Здесь, в отделении для невменяемых преступников, Дадд создал удивительные шедевры. Несмотря на невыносимые условия содержания в Бедламе, палаты которого напоминали «скорее клетки Зоологического сада для самых жестоких хищников, нежели нечто соответствующее содержанию больных человеческих существ», на полотнах Дадда оживает удивительный, сказочный мир. Один из современников писал:
«Он ткал свои волшебные фантазии на холстах среди самых отвратительных разговоров и самого грубого поведения. Как это ему удавалось, до сих пор остается загадкой!»
Одним из самых известных произведений Дадда является овальной формы полотно «Спор: Оберон и Титания», над которым художник трудился более четырех лет.
Ричард Дадд. Оберон и Титания: спор. 1854-1858 гг.
Сюжет картины взят из античной мифологии. Вообще, тема волшебства и мифологии («Волшебная школа»), весьма популярная в викторианскую эпоху, была очень близка Дадду. Его сказочные картины «Сон Титании» и «Снизойди на эти жёлтые пески»5, написанные до болезни, были высоко оценены Королевской художественной академией и принесли Дадду славу талантливого художника.
Для полотен Дадда характерны тщательная прорисовка деталей (работая, он использовал лупу), и своеобразная цветовая гамма с преобладанием мрачных сине-чёрных и желтых тонов. Образы, населяющие его картины, фантастичны, они «не от мира сего». Здесь как нельзя лучше проявляются особенности шизофренического мировосприятия — яркие, неземные краски сказочного, фантастического мира в прорехах блеклой серой реальности.
Ричард Дадд. Снизойди на эти жёлтые пески. 1842 г.
На полотнах Дадда, написанных им в Бедламе, соседствуют галлюцинаторные образы и живые люди, сказочные миры и реальность — словом, это почти идеальное художественное воплощение сложного, «многослойного» мира больного шизофренией.
Картины Дадда требуют тщательного рассмотрения. Скрупулезно выписанные микроскопические детали складываются в удивительный узор, раскрывающийся наподобие калейдоскопа. Внимательное изучение их с каждой минутой приносит новые открытия. В сплетении узоров обнаруживаются человеческие лица, за ширмой спокойного пейзажа бушуют отчаянные страсти, а в смешении красок проступает тайная гармония.
Ричард Дадд. Мастерский замах сказочного дровосека.
1855-1864 гг.
Чрезвычайно интересна самая знаменитая работа Дадда, выполненная им во время пребывания в Бедламе — «Мастерский замах сказочного дровосека», над которой он трудился почти десять лет. Выдержанная в той же синевато-желтой гамме, картина поражает галлюцинаторными образами сказочных существ, проступающих через сплетение трав. Миниатюрные герои, населяющие мир цветов, листьев, семян, орехов и разнотравья, представляют удивительный симбиоз реальности и болезненно искажённого восприятия.
Среди персонажей - портреты реальных людей: окружавших Дадда больных и служителей Бедлама, и изображения сказочных героев — фей, эльфов, гномов. В центре картины — длиннобородый старик в белом хитоне, как бы выступающий за пределы композиции. Кто именно изображен на этом полотне, неизвестно. Исследователи творчества Дадда полагают, что сказочные образы, населяющие это полотно, навеяны художнику его галлюцинациями.
Психическая болезнь Дадда продолжала прогрессировать до самой смерти. В последние годы у него отчётливо проявились признаки шизофренического дефекта личности — апатия, безволие, аутизм. Он становился всё более замкнутым, равнодушным и безразличным ко всему. Уильям Чарльз Худ, бывший лечащим врачом Дадда в Бедламе, так описывал своего пациента:
«В течение нескольких лет после его поступления к нам он считался одним из самых буйных и опасных больных. Время от времени безо всяких видимых к тому причин он вскакивал на ноги и начинал молотить воздух кулаками. Он объяснял, что какие-то духи всё ещё овладевают его волей и заставляют тело делать то, чего он не хотел бы... Он очень эксцентричен и вовсе не обращает внимания ни на какие приличия — как в своих действиях, так и в словах. Он представляет собой самое что ни на есть животное существо, объедаясь до такой степени, что его начинает тошнить. Несмотря на все эти отталкивающие черты, он может быть в то же время весьма тонко чувствующим и приятным собеседником, обнаруживая в разговоре наличие яркого и наблюдательного ума, весьма изощренного в тонкостях своей профессии, в которой он всё ещё сияет и вне всякого сомнения достиг бы больших высот, если бы не эти печальные обстоятельства...»
Ричард Дадд. Круг. 1841 г.
Спустя несколько лет Худ записал в дневнике:
«В симптомах заболевания этого человека не произошло никаких изменений... Он всё ещё развлекает себя с помощью своей кисти, но стал медленнее в работе. Он очень мало общается с другими пациентами, но обычно сдержан в отношениях с ними н ведёт себя вполне прилично. Ум его полон делюзнй»...
Ричард Дадд. Безумная Джейн. 1855 г.
Незадолго до смерти психическое состояние Дадда ухудшилось. Он почти не общался с окружающими, перестал заниматься живописью, и жил, полностью погружённый в свой болезненный мир. Скончался Ричард Дадд в январе 1886 года от чахотки.
В литературном творчестве шизофрения неразрывно связана с именами шведского писателя Стриндберга и немецкого поэта Гёльдерлина.
Юхан Август Стриндберг (1849-1912) по праву считается одним из основателей современной шведской литературы. Его пьесы «Отец», «Фрекен Юлия», «Товарищи», романы «Исповедь безумца», «Ад», «Легенды», исторические драмы «Карл XII», «Густав Васа», «Кристина» вошли в историю мировой литературы, а влияние творчества Стриндберга испытали на себе М. Метерлинк, Ж.П. Сартр, Б. Брехт. Особый интерес для нас представляют автобиографические произведения, в которых Стриндберг описывает собственное заболевание.
Юхан Август Стриндберг. Фото 1900-х годов
К нему рано пришла писательская слава. Уже в 21 год он впервые увидел на сцене свою пьесу. Впрочем, болезненно ранимый и мнительный Стриндберг не испытал от этого никакой радости. Впоследствии он рассказал о своих тогдашних переживаниях, вложив их в уста своего героя:
«У Иоганна было такое чувство, словно он подсоединен к какой-то электризующей машине. Каждый нерв его дрожал, ноги его тряслись (исключительно от нервности), и во всё время действия по лицу его текли слезы. Он видел несовершенство своей работы и стыдился своих горящих ушей; он убежал раньше, чем упал занавес. Он был совершенно уничтожен...
Всё было хорошо, всё, кроме пьесы. Он ходил внизу, у воды, взад и вперёд; он хотел утопиться».
Судьба Стриндберга складывалась нелегко. Ему пришлось покинуть родину, скрываясь от преследования властей, скитаться, жить на чужбине:
«Сама жизнь в этом городишке, где он не чувствовал себя дома, была ему отвратительна. Его душа разлагалась, развеивалась, как дым, грязный город терзал его, этот ландшафт мучил его. Он размышлял о самом себе и, как все мечтатели, пришёл к окончательному выводу, что он ненормальный. Что было с этим делать? Если бы его посадили под замок, он сошёл бы с ума, в этом он был уверен. Лучше уж это как-нибудь предупредить, думал он. Он вспомнил, что при нём как-то говорили об устроенном в одной деревне частном приюте для безумных, и написал устроителю.
Тот успокоил его».
Выдающийся психиатр того времени Карл Ясперс, составивший патографию Стриндберга, считал, что началом заболевания шизофренией у писателя следует считать приступ 1882 года, когда Стриндберг, находясь в деревне, заболевает таинственной болезнью. Что-то непонятное происходит с его разумом. Его настроение постоянно меняется, он то считает себя неизлечимо больным, то чувствует себя вполне здоровым. Наконец он приносит из лаборатории своего друга склянку цианистого калия, чтобы покончить с собой:
