Глава двадцать четвертая

Мужчине необходимо чувствовать, что он может поделиться со своей подругой самыми сокровенными мыслями и желаниями. Продемонстрируйте ваше участие, расположив джентльмена к разговору о нем. Будьте внимательны к его эмоциональным потребностям, и он увидит в вас великолепнейшую спутницу жизни быстрее, чем вы произнесете «бриллиантовое кольцо».

Матильда Бим, руководство «Любовь и Отношения», 1955

Все последующие дни я пытаюсь поговорить с бабушкой о маме. В полдень воскресенья я за кухонным столом показываю ей, как на «Ибэй» вывешивать товары, и тогда же, как ни в чем не бывало, снова спрашиваю ее, почему они с мамой все это время не общались. Бабушка избегает ответа, симулируя внезапную кошмарную головную боль, которую «должно быть, вызвал бледный свет экрана компьютера». В понедельник в то же время я пытаюсь застать ее врасплох после дневного сна. Я терпеливо жду за дверью, и когда сонная бабушка выходит из комнаты, то сразу загоняю ее в угол, чтобы узнать, что все-таки произошло, и почему мама ушла. Широко распахнув глаза, бабушка с примятыми после сна волосами, запинаясь, утверждает, что уже и не помнит, и вообще тогда были плохие времена, да и у меня причин для беспокойства нет, а потом она заявляет, что чего-то устала и, если подумать, то ей «нужен второй послеобеденный сон»! После чего, часто моргая, бабушка стремительно удаляется в спальню, захлопнув за собой дверь.

Я пытаюсь задвинуть вопросы без ответов подальше — обычно у меня неплохо получается переключить мозг, — но они продолжают носиться в голове, как дешевые блестки в стеклянном снежном шаре. В понедельник вечером, когда все отправляются по кроватям, я крадусь вниз, чтобы обыскать дом. Я перерываю содержимое ящиков, полок, буфетов, стенных шкафов, чтобы обнаружить хотя бы старое письмо или фото, любое свидетельство маминого пребывания в этом доме и намек на то, что такого с ней стряслось, что оторвало ее от родителей. Но кроме кукол и единственного снимка в рамке, где мама — подросток в скромном праздничном платье, мне не удается найти, черт возьми, ничего. Я в очередной раз ловлю себя на мысли, что следовало поспрашивать маму о ее жизни, когда была возможность. Может, если бы мне было известно больше, я бы заставила ее рассказать, что случилось, помогла бы все исправить, могла бы не допустить ухудшения ее состояния.

В среду я решаю приостановить свое секретное расследование, потому что дел и без того хватает, да и, честно говоря, я рада отвлечься от расстраивающих мыслей о маме. Как только весь хлам из коридора выложен на «Ибэй», нас (благодаря моим превосходным описаниям) заваливают предложениями цены, так что между ранними подъемами на тайную пробежку и поздними вылазками в клинику на секс-свидания с доктором Джейми большую часть времени я провожу за организацией аукционов, просьбами отзывов и упаковкой товаров, которые Пич относит на почту. Когда могу, я читаю руководство «Любовь и Отношения», с Пич смотрю фильмы с Грейс Келли⁵¹ и под неусыпным надзором бабушки учусь ходить как леди: отставив плечи назад, поджав зад, задрав нос и делая короткие шаги, легко качая бедрами. В общем, как потаскуха.

Я честно пытаюсь написать хоть пару слов для книги «Как заполучить мужчину методами 1955 года», но время, кажется, ускользает от меня, и меня не хватает больше ни на что, кроме как открыть текстовый документ.

Но я напишу.

Точно-точно.

Дни летят, и наступает четверг — день второго свидания с Лео. Несмотря на мои вопросы, он отказался хотя бы намекнуть на то, чем мы займемся, но сказал, чтобы я встретилась с ним на Трафальгарской площади у четвертого постамента⁵² в шесть часов. Учитывая, что на прошлом свидании я ни единого чертового понятия не имела, о чем говорить с Лео, то к этому решила попросить бабушку подготовить меня.

— Само собой, цель этого вечера — расположить мистера Фроста к тому, чтобы он раскрылся тебе, — сообщает бабушка, закручивая мою бледно-рыжую прядь в кудряшку, которую, как и все предыдущие, закрепляет отдельной зубчатой заколкой. — Он как можно раньше должен увидеть в тебе того, с кем может поделиться своими надеждами и мечтами. Подругу. Спутницу!

Надеждами и долбаными мечтами? Ого. Звучит супер-сложно. Я не много знаю о вторых свиданиях, потому что за всю свою жизнь не была ни на одном, но мне кажется, что это темы для серьезного разговора. Разве мы не должны говорить о шоу «Британское меню»⁵³ или, не знаю, о любимых игрушках из детства?

Я хмуро гляжу на бабушку в отражении обрамленного лампочками зеркала.

— Не слишком ли это напористо? Разве я его не спугну?

Бабушка громко смеется, не отрывая руку от моей головы.

— Достойная Женщина время от времени и должна быть напористой, дорогая. Мужчины не знают ни чего они хотят, ни что им нужно. Это и есть наша забота — указать им. Искусно, разумеется, — добродушно смотрит на меня бабушка. — Людям нравится говорить о себе, Джессика. На самом деле все только того и хотят, чтобы их выслушали.

Но… Это не моя стихия. Что касается эмоциональности, выслушивания и серьезности — это не ко мне. Мне эти области никогда не давались. Когда люди рассказывают что-то личное, они ждут, что ты поведаешь им что-то личное о себе. Они называют это «делиться». И потом тебе приходится думать об эмоциональном дерьме и прочих грустных и сложных вещах.

— Ну а если подумать, не могу ли я и дальше притворяться заинтересованной? — пытаюсь я найти альтернативу. — Ему, кажется, понравилось.

Бабушка убирает тонкую прядь седых волос за ухо и, посмеиваясь, грациозно качает головой.

— Конечно, ему понравилось. Но, боюсь, у нас мало времени, и сегодня нам нужно углубить ваши отношения. Ты должна побудить его раскрыться тебе, Джессика. Задавай ему побольше вопросов о нем. Подтолкни его к тому, чтобы он поведал тебе тайные желания. Будь чутким слушателем, и он увидит в тебе серьезного претендента.

У меня вытягивается лицо.

— Претендента? На что?

— На любовь, на что же еще? Доверься мне. — Бабушка хлопает меня по плечу и берет со стола колд-крем «Понд», чтобы увлажнить мое лицо вот уже в сотый раз на этой неделе. — Миллионы женщин следовали моим подсказкам, как влюбить в себя мужчину. Я на сто процентов знаю, что делаю.

Я скрещиваю руки на груди и ворчу, глядя в зеркало. Целью всего вечера будет изучение надежд и мечтаний Лео Фроста. Потрясающе!

Нет.

— Ого.

Лео широко улыбается, пока я своей новой плавной походкой «леди» иду к нашему месту встречи, четвертому постаменту, на котором в данный момент мостится ненормальная скульптура кукарекающего на солнце петуха ультрамаринового цвета.

— О-го, — повторяет он, разбивая слово на два слова, зелеными глазами изучая каждый дюйм моего тела с неприкрытой похотью. Откровенно говоря, сегодня бабушка справилась со своей задачей великолепно. На мне очередной сарафан, на этот раз насыщенного кораллово-розового цвета, тоже узкий в талии, только вместо тонких бретелек короткие рукава-«крылышки». Ноги втиснуты в бирюзовые туфли на высоком каблуке «Мэри Джейн», а на носу балансируют огромные солнечные очки «Шанель» в черепаховой оправе «кошачий глаз». А с кудряшками в стиле «пин-ап», элегантно обрамляющими искусно накрашенное лицо, я определенно «бомба» из пятидесятых — чуть меньше от невинной Дорис Дэй⁵⁴, чуть больше от чертовски сексапильной Авы Гарднер⁵⁵.

— Ты тоже неплохо выглядишь, — мурлычу я, не торопясь сдвигая очки указательным пальцем. И это правда.

На Лео облегающая темно-синяя рубашка-поло, подчеркивающая его широкие плечи, и темно-коричневые брюки, которые, признаю, демонстрируют его отличную задницу. Его челка как всегда уложена идеально и по-пижонски, но, несмотря на щегольский наряд, он выглядит иначе. Не таким… пижоном.