Никому невиден варан: тело его как валик песка, полосы на спине — тени от веток, желтый глаз — камешек. А сам он все вокруг видит, все замечает.

Вот черная песчаная оса села у самого носа: волоком притащила большую полосатую гусеницу. Бросила гусеницу, забегала по песку, разыскивая свою норку. Варан чуть приоткрыл губы и гусеницу проглотил! Оса растерянно покружилась и за другой улетела. Вторую приволокла — он и вторую съел.

Долго бы еще оса по глупости варана кормила, да только гусеницы для него не еда! От них только аппетит разыгрался.

Вот-то, наверно, удивилась оса, когда вдруг «песок» рядом зашевелился и вместе с «тенями» и блестящими «камешками» зашагал в кусты!

Булак — это ключ, родник. Где бы он ни пробился в пустыне, его сразу заметишь: яркое веселое зеленое пятнышко среди скучного желтого или серого.

А вблизи это рощица. Шумливые, как осины, туранги, плакучая, как ива, джида. Кусты розового тамариска и розового чингила.

В кустах свистит соловей, на джиде горланят испанские воробьи, на туранге воркует горлинка. А в родничке верещат и плещутся розовые скворцы.

Журчит, посверкивая, вода. Лопочут, поблескивая, зеленые листья. Прохлада и тень. Зундят большие рыжие комары. Крохотный обитаемый островок среди безбрежного песчаного океана.

Майны в кишлаке собирают утиль. Настоящие мусорщицы — только мешка не хватает! Тащат в гнезда клоки войлока, пучки ниток, лоскуты тряпок. Вату, сено, окурки. Обрывки газет, ленточки целлофана, папиросные пачки, выброшенные конверты. Даже садятся на верблюдов и щиплют шерсть. Даже набрасываются на кур и выщипывают у них перья!

Замесили глину с навозом, сделали саманные кирпичи. Из сырых кирпичей построили дом. Вставили двери и окна, оставили дом сохнуть. Стоит сырой дом — сохнет.

Солнце дом прогревает. Ветер дом обдувает.

Не успел дом просохнуть — весь травою оброс. От крыши до самой завалинки. Весь зеленый стал и мохнатый. Как газон, поставленный на ребро. На стенах хоть сено коси или цветы собирай. А на крыше коз пасти можно. Вот сколько в навозе и глине было разных семян! И все они проросли.

Подсадили на крышу козу — она всю траву на крыше объела. А на стенах трава и сама высохла. Солнце ее иссушило, ветер развеял. И стал дом как дом: сухой, крепкий, серый. И теперь один только я вспоминаю, каким он был недавно зелененьким и пушистым. Да еще, наверное, коза…

Из щели дряхлого домика вдруг забил темный фонтан! Мириады летучих термитов ринулись из щели вверх и затолклись столбом выше крыши и дерева. Шорох и блеск их слюдяных крылышек словно плеск и сверканье струй.

Первыми опомнились от удивления майны: они нырнули в живой фонтан, трепеща пёстрыми крылышками и щёлкая клювами. За майнами слетелись воробьи, сбежались куры и даже вкрадчиво пришла кошка.

Семья сычей переехала на новую квартиру. Надоело сычу и сычихе ютиться в тесном дупле и терпеть неудобства. Перебрались в большой дом — обрыв с норами. И заняли в нем квартиру со всеми удобствами. Нора-столовая — раз, нора-спальня — два, нора-детская — три, да еще нора-кладовка!

В детской сычиха высиживает яйца, в столовую сычи залетают перекусить, в спальне сыч дремлет после обеда. В кладовой сычи хранят излишки: мышей, воробьев, ящерок.

Сразу напротив сычиного дома магазин без продавца. Это тоже обрыв с норками, а в норках живут воробьи. Сычи прилетают и самообслуживаются: выбирают себе воробьев по вкусу.

Между обрывами — родничок. Можно горло промочить после обеда или выкупаться.

Сычи не наахаются на новую квартиру. Только и слышно в овраге их: ах! ах! ах! Я было сунулся заглянуть в нору, но сыч как даст мне подзатыльник! Хорошо, что на голове шапка была — так и закувыркалась. Вот и приходи к таким на новоселье!

Кто-то воткнул в песок палку — и, не думая, осчастливил каменку-плясуна! До этой палки была ему жизнь не в жизнь. Все вокруг плоско — ни камешка, ни кустика, ни бугорка. Ни себя показать, ни на других с высоты посмотреть. Да и песни с земли всего на три шага слышно.

И вдруг привалило счастье: палку в землю воткнули! Все теперь по-другому. Все стало веселей.

И солнце плясун встречает на палке хоть чуть, но пораньше, чем на земле, а провожает — чуть позже. Поет и приплясывает от зари до зари. Поет даже в огненный полдень: ведь наверху, на ветерке, не так жарко. Издали теперь замечает он нахального суслика, который так и норовит забраться в его норку-гнездо. С лёту повисает над сусличей головой, жужжа крылышками, как оса. А если это не помогает, садится прямо на сусличий горб и мчится на нем, долбя носом в затылок или теребя нахала за уши. Надрав суслику уши, он снова усаживается на палку, поет победную песню и отплясывает победный танец.

И всем теперь видно и слышно победителя издалека.

Суслики обходят его стороной, соседи-плясуны — облетают.

Вот до чего счастливой оказалась простая палка!

На гребне бархана, вытянувшись на кривых ножках, стоит головастая ящерица. Хвост скручен кренделем, как у дворняжки. Вот она увидала меня и завиляла хвостом по-собачьи. Я подумал, что она мне обрадовалась, подошел ближе, но она стала сердито хвост скручивать и раскручивать. Но я не испугался, и тогда она вдруг прыгнула мне навстречу, фыркнула и так разинула рот — вот сейчас зальется сердитым собачьим лаем и тявканьем! Ну и рот — не до ушей, а… с ушами! В углах красной пасти растопыренные красные уши! Я так и попятился: рот с ушами — кому жутко не станет!

Называют ее так и сяк. За сизый цвет — сивкой. За то, что на ворону похожа — сизоворонкой. За голос трескучий и резкий — рррак! рррак! — ракшей. За голос и цвет сиворакшей. И все имена как на подбор.

Дрофа-красотка взлетает, как вскрикивает: вдруг замельтешит яркое, пестрое, броское! Вот и говорят, что у красотки «кричащий цвет». А у журавля-красавки — «яркий голос». Громкий, звонкий — издалека слышно. Крикнет — словно сверкнет.

Неизвестно кем и когда было совершено преступление. Труп обнаружили на рассвете. Убийца на месте преступления оставил отпечатки своих пальцев.

И вот натуралист, словно сыщик, вооружившись лупой, распутывает следы. Попробуйте и вы по этим рисункам с натуры понять, что тут произошло (ответы на стр. 233).

Следы ящериц

Следы серого варана.

Следы степной агамы.

След сетчатой ящурки.

След ушастой круглоголовки.

След сцинкового геккона.