Запуск новых двигателей прошел без сбоев, и кусок горы, располагавшийся поверх первой ступени, улетел в космическую пустоту. Под радостные возгласы Фридо и Бабилы Ялда представляла, как поздравляет Евсебио с тем, как успешно проявила себя в деле сконструированная им ракета. На днях она поймала себя на мысли о возвращении Бесподобной, как если бы она присутствовала там лично — но с другой стороны, гуляя по улицам Зевгмы, она нередко воображала рядом с собой Туллию; так неужели представлять саму себя в роли призрака еще абсурднее?

Нино заполнял своими стенограммами страницу за страницей. Ялда навещала его, чтобы прочитать первые наброски и предложить кое-какие исправления — но только в те моменты, когда один из ее коллег-навигаторов спал, а другой выполнял наблюдения на краю горы. Никто никого не обманывал, но так Ялда, по крайней мере, могла придерживаться своего спорного решения, не вызывая раздражения у других людей. Астрономы, находящиеся на вершине горы, не обнаружили впереди каких-либо препятствий, однако даже поддержание заданного курса требовало таких усилий, что работой не был обделен никто из окружавших ее людей, включая и механиков с навигаторами, и работы этой было более, чем достаточно, чтобы у обитателей ракеты не возникало желания поднять бунт, если их к этому не принудят обстоятельства.

Когда стадия ускорения была наполовину завершена, и скорость Бесподобной сравнялась со скоростью голубого света, Ялда отправилась наверх, чтобы поговорить с учениками Северы.

Они встретились в одной из наблюдательных кают. Когда они вошли, ученики притихли; им уже объяснили, чего стоит ожидать, но Ялда могла понять, насколько, должно быть, обескураженными они себя чувствовали, наблюдая, как звезды, которые видели с самого рождения — каждое едва заметное, неповторимое пятнышко света, каждая Сита, Тарак, Зенто и Джула — превратились в размазанные цветные полосы, больше напоминающие шквал гремучих звезд, чем что-либо еще.

Именно с такой панорамой им пришлось столкнуться в первую очередь — достаточно было взглянуть вперед, стоя у края горы, где слабые и случайные движения звезд заметно уступали Бесподобной в скорости. Гора двигалась так быстро, что все разноцветные шлейфы приняли вертикальное положение, придав небу вид вспаханного поля с параллельными бороздами. Начальные и конечные точки шлейфов были разрозненны, но каждый из них охватывал угол, равный примерно половине прямого, причем верхняя часть шлейфов была красной, а нижняя — фиолетовой. В этой истории, облеченной в видимую форму, очередной фиолетовый сигнал указывал на более низкое положение звезды, чем его более медленная, красная версия.

Стоило, однако же, поднять глаза к зениту, и надежды на то, что эта закономерность будет просто повторяться с увеличением расстояния, разбивались в пух и прах. Здесь собственное боковое движение звезд могло составить конкуренцию поступательному движению ракеты, и это достаточно сильно усложняло геометрию, чтобы не дать звездным шлейфам сойтись в одном идеально точном центре перспективы. Еще больше удивлял тот факт, что многие шлейфы — если сравнивать с нормальным небом — изменили свое направление на полностью противоположное и теперь указывали красным концом вниз; к тому же и те, и другие шлейфы затухали, так и не дойдя до конца спектра — шлейфы с красным концом обрывались на зеленом цвете, а фиолетовые едва достигали оттенков синего. В довершение всего казалось, что в верхней части неба скопилось больше звезд, чем в нижней, что производило довольно странное впечатление, будто бы звезды, к которым приближалась Бесподобная, каким-то образом отдалялись от нее и скучивались друг с другом подобно зданиям, которые вы оставляете позади, уезжая из города.

Ялда обратилась к ученикам. — Я знаю, что вам это кажется странным, но мы здесь как раз для того, чтобы разобраться в происходящем. Все, что вы видите, можно объяснить с помощью простой геометрии.

Севера заблаговременно дала классу задание соорудить два макета как раз для такого случая. Ялда взяла у нее макеты и установила их на полу каюты. — Для начала я бы хотела, чтобы вы изучили эти объекты и зарисовали их вид сбоку.

Макеты представляли собой бумажные восьмиугольные пирамиды, установленные на простых деревянных стойках; одна — сравнительно пологая, другая — с гораздо более крутым склоном. Ученики собрались вокруг них и присели на корточки, чтобы их взгляд был перпендикулярен основаниям пирамид.

— Стержень каждой стойки отображает короткий отрезок истории Бесподобной до ее запуска, — объяснила Ялда. — Время измеряется по вертикали, прямо от пола; пространство — по горизонтали. На тот момент звезды по отношению к нам двигались медленно, поэтому мы можем считать, что они равномерно распределены по всему полу, а их истории поднимаются вверх почти вертикально. — Она мельком взглянула на аккуратный, стилизованный рисунок Фатимы.

— А пирамиды — это свет? — спросил Авсилио.

— Именно, — подтвердила Ялда. — Свет, который движется в нашу сторону. Давным-давно он был испущен окружающими звездами и, наконец, достигает нас на вершине пирамиды. Две пирамиды соответствуют фиолетовому и красному свету — в нашем восприятии. Пологая пирамида — это…?

— Красный, — вызвалась Проспера. — Вдоль ее ребер на единицу времени приходится меньшее количество пространства — значит, скорость там ниже.

— Верно, — согласилась Ялда. — Более точной моделью был бы конус, показывающий все лучи заданного цвета, но восьми ребер каждой из пирамид вполне достаточно, чтобы получить неплохое представление о том, как себя ведет свет — и тот факт, что они составляют равные углы с историей Бесподобной нам еще пригодится.

С первой картинкой все справились. — А теперь будьте добры, посмотрите на пирамиды сверху вниз, — велела Ялда, — и нарисуйте то, что увидите.

Ялда продолжила, когда на груди у большинства учеников появились новые наброски. — Задумайтесь о световых лучах, — сказала она — которые достигают нас между боковыми сторонами каждого из этих треугольников. Когда Бесподобная находилась в состоянии покоя относительно звезд, каждый из этих равных друг другу сегментов неба в нашем восприятии получал свет от равного же среза окружающего мира. Звезды были равномерно распределены в окружающем пространстве — более или менее — поэтому нам казалось, что они равномерно разбросаны по небу, а все направления выглядели совершенно равноправными.

Ялда оглядела класс и остановилась на одной из молчаливых учениц: Авсилии, чей ко, как правило, говорил за них двоих. — Не могла бы ты наклонить стержни? Постарайся сделать угол с вертикалью максимально близким к одной восьмой оборота. На полпути к ортогональности. Как у голубого света.

Стержни были соединены с основанием при помощи шарнирного сочленения; Авсилия старательно отнеслась к заданию и несколько раз делала шаг назад, чтобы оценить величину угла.

— А теперь я попрошу вас всех зарисовать новую конфигурацию, — сказала Ялда. — Сначала сбоку.

Севера подошла к ней и в шутку прошептала: «Ты ведь понимаешь, что лишаешь их того громадного удовольствия, которое они могли бы испытать, когда мы научимся проделывать все это с помощью алгебры?»

— Ха! И когда это будет?

— Через пару лет, я думаю.

— А много ли из них продержатся в этом классе так долго?

Севера задумалась. — Больше половины.

Ялда почувствовала воодушевление; для первого поколения это будет приличный результат. Но прямо сейчас она собиралась позаботиться о том, чтобы любой из присутствующих мог объяснить окружавшую их панораму, полагаясь лишь на свое зрение и свою интуицию.

Она снова обратилась к классу. — Глядя на этот рисунок, можно сразу сделать один вывод — насчет того, что мы ожидаем увидеть, находясь на Бесподобной. Какие будут предложения?