому, что она смотрела под ноги, а не по сторонам, ей не удалось заметить, когда в тумане вдруг появился источник неяркого дрожащего света. Прямо на ее пути горел костер – такой манящий в этой холодной черноте.

Но кто разжег огонь в лесу в такое время? Так хочется к теплому огню – но не встретит ли около него смерть? Где сейчас те, кто напал на них? Возможно, это они и есть? А, может быть, это Саффат разжег огонь, чтобы она увидела его в темноте? Нужно проверить.