Жрец не обманул меня. Он пришёл утром. Я его впустил. Он осмотрелся и сказал:
- Миска, амфора, блюдо, ложка, чаша...и больше - ничего?
- Книги, - ответил я.
- Ты живёшь слишком просто.
- Мне много не надо.
- Хорошо. Пойдём.
Я шёл рядом с ним. Я смотрел по сторонам, и мне было непонятно, что происходит. Все вроде как жили, и я - вроде как, а где-то сиял алмаз, и его сияние всё крепче сжимало моё сердце.
Стража пропустила нас без единого слова. Зала была полна. Сквозь толпу придворных жрец провёл меня во внутренние покои. Там был государь. Он поднялся нам навстречу.
- Ты ведь - Трой? - спросил он.
- Да. Так меня зовут обычно.
- Обычно? У тебя что - другое имя?
- У всех у нас другие имена. Только мы их не знаем.
Государь посмотрел на жреца, и тот молча кивнул.
- Вот как. Я благодарю тебя, Трой. Ты остаёшься. Хотел бы остаться я, но...но...
- Не надо ничего объяснять, - спокойно сказал жрец. - Он всё знает.
- Ну, что ж. Тогда - пойдёмте.
- Да, время дорого, - поддержал жрец.
- Авар, - окликнул государь, - позови всех слуг.
Тёмного цвета человек тут же скрылся за дверью. Через семь-восемь минут покои были полны людей.
- Это ваш новый государь, - сказал государь. - Его зовут Трой, но если он услышит, как вы его называете по имени, он снесёт вам головы. Вы всё поняли?
- Всё. Всё, государь, - они поклонились и смотрели на меня.
- Пора, - сказал жрец.
Государь, за ним я, за мной - жрец - мы прошли в залу. Государь подошёл к трону, в его руке был посох.
- Я обещал представить вам нового государя. Вот он. - Он положил руку мне на плечо. - Его зовут Трой. Пошлите гонцов сказать всем. А сейчас...храм передаст ему Посох власти.
Государь протянул руку и поставил посох перед собой. Подошедший жрец взял посох и передал мне.
- Ударь им, - тихо сказал он, - традиция, -
и я легко стукнул посохом о землю. Тотчас все пали на колени и упёрлись лбом в пол. Я чуть не рассмеялся, но жрец строго посмотрел на меня, и я сдержался.
- Всё, - тихо сказал государь.
- Прощай, - сказал мне жрец. - Этой ночью мы уйдём.
Они вышли.
Они действительно ушли этой ночью, тихо, как воры. Кто их пропустил и выпустил, и как они прошли через их лагерь, - этого я не знал, видно, кроме меня, здесь была ещё какая-то власть, знать о которой мне было не положено. Но это меня не волновало. Прошло два дня. По городу поползли слухи, что храм пуст, а старого государя нет - то ли его убили, то ли он ушёл на корабле. Тогда я приказал созвать народ. Всё было сделано быстро и без суеты. Только солдаты на стенах остались на своих местах. Я вышел на ступени дворца. Толпа стояла тихо.
- Слушайте меня, люди. Государь ушёл. И ушли жрецы. Это они забрали его с собой. Храм пуст. Бог оставил нас. Мы - свободны. Свободны от Бога. Понимаете? Мы - свободны! Но чтобы быть свободными, надо сначала - быть, а потом уже - свободными. Если мы будем, если мы выживем, то нам можно всё, ибо Он ушёл, и отдал нам нашу землю. Если мы отстоим её, то уже никого сюда не впустим хозяином - ни Бога, ни Дьявола, ни жрецов. Мы сами будем Богом, а если вы захотите - будем Дьяволом. Вам решать, кем вы будете. И вам не надо будет бояться Последнего Суда, ибо судит Он, а Он - ушёл, и уже не имеет здесь части. Вам. Можно. Будет. Всё. Всё. Вы будете - Бог. Хотите вы этого?
- Да!
- Тогда - живите. Я вам даю слово, что у тех из вас, кто будет меня слушать, будет этот шанс - жить, жить - и наследовать Ему. Но для этого я должен стать для вас Богом. Вы готовы видеть во мне Бога, быть моими святыми и апостолами, не рассуждая принимать мои истины? Так уж повелось издавна, что без Бога - никуда, вы сами это знаете. Готовы ли вы видеть во мне Бога - и тем дать мне право даровать вам жизнь? Сразу говорю: я убью каждого, кто не подчинится или хотя бы усомнится. Отвечайте. Готовы?
-...Да...
Шёпот это был, или мне вообще послышалось? Я видел - они боятся и надеются.
- Тогда расходитесь. Всё остаётся по-прежнему. Десятники - десятниками, сотники - сотниками, старшины - старшинами. Все делают то, что делали вчера, и два дня назад, и всегда. Другим будет лишь одно - все должны ждать моего слова и держать своё. Моё слово не замедлит. Расходитесь, люди. Я - с вами. Я - с вами, пока вы - со мной. Всё.
Я стоял до тех пор, пока площадь не опустела.
Я чувствовал: Единый жил, хотя и боялся.
Я чувствовал: если я Бог, я - Единый.
Странно было быть Богом. Придворные не соблюдали этикет, они старались поймать мысль (из лучших побуждений) и ждали слова, как истины. И ещё - мне казалось (или, скорее, виделось, зналось), что у них исчезли флаги, и они с удивлением начинали ощущать свои паруса.
Но главное для меня было - что я обещал всем жизнь, и это обещание, мне казалось, я смогу выполнить, ведь мне дано было больше, чем государю, и это я читал во всех глазах. Враг пребывал в раздумии. Раздумье обычно - следствие спокойствия или успокоенности. И я знал, что это - не спокойствие; я - Бог, а Бог знает. Сто человек были выбраны, и я говорил им.
- Вы оденете их платье - оно уже готово. Каждый из вас возьмёт десять ножей. Ночью вы выйдете и разойдётесь по их лагерю, вокруг. Если вас обнаружит стража - вы пьяны; ползите, мычите, спите...они ни о чём не догадаются. А там, в лагере, в шатрах, вы будете убивать. Никакой самодеятельности, только ножом в глаз. Если человек будет спать на боку - не трогать; не должно быть ни одного звука. Если вдруг не сможете вытащить нож из черепа - оставьте его, у вас есть ещё. И слушайте - слушайте большую флейту, она - сигнал вам возвращаться. Вы всё поняли?
- Да!
- Идите. Ночью я вас провожу.
Ночью, напоследок, я им сказал:
- Возвращайтесь. Помните, каждый из вас дорог, ибо вы - части Единого. Идите.
Страшно было ожидание, ибо сейчас решалось, Бог я или нет, и решал это не я. Рядом стоял трубач. Прошло три часа. Скоро рассвет.
- Играй свою мелодию, - сказал я ему, и его труба зазвучала. Звук лился свободно и страстно, он заканчивал эту страшную ночь и звал героев домой. Я встречал их. Каждому приходящему я клал руку на плечо в темноте; я был благодарен им. Я сохранил их, да и как могло быть иначе, ведь я - Бог. Оставалось ждать.
Зоркие стояли на крепостных стенах и смотрели в их стан, с ними я смотрел в сердце их государя. И в положенный срок мы увидели: государь их проснулся. Я взошёл на стену и увидел всё сам. Государь их проснулся, и они все проснулись, не проснулись только те семь тысяч триста сорок два воина, выбранных в жертву Мне посланными Мною. И когда они не проснулись, проснулись остальные. Я был доволен. Я видел всё. Там были ужас, ненависть и героизм - там, у них. Что перевесит? Если они одолеют своих героев и протянут со штурмом хотя бы два дня - всё, тогда они спекутся, тогда им уже ничто не поможет. Ничто, кроме нас, если мы не возьмём нашу победу, идущую к нам и просящую у нас своей части. Так думал я - я рассчитывал на ужас. Ненависть я не рассматривал. Оставалось только ждать. Я уходил со стены, и воины расступались и пытались поклониться мне, но сдерживались; почему они это делали, они и сами не знали, знал я, знал, что для них я Бог. Люди внизу, мои военачальники, ждали меня. Они ловили мой взгляд, пытаясь увидеть в нём приказ, но глаза мои молчали.
- Ждать, - сказал я им. - Ждать штурма.
Они бросились вроссыпь - каждый знал своё место и своё дело. Через час Город будет готов принять ещё столько мертвецов, сколько враг пошлёт нам, и отдать столько, сколько он сумеет взять. Я стоял возле стены и размышлял о том, нужен ли сейчас будет моим людям Бог, и решил быть рядом. Оруженосцу я приказал готовиться.
В положенное время я надел кольчугу, шлем и взял в руки меч. На стене я стоял над воротами, там, где должно всё случиться. Сейчас я смеюсь, оглядываясь назад, туда, на стену над воротами и на Бога, Который не смог угадать людей. Мы ждали до вечера. Я был там, на месте, и ночью. И - ничего не случилось. Зоркие докладывали о суете, а ночью - о новых кострах, но так ничего и не случилось. Утром я и сам увидел то, что должен был понять ещё вчера: они не испугались нас, но они усомнились в себе. И то, и другое было их ошибкой, а война не прощает ошибок. И когда ворота открылись, и три сотни воинов вошли клином в их лагерь... Эти три сотни шли не на смерть. Я обещал им жизнь и сдержал слово - труба прозвучала вовремя. Они вернулись героями, а их государь ничего не успел сделать. Я больше не боялся штурма. Я знал, что он когда-то будет, но это будет штурм обречённых. Так я думал. Часами, днями сидел я в своих покоях, наблюдая мыслями их метания, советы и колебания. Наблюдая их государя, который был готов уйти, но глаза женщины, что ждёт его, не пускали его. Будут ли они брать нас измором? - думал я и не мог ответить на этот вопрос. Как я уже сказал, проходили дни, недели...и постепенно я перестал о них думать, я думал только об их государе, его мысли лежали тяжестью в моём черепе, они еле поворачивались и были бледны и жалки. Я был прав - он не мужчина, он не может ей сказать: я проиграл. Они будут брать нас измором. И стеречь себя каждую ночь. Они превратились в лисицу. Схватка с лисицей не так страшна, но она требует осмотрительности - главное не дать ей шанс. Если я буду по-прежнему Богом, я могу ошибиться, ведь как всякий Бог, я люблю героев, а сейчас не время героев: нас сторожит лисица. Чем страшна лисица? - спросите вы. Тем, что она знает свои слабости, и это даёт ей ум. Да, мерзкий, неуютный и трусливый, но - именно этот ум заставляет её не упустить свой шанс. Нам придётся считать припасы, считать дни, считать дожди. Как это мерзко! Для того ли я стал Богом? Несчастный Бог, Ты что-то не так сделал, - говорил я себе, и ночи сменяли дни, и я всё меньше был похож на Бога, обещавшего им жизнь. Чувствовали это и они. Когда я проходил по Городу, глаза их исподтишка и опаской мгновенно посещали меня и тут же уходили - они боялись, что я прочту их сомнения и прикажу убить их. Да, они всё ещё боялись меня, но уже сомневались. Это естественный ход вещей, время упоения Богом сменяется временем сомнения, временем отрицания, временем ненависти... Каждый Бог это проходил, в разное время и в разных землях. Не исключение и я. Только я об этом не думал, когда становился Богом - я был молод и хотел давать жизнь.
