Люба отчаянно вознесла правую руку к небу и больно ударилась пальцами, уткнувшись в обшивку автомобиля. Не обращая внимания на боль, она продолжала выговаривать своему невидимому слушателю: «Скажи мне, ангел мой хранитель, говорят, что вы сидите там, за невидимой завесой, и только ждёте, когда же к вам люди обратятся за помощью. Вот я сейчас прошу тебя – пошли нашим людям столько денег, чтобы они смогли проложить себе хорошие дороги, чтобы им было радостно ступать по своей земле. И чтобы свет наконец-то появился на дорогах!»
Тут Люба повернула за угол и ахнула: просёлочная дорога, тянувшаяся длинной змейкой вдоль их садоводства, была освещена хоть и редкими, но – фонарями! Машина плавно скользила по гладкой поверхности земли, по которой недавно прошёлся грейдер. «Ага! – воскликнула женщина. – Значит, один из ангелов является председателем нашего садоводства?! Ну что же я могу на это сказать? Молодцы! Спасибо, ангел, если, конечно, это всё твоих рук дело!»
Вскоре Люба подъехала к заветному домику на краю улицы, окруженному великолепным садом, в глубине которого спрятался пруд с краснопёрыми рыбками и лягушками. Она любила этот клочок земли, расположенный у самого леса. Участок был недавно куплен её родителями, в нагрузку с птицами, галдящими по утрам, с запахом сосны и ласковой прохладой утренней росы. Дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Въехав во двор, Люба поставила машину на площадке перед гаражом. Закрыв ворота, она направилась к поленнице дров, красиво сложенной под навесом за домом. Дело в том, что запасной ключ от ворот висел в квартире родителей, в прихожей, и Люба успела его незаметно от матери «умыкнуть» (на всякий случай), а вот от дачи ключик находился у отца в машине, и сейчас вся надежда была только на тайник. В самом уголке, у стены, она увидела полешко с маленьким красным крестиком. Вытащив его, Люба обнаружила заветную жестяную коробочку, в которой хранился запасной ключ от дома. «Надо же, сколько лет здесь уже лежит! Наверное, ни разу им никто до меня не воспользовался. А ведь это моя была идея: сделать тайничок для запасного ключа. Мама возмутилась, а папка поддержал – и победило большинство». Вспомнив всё это, Люба впервые за день улыбнулась. В доме было тихо, тепло, уютно. Как всегда, всюду царил армейский порядок: Валентина Николаевна слыла фанатом чистоты. В большой гостиной было прохладней, чем в остальных комнатах, но здесь обитал хозяин и душа дома – камин. Рядом, в «дровнице», лежали маленькие, прямо как игрушечные, полешки. В камине тоже. Только спичкой чиркни – и все дела. Такую привычку завёл отец. Люба первым делом разожгла камин. Дровишки разгорелись сразу, будто спички, заиграли цветным пламенем.
«Пусть пока горят себе, а мне надо сделать то, для чего я приехала», – напомнила себе Люба и решительно отправилась на чердак. Обычно у всех нормальных людей на чердаках царит хаос. Собственно, для чего он ещё нужен? А для того, чтобы забрасывать туда всё, что выбросить жалко, но и приспособить некуда. Но это правило совершенно не касается Любиной мамы. Она и здесь навела свой порядок. Только ей было известно, где и что лежит. Когда в доме требовалось что-либо найти, отец и Люба звали маму: «Мисс Марпл, помоги!» Она могла время от времени менять место хранения каких-то вещей, а потом путём логических, «пошаговых», как она говорила, умозаключений вспомнить, куда и что переложила. Убеждать её не делать этого было совершенно бесполезно. Она говорила: «Горбатого могила исправит».
Но один ящик для мелочей, стилизованный под сундук, подаренный маленькой Любе в Новый год, когда отец служил в Германии, оставался на своём неизменном месте. Люба, собираясь уехать от родителей далеко и надолго – в Германию, поставила Валентине Николаевне ультиматум:
«Ноги моей здесь не будет, если тронешь сундук с места». Мамочка, шутливо приложив руку к голове, откозыряла:
«Есть, так точно, товарищ командир!»
Люба быстро нашла заветный ящик. Судя по отсутствию пыли на нём, мама к нему всё-таки притрагивалась. Сундук был пластиковый, нетяжёлый, поэтому Люба, взяв его под мышку, спустилась в гостиную. Подбросив в огонь поленья, она уселась на пушистый ковёр, лежащий перед камином, и открыла крышку пластикового сейфа, хранящего многие девичьи секреты и сокровища. Здесь были открытки от друзей, блестящие фантики, маленькие фигурки, добытые из шоколадных яиц, блокноты с адресами и телефонами давно забытых людей. В коробке из-под конфет лежали самые что ни на есть секретные материалы – три тетради в сорок восемь листов, исписанные мелким почерком. Это были её дневники. Сколько лет она к ним не притрагивалась, поэтому сейчас испытала волнение и растерянность: «Что же делать? Сразу сжечь? Или всё же сохранить? Зачем? Я за этим и приехала, чтобы избавиться от гнетущего прошлого».
Люба решительно открыла первую страницу и пробежала глазами по строчкам. Хотела захлопнуть и бросить в огонь, но несколько слов вдруг зацепили её.
Из дневника Любы
«Я заглянула ему в глаза и поняла, что любовь существует. Я увидела в нём, как в зеркале, себя. У него такие же, как у меня, большие глаза. Только они ещё более завораживающие: бездонные, увлекающие в омут, потому что синие. Говорят, что «глаза – зеркало души». Я согласна с этим. Тогда какая же у него душа? Они хоть и близнецы с братом, но я Олега ни с кем не спутаю. Если есть любовь с первого взгляда, то это случилось со мной. Боже, за что мне такое счастье?!»
Слёзы тихой струйкой потекли по носу Любы, закапали на ковёр. Она отложила тетрадь. Прислонилась спиной к дивану и закрыла глаза. Воспоминания, как цветные слайды, всплывали в памяти.
Глава 3
В майские праздники 1999 года Люба приехала в Санкт-Петербург в гости к своей школьной подруге Жене Селезнёвой. Та, не будучи замужем, была на четвёртом месяце беременности. Надо было морально поддержать подружку, уже успевшую испытать первое разочарование в любви. Да и погода стояла замечательная, поэтому хотелось погулять по любимому городу. Женька встретила её с восторгом:
– Ой, Любаша, какая же ты стала красивая! На инопланетянку похожа.
– Вот это да! С чего это ты взяла?
– Ну как же тогда объяснить, что такая эффектная, кареглазая блондинка, с шикарными длинными волосами – и учится на факультете иностранных языков? Рушишь все стереотипы.
– А, понятно. Ты, наверное, удивишься, но учёные доказали, что мозг тоже имеет цвет. У большинства людей он серого цвета, а у глупцов – белый! Представляешь, есть люди – мозговые альбиносы, и это не зависит от цвета волос.
– Ты, конечно, шутишь, – не поверила ей Женя, – но я с тобой согласна.
– Конечно, шучу, – успокоила Люба. – Я тебе тоже рада, подруга.
Они обнялись и расцеловались в обе щеки. Потом проболтали почти до глубокой ночи, делясь новостями, а утром отправились в центр города.
В этот день было жарко, поэтому Женя всё время тянула Любу в сторону Дворцовой набережной: оттуда веяло спасительной прохладой. А ей совсем не хотелось уходить с Невского проспекта. Здесь на каждом шагу, в каждом переулочке выступали уличные артисты – пели песни под гитару, показывали фокусы. Внимание девушек привлекло одно интересное зрелище.
Молодые люди с лицами, выкрашенными золотистой и серебряной краской, одетые в костюмы такого же цвета, замерев в одной позе, стояли на небольших постаментах, изображая статую. Прохожие щёлкали фотоаппаратами, снимались на фоне «живых» памятников. Маленькие дети пробовали дёргать «статуи» за руки или щупать их, но те стояли, как каменные. И только если кто-то из зрителей догадывался положить денежку на постамент, статуя оживала, молниеносно хватала и куда-то прятала в складки своей одежды монеты и, поменяв позу, замирала снова, как изваяние. Зрители, довольные этим зрелищем, смеялись.
Наконец солнце уже напекло голову Жене, и Люба сжалилась над подругой – вместе они направились в сторону Невы. По дороге им навстречу промаршировал отряд первокурсников морского училища – или института, она в этом не очень разбиралась. Люба вспомнила, как она проговорила, глядя в их сторону:
