Следующим был заместитель начальника отдела работников. Начальник собралась в материнский отпуск, заместитель должен был исполнять ее обязанности. А он не хотел.
Сегодня он молча положил мне на стол заявление об уходе.
— Вы шутите? — Изумилась я.
На самом деле, это было ожидаемо. Теперь он, вероятно думает, что ситуация в его руках.
— Ни в коем разе, мисс Красс. Я не собираюсь целых три года возглавлять отдел. Да и моя нынешняя должность меня более не привлекает.
Я смотрела на него и ожидала продолжения. Мне уже донесли, что он зарегистрировал в палате предприятие по подбору работников — собрался в самостоятельный бизнес.
— Однако, я могу помочь с подбором достойной замены мне и миссис Шоне. — Чинно произнес он и замер.
Внутренне я возликовала, внешне старательно удерживая спокойное выражение лица. Сдался он мне. Я позавчера подписала с другим работником отдела его повышение на должность этого заместителя и его выполнение обязанностей начальника отдела.
— Нет, благодарю. — Ровно ответила я и подписала заявление, дополнив его пометкой: «Рассчитать сегодня».
Такое решение принял господин Растот, когда я предъявила ему растрату этого работника. Он решил, что мы не будем портить ему начинание (пока).
Пораженный уволенный забрал подписанное заявление и отправился в расчетный следом за Метликом.
Я высунулась в приемную и ошалела: сегодня очередь страждущих змеилась по приемной, уходя своим хвостом куда-то в коридор. Элла была безмятежна, только глянула на меня, как бы говоря «Я тебя предупреждала».
Она действительно, еще месяц назад, говорила, что как только выяснится, что я тут реально работаю, а не как предыдущий управляющий, все побегут решать свои вопросы.
Растота не было уже неделю, он занимался открытием второго производства на другом конце страны. Мы с ним связывались через кристаллы дважды в день, но это все-таки не личное присутствие, что меня очень расстраивало.
За остаток дня я приняла примерно половину очереди. Было несколько заместителей, желающих стать начальниками. Три десятка отпусков. Отпускники, конечно, были не довольны тем, что всех одновременно я отпустить не могу, но особых воплей, как ни странно не было.
Двое сообщили о беременности и материнском отпуске, соответственно.
Доносов правдивых и не очень было двадцать семь. И все их приходилось подробно разбирать. Двадцать в итоге было решено не подавать.
К вечеру я выдохлась и остро захотела личного помощника.
Эллочка, что-то, вероятно, увидев на моем лице, вызвалась разложить документы на кучки и даже прикатила мне тележку, куда я могла бы все сложить. Я, злорадно ухмыляясь, загрузила чуть меньше трети не разобранных документов на тележку аккуратными стопочками и попросила ее вернуть тележку, когда она закончит с этой частью. Элла прониклась.
Путь домой прошел в полудреме, а под домом меня ожидал Деник. С продуктами. Я запустила его в квартиру и, пообещав скоро вернуться, утопала к Заниру, захватив с собой Нора, для обсуждения деталей.
Утром меня уже ожидал договор аренды, который я прочла очень поверхностно и подписала. Я могла выкупить дом и участок через полгода аренды, но от выплат обещанных процентов я не освобождалась еще три года. В общем-то, довольно мягко, я ожидала кабалу, а попала в плуг.
Сразу после того, как я поставила свою подпись договор исчез, оставив после себя только документ, подтверждающий мои права на дом. Именно этот документ я отдала Нору, который тут же удалился составлять документы для регистрации.
Занир внимательно выслушал мои идеи и пожелания. Уточнил адрес. Сказал три дня и близко туда не подходить и выпроводил меня, предупредив, что когда будет готово он сообщит. Похоже, его проект тоже захватил.
Оказалось, что мы общались больше часа и меня уже ожидал ужин. Сегодня это были вкуснющие котлеты из какой-то неопознанной мной птички, овощи на огне (где Деник брал открытый огонь в моей квартирке — загадка) и потрясающе нежный карамельный пудинг.
После ужина Деник сел учить, а я рухнула спать не раздеваясь, только косу заплела.
Следующие дни прошли достаточно однообразно. Мы с Эллой назначили приемное время через день. День принимаю обращения, день обрабатываю.
Элла как хороший работник разобрала все документы по кучкам, потом (уточнив как именно) все отсортировала и аккуратным мелким почерком внесла их во все книги, в которые требовалось. И почему я сразу ее не попросила? Потом она все убрала в папки, и теперь в кабинете был полный порядок.
Я легко отыскивала все, что мне нужно, обращения решались заметно быстрее, чем в первый день. Только вот они не заканчивались.
Такое ощущение, что до меня их вообще никто не рассматривал.
Вечером перед выходным Элла потащила меня осматривать работный дом.
Увиденное поразило меня до глубины души: дом стал больше втрое, внутри все было чистое и новое. На детях была новенькая форма по размеру. В доме была целая куча персонала и вкусно пахло ужином.
Нешка сияла, как новенький золотой. Она же утащила меня в кабинет директора и предъявила огромную стопку личных дел.
— Это что? — Мрачно осведомилась я.
— По закону работный дом существует, только если в нем больше пятидесяти опекаемых. У нас нет и двадцати. — Радостно сообщила мне она. — Это дети из приютов, которые достигли возраста, когда можно работать.
— Это все? — Еще мрачнее уточнила я.
— Нет, конечно. — Настроение у девочки не убавилось. — Это первая сотня. Если они не попадут к нам, они попадут в другие работные дома.
Мысль о других домах меня пугала. Я была готова забрать всех, не только этих. Почему-то мой мозг никак не хотел воспринимать эти личные дела как документы. В каждой папке мне чудился обреченный ребенок.
— Сколько мы можем принять прямо сейчас? — Совсем уж мрачно уточнила я.
— Сто пятьдесят без проблем. — Сообщила мне Нешка.
У нас есть преподаватели, еда и медицинская помощь. Чего у нас нет, так это работы.
— Где вы работали до того, как появилась я?
— Мисс Красс… — Радужное настроение Нешки улетучилось.
— В шахтах? — Жестокосердно продолжила я. Девочка молчала. — Лаборатории? — Молчит и смотрит в пол. — Притоны? — Тоже не то. — Бордели? — Эта мысль ужаснула меня.
Нешка подняла на меня глаза, полные злых слез. И ведь не получится убедить себя в том, что отец, будучи хозяином, ничего не знал. Он знал и отбирал детей, способных на такую работу. Вероятно лично.
— Так. — Я потерла виски. — Отбери мне десятерых. Пять из тех, что есть, пять из этой стопки. Мне нужны поварята и официанты. Из этой стопки отбери помощников по уходу за этим домом. И найди кого-нибудь, кто любит копаться в земле и возиться с растениями. Можно не одного. — Обеспечу ресторан работниками отсюда, раз уж все равно нужно. — Еще мне нужны двое быстроногих в качестве доставщиков, они будут работать лично на меня.
Нешка молчала. Она неверяще смотрела на меня, пытаясь понять, что произошло. Почему я, узнав, что у них есть «бордельный» опыт не вернула их туда — вот чего она не могла понять. Она пока что думает, что все взрослые одинаковые. Но я-то этот работный дом выкупала вообще с другими целями. Я, правда, сама не знаю точно с какими, но точно не за тем, чтобы вернуть их туда.
Я поднялась из-за стола, так и не притронувшись к папкам.
— У тебя есть какие-то возражения? Вопросы? Пожелания? — Осведомилась я. Та помотала головой — нету. — Тогда вперед работать. Тебя трудоустраивать не надо.
Нешка неуловимым движением метнулась ко мне, и вцепилась в меня своими ручками. Она обнимала крепко-крепко, ее плечи мелко подрагивали. Понимая, что сейчас мы будем плакать вместе, я осторожно освободилась.
— Я постараюсь помочь каждому из вас. — Тихо сказала я, утирая ее слезы. — Я не всесильна, но я очень постараюсь.
Я покинула обновленный работный дом раздавленная.
Уже не первый раз со времени моего побега я понимала, что не представляю, что я делаю. Я просто делаю, ориентируюсь по обстоятельствам. Вроде всю жизнь так жила, но сейчас это начало меня беспокоить.
