Помимо светских развлечений Джонс не забывал и о главном, о том, ради чего приехал в Россию, — о средиземноморских пиратах, о возможности совместных усилиях России и США в борьбе с ними, о расширении торговли между двумя странами и вообще о стратегическом сотрудничестве Соединенных Штатов с Россией.
Поль Джонс предлагает свой план
Какого-либо конкретного плана, как мы привыкли понимать, плана с этапами, сроками и т. д., у Джонса, конечно, не было. Был замысел, к исполнению которого он приступил лично. И в этом было главное.
В чем же состояла суть замысла Джонса? Она была проста и очевидна. Алжирские пираты нарушают в Средиземном море торговое судоходство Соединенных Штатов, захватывают и грабят американские суда. Алжир является провинцией Турции и по существу находится в ее прямом подчинении. Наряду с этим вот уже в который раз со времён Петра I Россия ведет войну с Турцией — сначала за выход в Черное море, теперь за Крым. Таким образом, Россия и Соединенные Штаты имеют общего противника — Турцию. Российский флот ведет боевые действия с турецким флотом на Черном море, алжирские пираты грабят суда Соединенных Штатов на Средиземном. Естественно возникает идея широкого стратегического сотрудничества США с Россией. «Поскольку алжирское регентство находится под властью Турции и алжирцы помогают Турции в нынешней войне против нас (России. — Ю. К), то не следует ли предложить Соединенным Штатам выступить совместно с Ее Величеством против турок и алжирцев в Средиземном море». В своем письме вице-канцлеру графу И. А. Остерману Джонс писал: «Чтобы побудить Соединенные Штаты к скорейшему заключению с нами союза и оказанию нам существенной поддержки в случае, если война продлится еще не одну кампанию, необходимо гарантировать им (американцам — Ю. К.) получение в будущем определенных выгод в результате обеспечения прочного мира с берберийскими державами и турками, а также свободы мореплавания для американского флота на Средиземном и Черном морях».
Джонс размышляет не только о совместных действиях на Средиземном море. Читая его письма и записки, невольно удивляешься масштабу и разнообразию идей, которые объединяются главным замыслом: широкое международное сотрудничество двух великих держав — России и США. Об этом убедительно говорят многочисленные проекты и планы Джонса: «Я упомянул о вооруженном нейтралитете, которому так достойно покровительствовала Ее Величество, и я уверен, как только Америка построит несколько военных кораблей, для вступления Соединенных Штатов в это прославленное сообщество не будет никаких препятствий». О присоединении США к «прославленной ассоциации» Джонс говорил еще раньше в письме Т. Джефферсону от 8 апреля 1788 года. Он отмечал, что для Америки с ее растущей торговлей было бы очень выгодно присоединиться к системе вооруженного нейтралитета, которую он называл не иначе, как «благородное и гуманное объединение». Увы, пока США практически не имели флота. Однако это не останавливало Джонса. В качестве первого шага он предлагает укомплектовать российские корабли американскими моряками. «Недостаток в настоящее время военных кораблей, — писал Джонс, — позволит Соединенным Штатам выставить нужное число опытных матросов и морских офицеров. Это обстоятельство представляет для нас значительный интерес, если верно, что, как я слышал, у Ее Императорского Величества имеется много хороших кораблей, но не хватает хороших матросов для укомплектования команд».
Особенно Джонса интересует установление прочных торговых отношений между двумя странами: «Между Соединенными Штатами и Россией ведется торговля, объем которой мы, возможно, могли бы увеличить. Я убежден, что на русском рынке могли бы найти сбыт китовый жир, сушеная рыба, спермацет и рис. Если бы Средиземное море не было закрыто для американского флага, можно было бы поставлять многие виды товаров для русского флота, который в настоящее время готов выйти в Эгейское море». По мнению Джонса, «...самым верным средстом дальнейшего расширения русской торговли с Соединенными Штатами было бы разрешение американскому торговому флагу посещать все северные порты Ее Императорского Величества на тех же условиях, что и флагам наиболее благоприятствуемых наций, и предоставление американцам права на ввоз и продажу в России любых товаров, не запрещенных в настоящее время законом. Это снизило бы цены на многие ввозимые товары, а вывозимые товары поднялись бы в цене, что дало бы существенную выгоду».
В своих планах стратегического сотрудничества России и США Поль Джонс шел далеко. Среди его предложений были и экзотические, например, предложение о совместной разработке полезных ископаемых или по заселению Крыма. «Американцы — отличные земледельцы, торговцы и воины... они очень энергичны и обладают природным добрым нравом... Я убежден, что можно было бы побудить многие их семьи переселиться в Крым; если им будет там хорошо, то они вскоре заселят весь полуостров и сделают его преуспевающим краем». Как следует из писем, отправленных в январе 1789 года из России Т. Джефферсону, идея тесного сотрудничества России и США для совместных действий в Средиземном море против Турции очень занимала Джонса.
При этом, естественно, он рассчитывал, что командовать объединенными российско-американскими силами будет поручено ему. Джонс писал Джефферсону, что он уже беседовал в Петербурге по данному вопросу и просил как можно скорее высказать свои соображения на этот счёт. В своих мемуарах Джонс пишет, что в феврале 1789 года он представил вице-канцлеру И. А. Остерману проект широкого союза между Россией и Соединенными Штатами. Увы, смелому и неожиданному проекту Джонса, действовавшего, кстати, без каких-либо полномочий от американского правительства, не суждено было осуществиться. Спустя некоторое время после представления проекта Остерману он был приглашен к нему. Вице-канцлер был согласен, что проект содержит много хороших идей, но в настоящее время он вряд ли может быть осуществлен.
Следует заметить, что все же в основе всех предложений Джонса лежали прежде всего интересы Соединенных Штатов, государства, гражданином которого он оставался до конца своих дней: «Я хочу приносить пользу стране, которой так долго служил. Я люблю этот народ, предан его делу и всегда буду рад сделать все для его счастья».
Несостоявшиеся замыслы. Последние годы
До середины марта жизнь Поля Джонса в Петербурге никак нельзя было назвать скучной. Остановился он в дорогих номерах одной из лучших гостиниц, что на Большой Морской. Был принят ко двору. Его денежные расходы в дополнение к адмиральскому жалованью щедро оплачивались казной. Герой Очакова, американский моряк, Джонс постоянно находился в центре внимания петербургского общества. Очевидно, именно к этому времени относится и его портрет, исполненный неизвестным автором в виде миниатюры и приобретенный Императорским Эрмитажем.
Только одно тревожило адмирала — отсутствие определенности в дальнейшей службе. Хотя назначение Джонса на Балтику и обсуждалось открыто в Адмиралтейств-кол-легки, но решения императрица все еще не принимала. Судя по всему, императрица колебалась — британское лобби в российской столице было достаточно сильное. И все же в целом жаловаться на отношение императрицы, чиновничьего Петербурга и света у Джонса не было никаких оснований.
Вот почему истошный крик девицы, раздавшийся в гостинице на Большой Морской, где остановился адмирал, был для него как гром среди ясного неба. Столь подлой и грязной провокации Джонс никак не ожидал. Что же произошло в тот день? О случившемся писали много — и в XVIII веке, и в XIX веке, и даже в прошлом столетии. И все же полностью обстоятельства произошедшего так и остались невыясненными.
Сам Джонс писал об этом так: «Несколько дней тому назад ко мне в номер постучала девица. Портье сказал, что это якобы дочь женщины, зарабатывающей починкой одежды, и она интересуется, нет ли у меня работы. Как только девица вошла в приемную, она повела себя непристойно. Меня поразила ее нескромность и я посоветовал ей не заниматься такими делами. Дав из жалости рубль, я попытался выпроводить ее из номера. Однако в тот момент, когда я открыл дверь, распутница сбросила с головы платок и стараясь сорвать с себя кофту, начала громко кричать. На лестничной площадке она бросилась к пожилой женщине, которая оказалась там явно не случайно. К ней она обращалась как к матери. Затем обе они выбежали на улицу — Большую Морскую, где продолжали громко обвинять меня, привлекая внимание прохожих... Свидетелем всего был портье».