На реплику отца он ничего не ответил, просто кивнул.
Тут в дверь просунулся посыльный с запиской, отец и сын поспешно поднялись. Валериан поблагодарил курьера, запер дверь и торопливо распечатал листок. Он ждал доклада по убийству Мейснер от одного из своих агентов.
-- Это от Юлиана, - удивлённо проговорил он. - Пишет, что ждёт меня на набережной в "Контане".
- Но не мог же он... - старший Нальянов, бывший в курсе задания Юлиана, бросил быстрый взгляд на часы на стене. Со времени приезда Юлиана отец видел сына только у сестры во время обеда. - И часа не прошло. Значит, сорвалось.
-- Наверное, - Валериан был расстроен: он возлагал на брата большие надежды.
В фешенебельном "Контане" тяжёлую дубовую дверь перед ним открыл с почтением раскланявшийся ливрейный швейцар с расчёсанными надвое бакенбардами, представительный как генерал от инфантерии. Валериана провели по мягкому ковру в гардероб, потом величественный метрдотель, узнав, что посетителя ожидают, кивнул и без слов проводил его в уединённое место в затемнённом углу, где сидел Юлиан. Тот, не дожидаясь брата, уже сделал заказ, и теперь с остервением кромсал ножом и серебряной вилкой кусок мяса, точно тот в чём-то провинился перед ним. Бледный официант нервно протирал неподалёку бокалы и тарелки, с испугом глядя на озлобленное выражение на красивом лице клиента. Неужто мясо пережарено? Ведь сам Мефодий готовил...
Валериан молча сел рядом. Подскочил ещё один официант в чёрном фраке с крахмальной манишкой и тут же поставил на стол дымящийся поднос. Пока он не отошёл, братья молчали.
-- Не хочется мне огорчать вас, милейший Валериан Витольдович, - жуя, тихо проговорил наконец Юлиан, - но придётся.
-- Что ж так? - закладывая салфетку за воротник и приступая к трапезе, спокойно поинтересовался Нальянов-младший. - Девица оказалась твердокаменной? Возможно ли-с?
Официанты быстро носились от столиков на кухню, искусно лавируя с тяжёлыми подносами, заставленными снедью, нося их над головами. Оркестр вдали играл гайдновские вариации, они сливались с тихими звоном вилок и бокалов, женским смехом и негромкими командами метрдотеля, посылавшего официантов то к одному, то к другому столику.
-- Невозможно-с, - согласился Юлиан. Теперь в его голосе и манерах явно проступило старшинство, - девица мало что знает, да я и сам такой не доверил бы даже менять промокашки под пресс-папье, но кое-что она рассказала. Они весьма оригинально обзаводились документами, потом расскажу, это пока не к спеху, лаборатория, девица уверяет, только одна, или она просто не в курсе. А вот почему их до сих про не накрыли, так это потому, что из Третьего отделения им регулярно передавали список предполагаемых обысков. Приносила некая Ванда Галчинская. Получала его от Француза, а тот - непосредственно от сотрудника Третьего отделения. Именовали они этого иуду Ангелом-охранителем. Так-то, дорогой братец, Булавины не переводятся.
Валериан молчал, замерев с нанизанным на вилку грибком. Метрдотель в визитке с полосатыми брюками промелькнул в свете лампы, исходящем от соседнего столика. Оттуда послышался мужской голос, по-французски рассказывавший старый анекдот, и игривый, немного глупый женский смех. Оркестр играл сонно и медленно, ароматы мяса и тонких специй, витавшие в воздухе, одновременно возбуждали и усыпляли.
-- Ты уверен, Жюль? - растерянно проронил Валериан, отправляя всё же грибок в рот, убеждённый, впрочем, что брат ошибиться не мог.
-- Да. Сколько у вас человек?
Младший Нальянов вздохнул, плечи его понуро поникли.
-- Вообще-то, считая тайных агентов, до чёрта, но на совещаниях по обыскам шесть человек. Но это едва ли кто из высших чинов, - скривил он губы, - я скорее отца заподозрю. Это, вероятнее всего, пользующийся доверием кого-то из них мелкий прихвостень, - убито предположил Валериан. - Из контролёров трое, Каримов, Зборовский и Чаянов. Это мои люди. - Его лицо зримо потемнело. Да, братец, что и говорить, огорчил его. Ох, огорчил.
Некоторое время оба молчали, прикончив первое блюдо.
-- Если тебе нужен мой совет, Валье, - пригубив вина, продолжил Юлиан, - то начни с трупа Вергольда. Его пора обнаружить. - Валериан кивнул, соглашаясь. - Дальше - похороны, кто-то из этой шелухи неминуемо там мелькнёт, сердце чует. Одновременно проследи путь бумаг с датами обысков. Подсунь ложную бумагу с ложными датами, посмотри - где и через кого всплывёт? Тюфяк и Художник пусть настороже будут.
Валериан кивнул - эти мысли пришли уже и в его голову.
-- А ты... ты не мог бы сам взяться за эту Ванду? Я-то официально в уголовном ведомстве, да и убийство Мейснер надо закончить - репортёришки каждый день досаждают.
-- Не знаю, подумаю. Париж, в принципе, пока подождёт.
Валериан улыбнулся. То, что брат готов был помочь - снимало большое бремя с души. Ведь рассказанное Юлианом потому и отяготило, что совпало с его собственными подозрениями, и опереться в такую минуту на того, кому беззаветно веришь - было большим облегчением.
-- А что девица? - поинтересовался он, - попка и в самом деле круглая?
-- Обыкновенная мечтательная дурочка, - не отвечая на последнюю реплику брата, махнул рукой Юлиан, - я дал ей денег и посоветовал убраться из Питера. Сумеет - её счастье.
-- А нет ли резона...
-- Сделать из неё наблюдателя? - подхватил, усмехнувшись, Юлиан и покачал головой, - нет, девка недалёкая, несмотря на блудную жизнь, довольно чистенькая. Ни ума, ни воли, оттого и ищет идеалов. Впрочем, сила бабская, она, Валерочка, в дурости и свершается, так что ничего страшного. Но осведомитель дураком быть не должен. Я на неё и гривенника не поставлю.
Младший Нальянов усмехнулся и подозвал официанта, попросив подать счёт.
-- Нам пора, отец ждёт. Он так верит в тебя, - Валериан кинул быстрый взгляд на брата, - когда ты прислал записку, он подумал, что ты не сумел выполнить поручение Дрентельна. Расстроился. Не будем держать его в этом нелестном для тебя заблуждении. Поехали.
-- Он ещё на Фонтанке? - Юлиан открыл портмоне, оплатил счёт и добавил чаевые.
-- Нет, ждёт дома. Надо все обсудить.
Глава 6. Дурные кладбищенские впечатления господина Дибича.
Похороны - единственное светское мероприятие,
на которое можно прийти без приглашения.
Эдмон Ротшильд
Случайный визит Дибича к Шевандиным в поисках Ростоцкого оказался весьма полезен молодому дипломату. Свидетельство старика было, что и говорить, любопытным. То, что Нальянов умён, и умён бесовски - это Дибич понял и сам, едва увидел Юлиана, но то, что этот ум проступил столь рано - было новостью для него. Не менее интересными были и слова Нирода, переданные генералом. "Холодный идол морали"? И это о человеке, который называет себя подлецом? Всё это и занимало, и интриговало Андрея Даниловича.
Дни в Питере, на которые он рассчитывал как на дни беззаботного отдыха, текли вяло и по большей части бессмысленно. Он мечтал о великих стихах, точнее, совершенных и бессмертных, что замыкают мысль в строгий неразрывный круг, но после той встречи с Еленой в Варшаве он больше не чувствовал вдохновения.
Тут в зале особняка на Троицкой, где Дибич просматривал утренние газеты, раздался звонок. Андрей Данилович скривился. Кого это чёрт принёс? Оказалось - Павлушу Левашова, его бывшего сокурсника.
-- О, Андрэ, - с порога пробасил Павлуша, - не появись ты у Шевандиных, я подумал бы, что ты ещё в Варшаве.
-- Рад тебя видеть, Поль, - проинформировал Дибич Левашова и тут же, поняв по едва сдерживаемому Павлушей дыханию, что что-то случилось, спросил, - есть новости?
-- Представь себе, - томно скосил вбок глаза Левашов, падая в кресло и кривя губы распутной улыбкой. - Помнишь Митеньку Вергольда? Химика?
