Обряженный в камуфляж двухметровый Паша, водитель Хаммера и по совместительству личный бодигард городского головы, приветливо кивнул, показывая глазами в сторону дома.

– Здорово! – весело бросил Кудря, передавая Паше ключи. – Поставь в тенек. Что, растопили уже?

– А то! Зашли уж, парятся.

– Не понял: он что, с девками?

– Да не, один. Отдыхает. Девки недавно уехали.

– Ну, так-то лучше, – пробормотал под нос Кудря, поднимаясь наверх.

Весь второй этаж охотничьего домика был отдан под русскую баню с просторным предбанником, гостиную и кухню. При бане была еще кабинка с финской сауной для желающих. На третьем этаже находилось четыре спальни. Для прислуги был выгорожен чуланчик внизу, рядом с гаражом, оборудованный как купе в общем вагоне – с ярусами складных коек по стенам. Домик был недурен. Скромно, уютно и со вкусом. Во всяком случае, Кудре здесь нравилось – может быть, еще и потому, что сам строил, не для дяди, а исключительно для нужных людишек. Всесезонная, так сказать, здравница. Много славных дел было провернуто в этой избушке. Есть что вспомнить.

Он прошел через гостиную, уставленную дубовой мебелью в стиле Чиппендейл. Выписывали прямо из Англии – не самим же строгать. По стенам из светлой лиственницы висели охотничьи трофеи: рогатые головы лосей и оленей, ощерившиеся черепа двух волков и рыси. В углу, справа от камина, стояло улыбающееся чучело медведя. Все трофеи были, разумеется, закуплены по сходной цене у браконьеров и никакого отношения к подвигам Ивана Степановича или самого Кудри не имели.

На столе красовались остатки легкой трапезы: рыбные балыки, лоханка с черной икрой, расстегай, блюдо с недоеденными устрицами в растаявшем льду. Рядом с пустой тарой из-под «Белуги» стояла ополовиненная тяжелая бутыль розового шампанского Моэт-э-шандон. Две другие такие же валялись под столом.

Окинув взглядом поле сражения, Кудря с удовлетворением отметил, что девок, как планировалось, было две, и вся компания прилично надралась. Не останавливаясь, он проследовал в предбанник, сбросил майку, обнажив татуированные звезды на смуглых широких плечах, и, стараясь не потерять равновесие, стянул джинсы вместе с трусами. Забежав для порядка под душ, Иннокентий Кудряшов прихватил лежавшее на лавке полотенце и, нахлобучив войлочный колпак с надписью «Ух ты!», осторожно толкнул дверь в парную.

Сквозь клубящийся полумрак в тусклом свете замутненной лампочки на нижней полке виднелась белесая одутловатая фигура градоначальника, чем-то напоминающая крупный переспелый кабачок с длинными отростками. Мэр Солнечноводска в свои пятьдесят с небольшим смотрелся лет на десять старше: заплывшие жиром припухлые плечи и бока, покрытый редкой растительностью обвисший бюст и подпирающий его внушительный бочкообразный живот, который буквально лежал на коленях у Ивана Степановича, пока тот, расслабленно откинувшись, сидел на махровой подложке. Круглое побагровевшее лицо с высокими скулами и массивный череп с обширной проплешиной посередине, маслянисто лоснились в горячем тумане, создавая видимость эфирного нимба.

– Здоров, Степаныч! Расслабимся немного.

Кудря плеснул на раскаленные камни кваса из деревянного жбана, чтобы перебить все еще витавший в воздухе запах несвежей спермы, и молча залег на верхнюю полку.

Иван Степанович взял в правую руку лежавший рядом серповидный пластиковый скребок и стал с нажимом водить по левому боку сверху вниз. Ему недавно рассказали в одной приватной московской резиденции на Рублевке, что именно так некогда патриции счищали грязь и скверну мирскую в термах, обходясь без мыла, которого в Риме просто не было. Он предпочитал не думать о том, что таким же инструментом, вероятно, пользовался и презренный плебс.

– Как делишки, Кеша? – наконец прервал молчание мэр, переходя к правому боку. – Служивые наши не обижают? Если что, скажи.

– Не обижают, Степаныч, спасибо. Дельце у меня к тебе есть. Поможешь?

– Как всегда, Кеша, как всегда. Ежели к обоюдной пользе и выгоде.

– Не сомневайся. В накладе не останешься. Тут можно такие бабки накрутить, что вся московская братва от зависти лопнет. Ты же меня знаешь, я зря гнать не буду. А откатами от наших казино будешь зимой камин топить.

– Ну уж, зачем так круто! Куда-то тебя, парень, не в ту степь понесло.

– В ту самую. Ты об астероиде слышал?

– Ну, допустим. А при чем тут астероид? Ты на нем, что ли, хочешь игорный дом открыть?

– Вроде того. На полном серьезе. Пока он нас всех не раздолбал в дуду. Успеем немного кайфануть.

– Что-то я, Кеша, не въезжаю. Речь идет все-таки о мировой катастрофе. Тут бы успеть со своими делами разобраться и девок твоих побольше перетрахать. Население наше болезное все равно, конечно, не спасти. А ты собираешься на народном горе какое-то бабло накручивать. И кому оно после всего понадобится?

– Вот-вот, Степаныч, не можешь врубиться. Девки у тебя весь креатив отсосали. А ты включи мозги. Представь, что этот астероид все-таки промахнется. Как Акела на охоте.

Пролетит мимо, а мы останемся. Или его ракетами распылят. Весь вопрос, с чем мы тогда останемся, верно?

– Допустим.

– Так вот, мы останемся с миллиардами. Причем в твердой валюте.

– Уже любопытно. Из чего же ты собираешься качать свои миллиарды? Из воздуха?

– Угадал, из воздуха. Точнее, из эфира, который у нас служит проводником радиомагнитных волн. Короче, мы с тобой открываем тотализатор онлайн. Пусть народ ставит бабки: долбанет или не долбанет этот гребаный астероид. Назовем «Астро-Тото». Причем тотализатор будет международный, по всем правилам.

– По каким еще правилам? Я твое кидалово знаю.

– Ты, может, и знаешь, но другие-то нет.

– Ну, и зачем я тебе в этой игре нужен?

– Опять не врубаешься. Тут ведь, чтобы народ купился, нужен полный солидняк. Регистрация, адрес юридического лица, банк-гарант и все такое. Нормальная букмекерская контора. А выигрыш мы пообещаем фантастический. Что и понятно – играем, можно сказать, в рулетку планетарного масштаба. Но ставки-то будут в разы больше! У тебя ведь пара банков прихвачена, так?

– Так-то оно так… Мысль интересная. Если удастся Агроморбанк подтянуть… Можно и фирму учредить. Контрольный пакет, конечно, мне.

– Но-но-но! С какого еще департамента тебе? Получишь свои тридцать процентов и хорош. Нам еще всем давать-не передавать: налоговикам, ментам, гебне, области, далее по списку.

– Ладно, сорок. От сердца отрываю.

– Тридцать, я сказал.

– А если я не соглашусь?

– Найду себе другого партнера.

– А если я тебя сдам?

– Если сдашь… Сказку про Колобка читал? Забыл, как Юнусова хоронили?

– Ладно, Кеша. Я пошутил. Тридцать так тридцать. Мы ведь старые друзья, а для друга ничего не жалко. Тут ведь и впрямь миллиардами пахнет. Считай, что я в деле.

– Ну, вот и договорились.

Кудря встал, потянулся, играя тугими мускулами, и слегка хлопнул мэра по голому плечу.

– Завтра пришлю к тебе Тимоху с документами. Все уже готово, так что подтягивай свой банк. Лады? Главное сейчас – перехватить инициативу. А насчет телок не беспокойся – успеешь. У меня их для тебя штук тридцать еще пасется.

Не дожидаясь ответа, Кудря вышел из парной, ополоснулся под душем и спустился вниз. Расслабляться больше времени не было.

Токийский аэропорт Нарита встретил Виктора Мюнцера тишиной и прохладой. Неслышно ступая по серому ковролину, пассажиры рейса KLM-458 дошли до электропоезда, который так же почти неслышно доставил их к смежному конкуру. Оттуда надо было пройти еще метров двести по пустынным переходам до паспортного контроля. Полдюжины низкорослых дежурных в нарядной форме, словно добродушные овчарки, сновали между пассажирами, что-то приговаривая на своем странном английском, сгоняя нерезидентов иностранцев в отдельную отару и распределяя ее по нескольким секциям. Немногочисленные японцы выстроились в другой части зала парами и за считаные минуты оказались по ту сторону барьера. Остальных тоже задержали ненадолго – ровно на тот отрезок времени, который требовался чтобы снять у каждого отпечатки пальцев, зафиксировать иридиевую оболочку глаза и сделать моментальное фото.