ОТПЕТОВ: – А у него что?
ТИХОЛАЕВ: – Мелкий жанр, тоже от безденежья – трагические заметы…
ВЕРОВ-ПРАВДИН: – Глас выпившего в пустыне?
ТИХОЛАЕВ: – В такой мизерии обретается, что у него даже на бумагу нету. Старое белье в ход пустил – рубахи крахмалит и пишет: на воротничках и обшлагах – миниатюры, а на подоле – пьесы и романы, все больше про театр…
МИНЕРВА: – Про театр мы и без него управимся, у нас своих пьес – что блох в овине…
ОТПЕТОВ: – В овчине… Что же нам с этим мастером прикажете делать, когда даже неизвестно, по какому принципу ему платить – объем как исчислять? Роман в три печатных рубахи? Или поэма в четыре протертых манжеты?
МНОГОПОДЛОВ: – Пропозиция!
ВЕРОВ-ПРАВДИН: – Какой-то тришкин каштан получается…
МИНЕРВА: – Не по чину фантазии! Говорят, он новый роман затеял, святые книги решил по-своему перетолковать – все перевернуть от альфы до амебы. А на это ему никакого белья не хватит – вот и хочет он у нас подработать, чтобы бумагу из-за океана выписать по спецзаказу – на огнеупорной основе. Слыхала я, он похвалялся, что это будет роман века – так сказать, бессмертное сочинение, а бумага ему такая нужна, чтобы доказать, что рукописи не горят.
ОТПЕТОВ: – Значит, боится все-таки, что их огню предадут? Сдается мне – дело он затеял богопротивное.
ВЕРНОПИСЕЦ ХРАБЪР: – А, может, он, наоборот, Господа защитить хочет?
ОТПЕТОВ: – Господь в защите не нуждается! Ты-то чего вылез, если тебя не спрашивали?
ВЕРНОПИСЕЦ: – Защитили бы – так не распяли…
ГЛАНДА: – А какой же Бог, коли не распятый? Я еще в дипломчике своем семинарском это обосновывала: всяк невинно убиенненький в рай идет, а страдалец – во святые. Взять хотя бы святую Жанну – ее-то как ведьмочку сожгли… Или, например…
ОТПЕТОВ: – Хватит пока примеров – сами знаем, что любая святость на земле начинается. Так чтоб нам нового святого не зачать, Афоньке-мастеру заработать на бумагу не дадим!
ВЕРОВ-ПРАВДИН: – И правда – чего это ради мы будем для него кафтаны из огня таскать?
БЕКАС: – Пусть пишет, на чем хочет, да только чтобы мы в любой момент под это писание красного петуха замастырить смогли. Рукопись ведь можно и вместе с домом спалить, я и сам про это когда-то кино делал…
ОТПЕТОВ: – Значит, решено: не печатаем!
ВСЕ: – На «ща» его, на» ща»!!!
ОТПЕТОВ: – Ганна, запиши! Кто у нас еще печататься хочет?
ТИХОЛАЕВ: – Братья Цвайнеры.
БЕКАС: – Близко не подпускать инородцев!
ОТПЕТОВ: – Тут все сложнее… Что они предлагают?
ТИХОЛАЕВ: – Детектив с продолжением – «Гонка за буханкой». Закручен – как хала…
БЕКАС: – Зачем нам свой хлеб с инородским путать?
ОТПЕТОВ: – Ты, Бекас, человек деловой и целеустремленный, и что от линии не отступаешь – это хорошо, но не всегда правильно. Ты у Гланды учись гибкости, если уж не тела, так духа. Главное в каждом конкретном случае – все обосновать, а по этому вопросу я ей уже задание давал. Гланда, обоснуй!
ГЛАНДА: – Я, папуленька, Вашу мысль за основу взяла и только немножечко ее оформила… Иначе говоря, вывела Вашу теорию живца, опираясь на Слово Божие: «И сказал Господь, что это хорошо»… Про все ведь сказал – значит, и про рыболовленье. Бог создал рыбку и вложил ей нюх на живца. На что она лучше клюнет? – ни на что. А человечек разве не Божья душица? Он тоже обязательно клюнет, если ему подсунуть то, что надо. Наше дело только вовремя подсунуть…
ОТПЕТОВ: – На живца каждый дурак клюнет, учтите, что живец – слово многозначное. Наш же живец – суть инородец, это и дитю известно, вопрос тут – держать его при себе или нет. В корень глядя, – будет от него польза – держать, не будет – и близко не подпускать…
БЕКАС: – А какая ж нам с них польза? Только гонорар загребут…
ОТПЕТОВ: – Минутный ты человек, Бекас! Ты хочешь все в момент на крючок подцепить, подход у тебя удочный. А надо сети и вширь ставить и вглубь запускать, да не сразу тянуть – с вечера поставил, утром, как ты говоришь, загреб. Живец – вещь великая: с одной стороны, им прикрыться можно, а, с другой, на него же и свалить, если что…
БЕКАС: – А что?..
ОТПЕТОВ: – Мало ли что… Не один день живем, вокруг – сплошная драматургия. Нам ведь, кроме всего, и с миром сосуществовать приходится, а мирские порядки с нашими разнятся.
МИХАИЛ АРХАНГЕЛОВ: – В миру разве тоже на живца клюют?
ОТПЕТОВ: – В том-то и драматургия, что одни клюют, а другие нет. Сколько я вас буду учить, что нам надо далеко вперед глядеть? Привыкли за моей спиной сидеть, как за каменной горой! Нельзя же всем работать с шортами на глазах.
МИХАИЛ АРХАНГЕЛОВ: – Неужто без живцов никак нельзя обойтись?
ВЕРНОПИСЕЦ ХРАБЪР: – А тебе-то они чем насолили?
МИХАИЛ АРХАНГЕЛОВ: – Понимают об себе много и квасу не пьют…
БАРДЫЧЕНКО: – Так уж и не пьют?
МИХАИЛ АРХАНГЕЛОВ: – Разве это питье – только в жару и без благоговения?! Думают – умнее других. Дельфинов вот тоже разумом наделить хотят и китобойному промыслу чинят препоны. А мы из Квасова всегда, как только неурожай или бескормица на него в отход пускаемся – лучше уж китятина, чем лебедятина. Это пока сыт, что-то в горло не лезет, а с голодухи еще и не то стрескаешь… А потом, кит, он же свиньи чище – он только варежку широко разевает, а заглотать может одну пасту «Океан»: мелочь планктонную – калянусов там всяких и капшаков. Ему даже с бармашом не справиться… Без кита мы, как без рук. Меня еще сызмальства отец учил: «Бей китов, спасай твердыню!»
БАРДЫЧЕНКО: – Какую такую твердыню?
МИХАИЛ АРХАНГЕЛОВ: – А Бог ее знает, может, он имел в виду продовольственный базис, чтоб запас харчей не кончился?
ОТПЕТОВ: – Теория китобейцев нам известна, и против нее никто не возражает. Именно поэтому полезно при себе всегда держать парочку-другую живцов – видимость это создает, а ущербу, особого, не приносит. От пирога-то они отщипнут чуть – больше не дадим, зато защита пирога обеспечивается. Это – что страховка: платишь мало, а случись чего – получаешь целиком, полной мерой (Бекасу) – Понял?
БЕКАС: – Понял… (Однако про себя продолжает ворчать, как пес, которому сказано: – «Не трогать! Свой!», в то время, как самому псу точно известно, что это не свой, и ему неудержимо хочется вцепиться этому «своему» в задницу или в икру.
ОТПЕТОВ: – Значит, с продолжением запускаем Цвайнеров?
МНОГОПОДЛОВ: – Сарынь на кичку!
ВЕРОВ-ПРАВДИН: – Я – за, только потом прошу мне халу не шить, я ведь давно от нее открестился…
ОТПЕТОВ: – Ты – особ статья: явление адаптационной генетики.
ВЕРОВ-ПРАВДИН: – Генетической адаптации…
ОТПЕТОВ: – Это одно и то тоже. Главное, что хала тебя уже не касается.
МИНЕРВА: – Если надо, то прожуем и халу…
ТИХОЛАЕВ: – Заметано!
ОТПЕТОВ: – Ганна, запиши: коллективное решение…
ТИХОЛАЕВ: – Сазонов звонил, Нулеан Евгеньевич – еще одну книгу кончает, как всегда, нам принесет, говорит – роман века!» Каменный гвоздь», называется…
ОТПЕТОВ; – Плодовит и конъюнктурен – весь в родителя!
МИНЕРВА: – Родителя-то он давно переплюнул: по качеству настиг, а по части количества превзошел не только его, а и все доселе виданное. Говорят, на него одна целая бумажная фабрика работает.
ОТПЕТОВ: Звучит! Со второго полугодия и запустим с переходом на следующий год: глядишь – подписчик и на крючке… А название даст нам возможность докладывать в Печатный Приказ, что у нас в каждом номере имеется гвоздевой материал.
БАРДЫЧЕНКО: – После Цвайнеров может и не прозвучать.
ВЕРОВ-ПРАВДИН: – А не делим ли мы шкуру с неумытого медведя?
ОТПЕТОВ: – Нулеан Сазонов – это верняк!
МНОГОПОДЛОВ: – Двести процентов алиби!
ОТПЕТОВ: – Обсуждению не подлежит… Афишкин, что у нас в номере со стихами?
АФИШКИН: – Ставим поэму Елисея Марокова – «Берегись, аматеры!».
Поэма сия – гимн высокому профессионализму. С большим накалом описывает, как молодая цыганка путем непрерывного самоусовершенствования завоевала золотую медаль за секстерьер.
