Записи песчаной круглоголовки
«Сперва я ползла спокойно, но вдруг увидала удава, испугалась и понеслась. Потом с разбегу затормозила всеми четырьмя лапками».
«И поскорей утонула в песке».
Самый короткий след
Есть следы — тянутся на километры, а есть коротенькие — на сантиметры. Самый короткий след, наверное, у пустынного козодоя. С лету присядет на песок — и тут же взлетит.
Короток и след пролетной кукушки: два-три прыжка — и конец.
С днем рождения!
20 апреля. В дуплышке саксаула у пустынной синицы вылупились птенцы. Я хотел заглянуть, с днем рождения поздравить, а в дупле что-то как зашуршит да как фыркнет! Я так и отшатнулся.
Но оказалось, это не змея, а мама-синица. Она всех так встречает, кто нос в дупло без спроса сует. Закачает головкой, клювик разинет да как пугнет — «кхха»! Тут, пожалуй, и сама змея испугается.
30 апреля. У пустынной лисички корсака в норе… 16 корсачат! Сама корсачиха удивляется: откуда их столько?
Тычутся мокрыми носами в теплый живот, поскуливают — есть просят.
Нет у корсаков покоя ни днем, ни ночью: ну-ка прокорми этакую ораву! Все хватают подряд: жуков, кобылок, сусликов, птичек. Даже колючих ежей, даже мохнатых фаланг, даже ядовитых змей и скорпионов!
2 мая. У хохлатых жаворонков вылупились птенчики — весом по три копейки. Родители не нарадуются на детей своих драгоценных. И с каждым днем они им все милей и дороже. Да, да — дороже!
На второй день каждый птенец весил уже по пятаку, на четвертый — по два пятака, а на шестой — по четыре. На десятый день каждый стал в пять пятаков, а на пятнадцатый — в семь. Тяжелее — дороже отца с мамой!
За две недели ровно в двенадцать раз «вздорожали»!
День за днем
1 мая. Агама выкопала в песке норку-гнездо и снесла в него десяток яиц.
2 мая. Встретили первых молоденьких варанчиков — выползли из зимнего гнезда.
3 мая. У сайги двойня: сынок и дочка. Тонконогие, толстоносые. Лежат и не пошевелятся.
6 мая. В логове у гиен появились полосатые гиенята. Ползают в норе, скулят и повизгивают.
7 мая. У джейранихи два джейраненка. Спокойно лежат на песке, а джейраниха от беспокойства места себе не находит.
8 мая. Тонкопалый суслик вскарабкался на куст кандыма объедать его красные мохнатые семена. И так намусорил — весь песок под кустом от семян покраснел!
10 мая. Фламинго на соленом озере снесли яйца в свои глиняные гнезда-кочки.
14 мая. В норе у рыси-каракала появились рысята.
15 мая. По воздуху на сверкающих паутинках, как на шелковых коврах-самолетах, летят ядовитые паучки каракурты. Летят воздушные кораблики, сидят на них черные пираты.
16 мая. В щели обрыва вылупились птенчики пустынного снегиря.
19 мая. Вылупились птенцы у дрофы-красотки. Пищат.
20 мая. У тонкопалого суслика родились суслята: слепые, беспомощные.
21 мая. Самочка чернобрюхого рябка снесла яичко и сразу на него села: как бы не спеклось на солнце!
22 мая. Вылупились птенчики у саджи.
24 мая. Вылетели из гнезда воробьята пустынного воробья.
25 мая. В норе лысого барсука-медоеда появились медоедики. Пока сосут молоко.
26 мая. Чуть свет вышли мы в степь по грибы, а все равно опоздали. Грибы кто-то собрал! Кто-то шустрый нас обскакал!
Обскакали нас… черепахи! Черепахи, оказывается, тоже по грибы вышли. Найдут степной гриб и огрызут у него белую шляпку.
Смотрим по сторонам в сильный бинокль, тут и там грибы белеют, а рядом, как булыжники, черепахи лежат, грибы жуют. Вот тебе и неповоротливые!
28 мая. Черепахи роют в песке ямки и несут в них яйца.
29 мая. Вылетели из гнезда воробьята саксаульного воробья.
30 мая. Вылезли из дупла дятлята пустынного белокрылого дятла. Прицепились к саксаулу и с удивлением озираются.
Красные дали
Вдруг покраснели дали! Яркие красные полосы у самых гор — непонятные и неожиданные. Будто красная заря из-за гор пролилась к их подножию. Будто кто-то толстым красным карандашом отчеркнул синие горы от желтых песков.
Нет, конечно же, не заря. И не россыпи алых камней. Не далекий степной пожар. Может, радуга по горизонту: желтое, красное, синее? Или зыбкий мираж, обманывающий и манящий?
Глухо топочут копыта коней, плюхая в пухлую пыль. Все уже полоса желтых песков, все пуще синева дальних гор, все шире, все ярче, все ближе, все необузданней красная полоса. Ближе и ближе радуга из песка, синих гор и… красных маков!
Маки, живые маки! Их видимо-невидимо. Они обступают со всех сторон, как разливы красной реки. Они трепещут и взблескивают, словно рябь на воде. Они стелются на ветру, как пламя невиданного пожара.
От них рябит в глазах и кружится голова.
По сторонам вздымаются красные от маков холмы — волны багряного моря. Волны накатываются в посвистах ветра, на гребнях вскипают брызги огненных лепестков.
Вот-вот волны захлестнут, опрокинут, и мы утонем в буйном неистовстве красного цвета!
Земля под ногами горит от цветов. Полыхают красные дали. Степные луни, словно чайки, скользят над красными волнами. Седые их крылья просвечивают розоватым. Красные жуки на маках жуют красные лепестки. Сонные верблюды сгибают длинные шеи, и в черных выпуклых их глазах мечутся огненные зигзаги.
Порозовели белые облака. Даже синее небо подернулось розовой дымкой. Стоим растерянные и восхищенные. Цветы и цветы — без конца и без края! Неистовое буйство красного цвета. Кипучая лава цветов.
В степь по… грибы!
Везде по грибы ходят в лес, тут — в степь голую. У нас к грибам ведут тихие лесные тропинки, а тут — широкие степные дороги. Тропинки наши натоптаны, дороги степные — накатаны. Наш грибник в одиночку пешком шагает, степной грибник — компанией на машине едет.
Пахнет в степи не листьями вялыми — горькой полынью. Вспугиваешь не рябчиков, а бульдуруков.
Не заяц за кустами проскачет, а проползет в камнях черепаха. А с дороги свернешь — не в лужу оступишься, а в прорытую песчанками нору.
Идешь — не под ноги смотришь, а по сторонам. И не осенний дятел над тобою стучит, а жаворонки весенние заливаются.
Потому что грибы в степи не осенью собирают, как у нас, а… весной.
Ящеричный град
По мрачному синему горизонту, задрав голову в облака, медленно полз, покачиваясь и изгибаясь, черный змей-смерч.
Вот он просунул голову в щель между синими тучами и не спеша втянулся в облачную щель, как в нору, виляя над пустыней черным хвостом.
А через час с неба дождем посыпался песок, и, как градины, стали шлепаться маленькие ящерицы-круглоголовки.
Задремавшего было пастуха кто-то неожиданно вытянул кнутом по спине. Он спросонок вскочил, заругался — думал, друзья дурачатся. А это песчаный удав ему с неба на спину свалился.
