Труднее всего было протащить сквозь прутья череп.

— Голова пролезет — всё пролезет! — вопил Черепушкин. — Давай, девчонка! Поднажми! Мало, что ли, каши ела! Ну!

Тынц! Голова проскочила, а прутья противно зазвенели. Ещё чуть-чуть, и скелет стоял перед ней, как новенький. Даже кепку не забыли. Мила гордилась своим трудом — она почти ничего не перепутала, ну, может, пару рёбер.

В приёмной сидела сердитая женщина в белом халате и что-то писала в карте. На окнах стояли решётки — да уж, очень весёлое заведение.

— Неприёмный час, — проворчала женщина, не поднимая головы, и продолжила писать.

— Но я… — робко начала Мила. Она не знала, как лучше повести разговор, но надеялась, что всё сложится как-нибудь само собой. Не могут же они в самом деле насильно держать здесь чужих бабушек. — К вам тут сегодня двух бабушек привезли…

— Неприёмный час! — рявкнула медсестра и сердито черкнула ручкой.

— Каждый день привозят бабушек! И что теперь? Неприёмный час!

Мила рассердилась, и слова вдруг нашлись сами:

— А я к вам привезла ещё и дедушку! Вот он! — она показала на скелет. — Ему несколько тысяч лет, а сохранился превосходно. Берёте?

Скелет задорно щёлкнул костями и приподнял кепку в знак приветствия.

Медсестра на миг оторвалась от бумаг и… остолбенела.

— Как же… Берём… Такого у нас ещё не было… — она сползла со стула и принялась обмахиваться картой. — Получите халат и тапочки… А как его записать?

— Скелет Омлетыч Черепушкин, — проскрипел скелет, прихватив халат с тапками и проходя в коридор. — А новенькая бабуля где у вас? Мы с ней давние друзья.

— То-то она такая странная… — выдавила из себя медсестра. — Трое санитаров сладить не могут… На втором этаже ваша бабуля. Слышите?

Из глубины здания раздавались крики и какой-то шум.

— Скорее! Туда! — Мила побежала по лестнице, скелет в новых больничных тапочках поскакал за ней.

Бабуля, вооружившись клюкой и забравшись на тумбочку, стойко держала оборону.

— Да не бывать тому, чтобы я остаток жизни провела в казённом доме! Я в молодости в казачьей станице жила! Со мной так просто не сладить! Немедленно доставьте нас обратно! У меня внук дома один остался! Толенька!

Ей помогала баба Клава — она обстреливала санитаров апельсинами из вазочки. К их компании примкнули ещё несколько бойких старушек, которым в доме престарелых приходилось несладко. В ход шли все мелкие гостинцы, таблетки, вязальные спицы, тапки.

— Так их! — кричали старушки. — Это ж разве суп?! Это вода одна! Это ж разве каша?! Комки одни! Наживаются на нас! Концерт уже полгода обещают — нет концерта! Скука! Обман! Батареи еле тёплые! Одеяла драные! Телевизоры наши продали и утюги! Так их, девочки!

Санитары только разводили руками — бабушкам надо было дать успокаивающих лекарств, но попробуй до них доберись, когда сбесились все бабули разом!

И в этот момент в дверях появился скелет в халате и тапочках. Он улыбался во все челюсти. Радовался, что нашёл нужную палату.

— Что? — возопила бабуля Рыжика, глядя на костлявый силуэт. — Уже и смертушку за мной прислали?! Да не бывать этому!

Даром что близорукая — бабуля метко запустила клюку, словно копьё, и скелет, получив клюшкой в полированный лоб, со свистом вылетел обратно в коридор. Оттуда он вернулся на коленях и с поднятыми руками.

— Бабули, вы что! Я свой! Я с миром! Я хрупкий!

— Свой? — в недоумении переглянулись бабушки. — Вот чего с дедами питание-то здешнее делает… Вон как отощал старик! Бежать отсюда надобно!

— Надобно, надобно! — в палату влетела и Мила. — Бабули, милые, бежим скорее, пока санитары не опомнились!

А санитары сидели на койке, прижавшись друг другу, во все глаза пялились на скелет и перебирали в уме свои грехи, пытаясь понять, за что им такое видение — за проданный утюг или за превышенные дозы успокаивающих таблеток. А может, за комки в каше? Надо бы призвать себя к порядку. Какая-то шустрая бабуля обмотала их шерстяными нитками и завязала морской узел на спинке кровати.

А бабушки, конечно, не могли не поверить такой хорошенькой златокудрой девочке и, подхватив свои пожитки, выскочили следом за ней… Все пять.

— Ну-ка погоди! Девчонка, а девчонка! Сколько бабусек мы должны были освободить? — на ходу вопрошал скелет, громыхая по ступенькам.

— Двоих! — выдохнула Мила.

— А почему же их пять?

— А, больше не меньше! Больше бабушек — больше пирожков всяких и носков вязаных! Толик сам разберётся!

Когда они выскочили на улицу, к воротам дома престарелых как раз подъезжал джип с питекантропом, Рыжиком, драконом Йориком и кучей собак на заднем сиденье. У отца Милы была очень вместительная машина. Все бабушки, худенькие и не очень, там тоже прекрасно поместились. А скелет сложился в багажник. Они ехали домой!

На лестничной клетке стояла полная тишина.

— А где противная тётка Борщ? — спросил Рыжик, высунув нос из лифта.

— Где эта вредная волшебница, которая не любит животных? — проворчал Йорик. — Пусть лопнет от злости, когда нас увидит! А я ей едва не отдал своё драконье сердце…

— А мне бы хотелось знать, где мой водитель Вася! — заныла Мила. — Кто отвезёт меня домой? Может, она его съела?

В этот момент распахнулась дверь Сметаны Сардельевны. На пороге стоял Вася. На руках он держал хозяйку квартиры. Мадам Борщ крепко обнимала его за шею.

— Тут такие дела… — промямлил Вася. — Я проснулся — а тут пирожки, сардельки, борщ…

Да и ногу гражданочка подвернула… Уж и не знаю, как так вышло, но…

— Но мы с Василием вместе уезжаем в деревню строить наш дом! — объявила соседка. — Он у вас больше не работает. А я вас больше не стану беспокоить. Я теперь счастливая женщина, почти замужем, и вы все меня не раздражаете, даже животных я почти люблю. Займусь хозяйством, а квартирку эту сдам. А то на меня уже все соседи жалуются за то, что я на них жалуюсь!

— Бедный Вася… — только и прошептала Мила. — Вот повезло так повезло. Жениться на тётке Борщ! Это всё сонные пирожки, наверное. Может, сбежит ещё?

— Не, — помотал головой Вася. — Мне нравится. Фамилия такая кулинарная.

— А кто же будет меня возить? — топнула Мила.

— Я могу, кхе-кхе, — робко кашлянул питекантроп. — Сколько ж можно шваброй махать! Пора и человеком стать. Только права получить надобно, чтоб по-честному.

— Ты человеком, а я? — скрипнул Черепушкин. — Думаешь, мне не надоело куртки выдавать, сканворды решать?! Хочу увидеть новый кусочек мира! Ну вы же тут все с воображением, придумайте для меня что-нибудь!

— Не волнуйся, старичок, — похлопала его по плечу одна бабушка, самая весёлая, которая прихватила с собой из дома престарелых гармошку. — Мы с тобой ансамбль организуем — песни и пляски. Чувствую в тебе артистический талант! Будем ездить по миру и всех веселить! И откормим тебя немножечко!

Скелету эта идея понравилась, он тоже почувствовал в себе артистический талант. А Йорик, как самый хозяйственный и к тому же до сих пор исполняющий обязанности няни, поспешил на кухню — сделать чай. А ещё испечь что-нибудь сладкое, без гвоздей и стелек — нельзя было терять кулинарную форму.

Когда в доме так много гостей, чай можно пить бесконечно — так они и чаёвничали, с перерывами на домино, несколько дней, до самого возвращения родителей. Все собрались за большим семейным столом: Рыжик, Мила, бабуля, её новые подружки, скелет, человек-обезьяна и пятеро лохматых псов. Псы сидели, чинно сложив лапы. Не было только Йорика: он выступал по телевизору в кулинарном шоу «Хряп!» и готовил для почтенных гостей студии заливное из солнечных зайчиков. Йорик был в новой вязаной попонке. Среди пёстрой публики Рыжик разглядел в зале и давних знакомых — лошадку Изольду и великана Генрика, который загораживал всем обзор. Они от души болели за дракона.