На подъезде к Константинову В поле возле Константинова, Оттолкнувшись от земли, Из-под сетки паутиновой Взмыли в небо журавли. Над пустой стернёй, над поймою Раскричались журавли, Что-то впрямь такое вспомнили, Что не вспомнить не могли. И за миг до расставания С этим краем, этим днём И рябиной горькой раннею, Полыхающей огнем, Вдруг растаяли за тучею, Растворились за дождём, Душу криками не мучая Над болотом и прудом. Золотой порой осеннею Будто вымерли вдали… С «малой родины» Есенина Улетели журавли. 2003 Падали сытные яблоки лета, Август качался на нитях дождей И забирался на дачу поэта, Чтоб обсушиться немного на ней. Пили «Мерло», вспоминали великих, Тех, кто уехал уже навсегда, И на портрете хозяина лики Этих людей проступали тогда. После на чай-кипяток засопели, Начали книги друг другу дарить, Под балалайку смеялись и пели И на крыльцо выходили курить. Дождь завершился, и сетуй не сетуй, Но наступила пора уезжать, И продолжала невзрачная Сетунь Всем своим худеньким телом дрожать. Я оглянулся: стоял одиноко Знающий, как беспокоить сердца, Сказочник слова и песенник Боков, Не опускаясь на землю с крыльца. 2003 С берёз листва, как стружка из рубанка, Бери корзину, собирай её. Ах, осень, осень, скатерть-самобранка, Узорочье рязанское моё. И этот гриб, и муравейник спящий, И лося оступившегося след Хранит уже октябрь настоящий От всех своих случайностей и бед. Брожу в лесу за час до снегопада И вижу дали дальние ясней. Земле б смеяться, но земля не рада, Она уже промёрзла до корней. Давай, метель, влетай и в эту волость, Ложись в постель из яблочной листвы. Пусть хриплый твой, твой одичавший голос Меня окликнет около Москвы. 2003 Не пролетайте мимо, журавли Печаль меня опять не покидает, Когда под утро, в сумрачной дали, Душа моя осенняя страдает О том, как горько плачут журавли. Они летят, ломает ветер крылья. Над сотней светлых речек и долин, Покрытый плотно нашей русской пылью, Летит к теплу порвавший крылья клин. И тот вожак, что вырос на Мещёре, Не будет спать без поля и берёз. Наверно, всё же лучше жить за морем, Но это если ни души, ни слёз. Он вытрет кровь, залечит грязью раны, Поднимет клин неспящий на заре И полетит в Россию через страны, Которые не принял в сентябре. Как хорошо, что есть у стаи воля И место есть среди большой земли. Не забывайте и о русском поле, Не пролетайте мимо, журавли. 2003 Здесь рабочим пришлось несладко, То подъём тут идёт, то спуск, Извивается Волгоградка, То и дело меняет курс. Мимо поля бежит и леса, Разрезает десятки рек. Но не ради же интереса Так провёл её человек. Так хотелось приблизить к людям, Так хотелось вписать в ландшафт, Понимал он, как будет труден Утверждённый начальством шаг. Двухполоска, а надо б шире, Столько трейлеров на пути, Ни единой машине в мире Их на трассе не обойти. Друг за дружкою вереницей, Хоть у каждой глаза горят, Но машины идут в столицу, Возвращаются в Волгоград. 2004 В этом вагончике дух старшинства, Здесь дядя Ваня всему голова. Здесь, накидавшись асфальта, не пьют, Тут даже песен блатных не поют. Кем-то, наверное, заведено, Режутся черти дорог в домино. Руки по локоть и плечи – черны, Только глаза на лице и видны. …Вовка Козлов получает «козла». Просто игра у него не пошла. Очень упрямая вещь домино. Многим дано, а ему не дано. Вовка уходит, набычась, сидит, В кучу щебёнки устало глядит. Вот доиграют сейчас мужики, И заиграют у них желваки. Чаем запьют бутерброды они, Каждый припомнит счастливые дни. Но зашумит за окном самосвал, Сразу в вагончике этом аврал. Вновь в рукавицы суют кулаки Самые близкие мне мужики. Тянут дорогу и водку не пьют, Вовке Козлову грустить не дают. Трудная вещь, говорят, домино, Лишь работягам доступно оно. 2004 |
