Берет из соколиного гнезда не птенцов, а яйца. Соколы из года в год гнездятся в одном и том же гнезде. Чтоб соколы не бросили гнездо, берет он из него не все яйца, а половину. Осторожно заворачивает их в теплую и мягкую верблюжью шерсть, потом в широкий платок, и платком этим подпоясывается. Так и носит соколиные яйца у себя на животе, пока из них не выведутся соколята. И тогда уж он их выкармливает и вынашивает. Верные и преданные, говорит, вырастают охотники».

«Говорят, что фаланги и скорпионы на кошму будто бы не заползают; еще как заползают! Когда поймаем на кошме скорпиона, делаем так: кольцом раскладываем на земле горячие угли, а в середину сажаем клешнятого. Он сейчас же начинает бегать по кругу и размахивать длинным хвостом с ядовитой колючкой. Но куда бы ни сунулся — везде угли. Спасения нет. И тогда скорпион с горя убивает сам себя. Ткнет ядовитым шипом в голову — и готово!»

Люди, много времени проводящие среди природы, — лесники, пастухи, пасечники, охотники, — любят поговорить у костерка. От них можно услышать много удивительных историй о жизни диких животных. Натуралист не станет отмахиваться от таких рассказов, какими бы неправдоподобными они ни казались. Часто, очень часто в основе их лежит точное наблюдение… Но нельзя, конечно, и все принимать на веру. Ведь наблюдать — это не значит просто что-то увидеть. Надо еще увиденное понять и правильно истолковать. А это совсем не просто. Часто два человека видят одно и то же, а выводы делают совсем разные. Случайный городской человек, увидев, скажем, варана среди стада коз, вряд ли станет искать между ними какую-то связь. Пастух же сделает это непременно, так как он, постоянно следя за стадом, привык видеть, что все дикие животные, появляющиеся у стада, так или иначе с ним связаны, всем им что-то от стада нужно. Волки пытаются украсть козленка, орлы нападают на козлят и ягнят, галки выщипывают у овец линючую шерсть для гнезд, трясогузки ловят на овцах мух. Значит, и варан — раз уж появился в стаде! — тоже чего-то хочет. Чего же он может хотеть? Козленка ему не унести, шерсть и мухи ему не нужны, значит, скорее всего, он высасывает молоко! Вон и выполз прямо из-под лежащей козы, и брюхо раздуто! Если бы не твердое убеждение пастуха, что никто просто так у стада не появляется, то, может быть, он бы и заметил, что выполз варан из норы песчанки, на которой лежала коза, и что брюхо у него раздулось не от молока, а от проглоченной песчанки — хозяйки норы. Но пастух убежден в своем, и поэтому он старается не досмотреть, а додумать. И вывод свой основывает не на фактах, а на предположениях. Так, скорее всего, обстоит дело с широко распространенным в Туркмении представлением, что вараны высасывают молоко коз. Их там называют ичкимер, то есть «сосущий коз». Вспомните белорусских крестьян: они убеждены, что ужи высасывают молоко у коров. И тоже только потому, что часто встречали ужей в коровниках (куда те заползали для откладки яиц!) и у лежащих на пастбище коров (где ужи, а там их много, просто грелись на солнце!). Мысль о молоке приходит еще и потому, что крестьяне давно заметили, что ужи молоко любят, нередко заползают в дома и пьют молоко из крынок или из блюдечка, поставленного для кошки. Кстати, и вараны в неволе от молока не отказываются. Но вот высасывать молоко ни варан, ни уж совершенно не могут.

Этим же, видимо, объясняются и рассказы о тушканчиках, высасывающих коров. Ведь назвали же у нас одну сумеречную птицу козодоем только за то, что она любит порхать вечером над стадом, идущим в деревню! Козодой ловит вспугнутых стадом ночных насекомых, а пастухам кажется, что он хочет их коз высосать.

Рассмотрим все рассказы по порядку.

Дикобраз, стреляющий иглами, словно стрелами. О стреляющих дикобразах можно услышать везде, где он только живет: в Индии, Афганистане, в Иране и у нас. И тем не менее дикобраз иглами не стреляет! Испытанный прием защиты дикобраза — вдруг остановиться на полном бегу и растопырить колючки. Преследователь с разгона натыкается на колючки, и они втыкаются ему в голову, в пасть, в лапы и плечи. От неожиданности и боли волк или собака резко дергаются назад и выдирают из дикобраза иглы, которые слабо держатся в его коже. Такие утыканные иглами-стрелами звери и породили легенду о стреляющем дикобразе. К тому же иногда, когда дикобраз резко поворачивается, иглы его, упираясь в камни, спружинивают и вылетают. Вот еще один пример того, что наблюдать и просто смотреть — не одно и то же.

Неправдоподобен рассказ о гиене, которая притворяется мертвой. Правда, жизнь гиен так мало изучена, что могут быть всякие неожиданности. Однажды я выстрелил по гиене и, как мне показалось, убил ее наповал. Но на убитом звере мы не нашли ни единой царапины. Убитую гиену бросили в кузов и поехали дальше. А на следующей стоянке вдруг увидели, что гиена жива и выглядывает из кузова! Тогда мы посчитали, что одна из картечин оглушила гиену и она на время «потеряла сознание».

Могут ли богомолы, словно кошки мышей, вылавливать в жилье скорпионов? Если вы специально напустите богомола на скорпиона, он, возможно, его и убьет. Но все дело в том, что богомол охотится днем, а скорпионы бегают ночью! В природе — и в юрте тоже! — они практически не встречаются. Правда, говорят, что мыши покидают дом, в котором поселился ежик: боятся его запаха. Возможно, и тут что-либо подобное.

Но это только догадка.

Малоправдоподобен и рассказ о богомоле — стороже птичьих гнезд. Делали опыт: сажали вместе богомола и ящерицу. Богомол действительно выкалывал у ящерицы глаза. Возможно, он может сделать это и со змеей. Блеск глаз он, видимо, принимает за блеск любимых им мух и жучков. Но очень сомнительно и даже невероятно, чтобы птицы специально приносили богомола на гнездо, когда их птенцам угрожала змея. Если уж богомол справляется со змеей, то почему же он не защищается от ласточки, которая его бесцеремонно хватает и куда-то несет? Да и в желудках змей часто находили проглоченных богомолов.

Человек склонен жизнь животных объяснять со своей, человеческой точки зрения. Это называется очеловечиванием, или антропоморфизмом. Кто-то когда-то увидел на сучке под гнездом орла-змееяда полуживую змею. Если бы он был внимательным наблюдателем и проследил за змееядами, он скоро бы понял, что змея эта — дело случая. Случайно орел ее не добил, случайно она сползла с гнезда и, обессиленная, повисла на первом же сучке. Впечатлительный и поверхностный наблюдатель, пораженный увиденным, сразу же все объяснил по-своему: орел специально повесил змею под гнездом, чтобы она охраняла его птенца! Рассказ этого очевидца, конечно же, поразил воображение слушателей, всем надолго запомнился и передавался из уст в уста.

Трудно сказать, на чем основаны рассказы о том, что песчанки «пришпиливают» свои стожки к земле. Ни мне, ни моим знакомым натуралистам никогда не приходилось видеть ничего подобного. Также никогда я не видел, чтобы песчанки грузили колоски на спину и уносили их с поля, прижав сверху своим хвостом. Это напоминает рассказы о нашем ежике, который будто бы накалывает на колючки яблоки и уносит их в свою нору. Никогда наш ежик такого не делает и вообще ничего на зиму не запасает. Тут, видимо, опять проявляется та же склонность к очеловечиванию: а я бы, будь я ежиком или песчанкой, делал бы так — ведь так быстрей и удобней!

В рассказе о змее-гюрзе, приманивающей языком птиц в дупло, заключена полуправда.

Правда, что гюрза нередко заползает на деревья и в дупла. Могла она, высунувшись из дупла, показывать язык, как делают это все змеи. Правда, что гюрзы часто ловят на деревьях птиц: они так хорошо затаиваются, что птицы нередко садятся змее на спину, а то и на голову. Могли видеть, как птица вырывалась из пасти неловкой змеи (птица бьется, отчаянно кричит, перья летят — такое надолго запоминается!), отлетала в сторону, но тут же падала на землю, сраженная ядом. И гюрза не спешила к своей добыче, а оставалась лежать на сучке или в дупле. На самом же деле гюрза не может найти птицу, вырвавшуюся из ее пасти. Ядовитые змеи находят жертву свою по запаху следа, — а какой же след может быть у улетевшей птицы?