«А кто побеждает?» — спросила Ялда.

«Игрок, который первым наберет гросс или получит наибольшее количество очков по итогам игры — после того, как все сделают по шесть дюжин ходов».

«А правила насчет количества костей…»

«Ты быстро разберешься по ходу», — пообещала Лидия.

На самом же деле понимание происходящего пришло к Ялде только спустя три игры. Первые две выиграла Лидия, третью — Дария.

После четвертой игры, в которой снова победила Лидия, Антония извинилась и собралась уходить.

«Мой ко думает, что я доставляю заказ», — сказала она. — «Но он знает, что последняя доставка должна закончиться к этому часу — в крайнем случае, немного позже, — так что мне лучше не испытывать судьбу».

Когда Антония ушла, Ялда с мрачным видом спросила: «И как люди с этим мирятся?» Какие бы насмешки и унижения ни довелось испытать самой Ялде, она, по крайней мере, была свободным человеком.

«Однажды все изменится», — сказала Лидия. — «Как только женщины получат места в городском Совете, мы сможем начать работу по запрету принудительного возвращения».

«Женщины в Совете?» — идея показалась Ялде совершенно нереальной. — «У какой же женщины найдется столько денег?»

Туллия указала на женщину, которая сидела в дальней половине комнаты. «Она владеет компанией, которая распределяет зерно по всему городу. Она легко могла бы купить себе место; главная проблема — преодолеть сопротивление мужчин, которые отказывают ей в этом праве».

«Я думаю, все это произойдет уже на нашем веку», — уверенно заявила Лидия. — «В нашем городе есть дюжина богатых женщин, которые ставят перед собой те же цели. Во-первых, узаконить беглянство. Во-вторых, узаконить холин».

«Что такое холин?» Лидия упоминала о нем уже второй раз, но прежде Ялде не доводилось где-либо слышать это слово.

На мгновение наступила тишина, а потом Дария сказала: «Туллия, я знаю, что ты встретила ее только сегодня вечером, поэтому нисколько тебя не виню. Но если даже образованная женщина в Зевгме не знает, что такое холин, то на что надеяться тем, кто живет в какой-нибудь глухомани?»

Ялда была озадачена. «Лидия говорила, что это какой-то препарат, но что он лечит? Я чувствую себя вполне здоровой с тех пор, как переехала в Зевгму; может быть, поэтому я о нем и не слышала».

«Холин препятствует размножению», — объяснила Дария. — «Сколько тебе лет?»

«Двенадцать. Только что исполнилось двенадцать».

«Тогда тебе нужно его принимать».

«Но…» Ялда предпочитала не обсуждать эти вопросы с другими людьми, однако в сложившихся обстоятельствах подобная скромность была ни к чему. «У меня нет ко», — призналась она. — «Я соло. Я не ищу супруга. Так зачем мне нужен препарат, который сдерживает размножение?»

«Ни у кого из нас нет ко», — сказала Туллия, — «и от инициации холин, кстати говоря, не очень-то спасает. В первую очередь, он эффективно борется со спонтанной репродукцией. В твоем возрасте ее шанс невелик, но, тем не менее, существует. Через два года мне исполнится две дюжины; без холина я не прожила бы и года».

Ялда никогда о таком не слышала. Она сказала: «Мой отец всегда говорил, что если я не найду супруга, то последую дорогой мужчин».

«Скорее всего, он просто никогда с этим не сталкивался», — объяснила Лидия. — «Вряд ли среди его знакомых было много женщин возраста Туллии».

«Это правда». Ялда подумала, что в ее деревне едва ли была хоть одна женщина старше четырех с дюжиной лет.

«А еще есть мнение, что шансы спонтанной репродукции возрастают в густонаселенных районах. Если бы ты осталась дома, то предсказание твоего отца, возможно, бы и сбылось, но в таком городе, как Зевгма, вероятность меняется не в твою пользу».

Ялда чувствовала нарастающее смятение. Она всегда считала, что рано или поздно сможет склонить отца на свою сторону — убедить его в том, что соло предначертана иная судьба, — и на этом вопрос был бы закрыт. Время от времени он, наверное, продолжал бы ее пилить, но Ялда знала, что навязывать ей супруга отец бы ни за что не стал. Теперь же ей приходилось думать о том, как заполучить препарат, объявленный Советом Зевгмы вне закона — и принимать его до конца своих дней.

Дария заметила ее беспокойство. «Я могу достать для тебя немного холина», — сказала она. — «Но встречаться в университете нам, пожалуй, не стоит. Через три ночи я буду выступать в Варьете-Холле с открытой лекцией; если решишь прийти, мы можем встретиться после нее».

«Спасибо».

«Девушка только что испытала шок», — сказала Туллия, — «а мне завтра еще учить самых ленивых купеческих сынков — так что нам уже пора по домам».

Когда они ушли, Дария и Лидия еще беседовали. Туллия проводила Ялду до рынка. «Ты правда там спишь? Тебе надо обзавестись квартирой».

«Мне нравится спать в земле», — ответила Ялда. — «Недостаток личного пространства меня не беспокоит; там мне никто не мешает».

«Ясно», — сказала Туллия. — «Но теперь у тебя есть повод, чтобы еще раз это обдумать».

«И какой же?»

«Где именно ты собираешься прятать холин?»

Ялда встретилась с Туллией перед Варьете-Холлом. На пестрых афишах, приглашавших посетить лекцию Дарии под названием «Анатомия зверя», было изображено грозное существо, которое стояло на ветке дерева и, обхватив одной рукой какую-то незадачливую ящерицу, второй тянулось к очередной жертве, которая безуспешно пыталась сбежать от охотника. Уход за новорожденными в популяциях западной кустарниковой полевки вряд ли бы вызвал столь сильный интерес со стороны денежных кругов Зевгмы.

Туллия уговорила кассира свериться со списком гостей, которым был разрешен бесплатный вход; в итоге выяснилось, что их имена там действительно значатся. «Зря я сомневалась!» — сказала она Ялде, пока они перемещались из очереди за билетами в столь же длинную очередь на входе в зал. «В Соло Дария столько раз ела за мой счет, что теперь до конца жизни будет ходить в должниках».

Как только они вошли в зал, Ялда увидела сцену, украшенную небольшими, но на вид вполне настоящими деревьями, а также своеобразным помостом из сучков и веток, который должен был придать сцене еще большее сходство с плотным лесным пологом. Когда рабочие, обслуживающие сцену, стали обходит зал и гасить настенные лампы, толпа зажужжала от нетерпения, будто бы ожидая увидеть в этих разношерстных джунглях целый зоопарк из представителей ночной фауны.

И действительно, в темноте на деревьях раскрылось несколько тщедушных почек, которые, впрочем, быстро закрылись, когда более яркий свет осветил сцену откуда-то сверху. Подняв голову, Ялда мельком увидела девушку, которая, примостившись на узких перилах, пыталась управлять громоздким приспособлением, состоявшим из горящего солярита и установленной перед ним хрусталитовой линзы.

Выйдя на сцену, импресарио красноречиво поведал слушателям об опасной экспедиции, снаряженной в Сияющую Долину ради поимки существа, которому предстояло сыграть роль подопытного в вечернем представлении. «В своем естественном состоянии это существо настолько свирепо, что его нельзя даже пускать в город; Совет бы этого ни за что не одобрил! Зверя содержали в загоне на безопасном расстоянии от города и в течение шести дней подмешивали ему в пищу успокоительное. Сегодня мы впервые в Зевгме готовы представить вам нашего дикого, неокультуренного родственника — древесника!»

На сцену выкатили тележку с толстой веткой, висящей на двух опорах. Руки и ноги древесника были привязаны к ветке веревками; схватить что-либо самостоятельно существо не могло. Его голова безжизненно свесилась, а глаза, хотя и оставались открытыми, были тусклыми и неподвижными. Ялда решила, что это самец — правда, без особой уверенности; раньше ей доводилось видеть только грубые рисунки этого животного. Во всяком случае оно точно было меньше ее самой.

— Надеюсь, оно неживое, — прошептала она.

— Ах, какие мы сентиментальные, — сказала Туллия.