Ялда отправила сообщение в ближайшую строительную мастерскую, вызвав людей, которые обладали навыками, необходимыми для создания надежной тюремной камеры, но рассчитывала, что на дорогу сюда у них уйдет три дня — учитывая, что материалы им придется тащить самим. В качестве временной меры она перенесла продукты из кладовой, обслуживавшей навигационный пост, и приладила к дверце импровизированную щеколду, используя инструменты и запчасти из соседней дозирующей камеры. Навигаторы будут спать посменно, так что в каюте всегда будут бодрствовать как минимум двое из них — а придвинув кровать вплотную к дверце кладовой, она соорудила баррикаду и даже спящему дала возможность сыграть роль третьего охранника.

Бабила предложила препроводить Нино в верхнюю часть горы и позаботиться о его заключении в отдаленной кладовой — чтобы упрятать его как можно дальше от уязвимых частей ракеты, где можно было бы провернуть очередную диверсию, — но Ялда предпочла, чтобы он находился поблизости — на случай, если ей в голову придет какой-нибудь важный вопрос насчет плана Ачилио, который она по той или иной причине не смогла задать раньше. Согласно информации из его личного дела, Нино не учился в школе, но будучи опытным фермером, был обречен продолжать свою работу и на Бесподобной. И хотя у Ялды не было причин верить его словам, объяснение, которое он дал своим поступкам, показалось ей вполне правдоподобным — пусть даже он и приукрасил свой рассказ или опустил кое-какие детали, чтобы выставить себя в наиболее выгодном свете.

Когда шок и гнев стали угасать, Ялда, осознав, как именно сложились события, ощутила нечто вроде слабого, но пьянящего веселья. Бесподобная трижды споткнулась, но сумела удержать равновесие — и даже если само испытание не вызывало одобрения, его исход был достойным поводом для радости. Они доказали, что машины, от которых зависела их жизнь, по своей безотказности полностью оправдали их ожидания — да еще и сумели при этом посрамить своего врага.

Возможно, c ее и Евсебио стороны было глупо не предвидеть, что Ачилио способен зайти так далеко. Но что еще они могли сделать, чтобы себя защитить? Нанять людей, чтобы те объехали весь мир и проверили, что все члены экипажа говорят правду? С темпами набора путешественников это бы сотворило настоящее чудо — и не дало бы им никакой ценной информации, потому что каждая беглянка скрывала правду, имея на то веские причины.

Но если саботаж и правда ограничивался тем, что сделал Нино — жалкой пощечиной, которую им на прощание приготовил старый мир, — то это тоже было поводом для радости. Расставание, как говорила Дария, причиняет боль, но старым веяниям пора было уйти в прошлое.

— Мы не можем оставить его в живых, — сказал Ялде Фридо, изобразив слова у себя на груди. Возможно, он молчал, заботясь о чувствах заключенного — но с другой стороны, Бабила сейчас спала, да и им время от времени надоедало перекрикивать шум двигателей.

— И почему же? — Ялда не удивилась его совету, хотя и боялась, что рано или кто-нибудь выскажет эту мысль вслух.

— Как только мы получим от него всю возможную информацию, — ответил Фридо, — нашей главной задачей будет сдержать всех остальных подельников Ачилио. Если мы не сможем найти других агентов, то, по крайней мере, должны их настолько запугать, чтобы они ничего не предприняли.

Ялду его слова не убедили. — Как только нас станет не видно с земли, Ачилио потеряет к нам интерес. Какие бы неудачи на нас ни свалились, они не повредят репутации Евсебио, если останутся незамеченными. И даже если бы Ачилио хотел и дальше нас изводить, как засланные им агенты могут получить награду за выполнение его поручений, если она никоим образом не зависит от результата? — Она еще могла понять сделку, которую Ачилио заключил с Нино: пусть даже сам Нино никогда не узнает, сдержал ли Советник свое слово, зато его брат мог прийти к Ачилио со словами: «Все видели, как погасла ракета, так где же обещанные деньги?». Но если учесть, что Ачилио не пытался уничтожить Бесподобную во время запуска, ей с трудом верилось в то, что он мог пообещать деньги семье второго саботажника при условии, что Бесподобная никогда не вернется назад.

— Возможно, ты и права на этот счет, — согласился Фридо, — но даже если он и не пытался нас убить, в том, что он предатель, сомнений нет. Среди нас ему больше нет места. Нам придется его убить — на меньшее люди не согласятся.

— То есть если я откажусь, ты планируешь организовать восстание? — Ялда сомневалась, что сарказм, который она намеревалась вложить в свои слова, удастся передать с помощью одних лишь символов, но прокричав свой вопрос на фоне шума двигателей, уже не была уверена в том, что смена способа общения принесла ощутимую пользу.

— Я просто хочу сказать, что это ослабит твой авторитет, — прокричал в ответ Фридо.

— Значит, ради сохранения авторитета мне следует пойти на убийство?

Фридо всерьез задумался над ее вопросом. — Полагаю, это зависит от того, сколько, по твоему мнению, погибнет людей, если ты утратишь здесь контроль.

Я не тешу себя мыслью, что я единственный оплот здравомыслия, без которого Бесподобная собьется с пути, — сказала Ялда.

— Я этого и не имел в виду, — заверил ее Фридо. — Но всякий раз, когда власть переходит из рук в руки, возникает риск насилия — если, конечно, ты не уйдешь в отставку при первом же намеке на недовольство.

Ялда не знала, что на это ответить. Метил ли Фридо на ее место? Прошло меньше двух дней с момента запуска и меньше четырех — с тех пор, как Евсебио облачил ее этой ролью. Ялда видела в ней обузу до того нежеланную, что до этого момента и подумать не могла, будто кто-то будет гореть желанием занять ее место. Но если эта власть ей и правда настолько неприятна, то, может быть, ей следует от нее отказаться? Если бы Евсебио назначил Фридо правителем Бесподобной, она бы и слова против не сказала; почему бы не внести поправки в его решение, пока люди еще не слишком привыкли к текущему положению дел?

И тогда вместо того, чтобы умирать ради сохранения ее власти, Нино мог умереть, чтобы облегчить ей жизнь.

Наблюдательная каюта представляла собой неглубокую пещеру, вырезанную сбоку горы; со стороны безвоздушного пространства ее плотно закрывал наклонный купол, составленный из хрусталитовых панелей. Стоя на краю пещеры, Ялда заглянула вниз, вдоль склона, и убедилась в том, что равнины, над которыми некогда возвышалась гора, действительно исчезли. Подножие горы было окружено туманной, переливающейся через край, дымкой рассеянного свечения двигателей — оно будто предвещало наступление какой-то рассветной феерии — при том, что настоящее Солнце хотя и опустилось на невиданную доселе высоту, в этот момент неподвижно пылало над самим ореолом. Ялда вытянула руку и задними глазами увидела тень, которую она отбрасывала на крыше пещеры.

Окружавшие ее хрусталитовые многоугольники были покрыты выбоинами от ударов камней во время запуска; эти дефекты улавливали солнечный свет, создавая яркие, сбивающие с толку точки, которые отвлекали внимание от настоящего неба. Поиск цели стоил бы ей немалых трудов, если бы она заранее не знала, куда смотреть — примерно посередине между Солнцем и «горизонтом», который был косвенно очерчен полом каюты.

Невооруженным глазом она видела лишь тонкий месяц, обхвативший невыразительный диск серого цвета, но стоило взглянуть в теодолит, как темная сторона планеты открывала перед ней замысловатую мозаику оттенков. В нескольких крошечных пятнышках она узнала чистый свет пшеницы, но большая часть лесов и полей были так плотно переплетены друг с другом, что различить их было просто невозможно. Она подумала о том, как Туллия — которая не так уж давно посещала вершину этой самой горы — искала спектральные характеристики растений в других мирах.