— Не знаю, о чем это ты, — Рэйчел с усталым видом прислонилась к ограде. Похоже, силы в очередной раз ее покинули.
— Давай начистоту, — Леггер постарался всмотреться в ее лицо, столь мертвенно-бледное в лунном свете. — Скажи мне, что у тебя не было причины вот просто так. подойти сюда и, мать твою, ни с того ни с сего начать разговор об этом. Или, что еще у кого-нибудь не было причин заставить тебя сделать это. Давай… Ну давай же! — Комок горечи душил его речь. — Почему каждый здесь считает своим долгом, мягко выражаясь, попудрить мне мозги?
— Ты, что, считаешь себя главным героем этой пьесы? — еле слышно промолвила Рэйчел, — и все делается ради твоей выгоды?
— Моей выгоды? Господи Иисусе! — он медленно покачал головой, вглядываясь в окутанную мраком пустыню. — Что-то непохоже.
— Но ты считаешь, что все это ради тебя, ведь так? — она с трудом шевелила губами. — Мы специально все для тебя организовали?
Леггер устало вздохнул. Запал его ярости трансформировался в тяжесть, внезапным свинцом обрушившуюся на него.
— Ну давай, просто скажи, что я в большей степени верю в заговор, нежели в простое совпадение, или как там еще вы хотите это назвать. Ведь все это происходит не просто так… Существует причина. Причина, кому-то известная, но о которой мне ничего не говорят. — Стало еще тяжелее. — Может быть, как раз все, кроме меня, знают причину этого.
Рэйчел повернула к нему голову, так ничего и не сказав. У нее был на редкость тяжелый взгляд.
Несомненно, он прав, в противном случае она бы сейчас не молчала. А может быть, она вовсе и не одна из них. Или всего лишь инструмент, «слепое оружие».
— Послушай, — начал он по-возможности ровным тоном, — просто постоянно что-то прорисовывается — то, что я пока не в состоянии разобрать, но тем не менее… — Он сделал руками жест в темноте, словно бы все его подозрения можно было собрать в нечто осязаемое и одновременно испускающее свет. — Я-то знаю, что это здесь… Я просто хочу сказать, а что же мне остается думать? Почему ты начинаешь разговор о Страхе, именно сейчас? Какое тебе до этого дело? Для тебя это древняя История. Ведь ты же еще даже не родилась, когда все это случилось.
— Но тем не менее, случилось, — абсолютная уверенность сквозила в ее шепоте. — Это случилось вне зависимости от того, появилась я на этот свет или нет. Они все покинули эти места. Все эти людишки к западу от Солт-Лейк-Сити, которые по идее должны были состариться и умереть там, где это они обычно и делали. Но они вдруг все побросали и бежали.
Ее глаза лихорадочно заблестели во мраке.
— Для тебя что, это ничего не значит? Тебе наплевать на этих маленьких, перепуганных насмерть Ничто?!
— Да, наплевать, — сказал Леггер, и это было правдой, хотя какая-то часть его «я» и пожалела о подобном ответе. Теперь-то он уж точно не будет казаться Рэйчел совершенством.
— А тебе они все не безразличны, я так понимаю, — продолжил он машинально, воспользовавшись издевательским тоном. — Защищаясь, — нападай.
— Не знаю, — замолчав, она уставилась на дно бассейна. — Тебе нужна связь? Причина? — сказала она, с равнодушным видом посмотрев на Леггера. — Ты хочешь знать, почему порой я даже не в состоянии думать о Страхе?
Она смолкла и, тяжело задышав, закрыла глаза. Открыв их, она продолжила:
— Да потому, что Стрезличку что-то известно, что-то, что он носит внутри себя, подобно лишнему органу. А я ощущаю это знание всего лишь в двух слоях кожи от собственного нутра. И все потому, что мы трахались с ним почти каждый день 10 тех пор, как мне исполнилось 13.
Леггер посмотрел на темные очертания холмов на той стороне дороги, простиравшейся насколько видел глаз: они постепенно сливались с ночью.
Ее голос вновь вернул его к реальности, на край давно высохшего бассейна.
— Сойдет?! Ну как, достаточна ли для тебя такая связь?
Он кивнул.
— И что ж это такое? — спросил он, — что известно Стрезличку?
— А он со мной никогда не откровенничал. Он никогда даже не говорил мне, что ему вообще что-то известно. Но были моменты, когда он засыпал или пытался окончательно раствориться в моем теле. И порой, когда он особенно крепко ко мне прижимался, я почти чувствовала, как «это» проступает сквозь его кожу. — Ее пальцы вцепились в проржавевшую сетку изгороди. — Но это было… словно что-то пыталось выбраться из его тела…
«Хорошо, хорошо, — подумал про себя Леггер. — Ее слова по-прежнему для меня ничего не значат. Ничего, что бы я мог видеть или осязать. Конкретная уверенность, которой еще пару минут тому назад он обладал, рухнула, оставив после себя уже давно знакомую пустоту. Мир вновь оказался непостижимым и замкнутым в себе, словно мраморный куб на моей могиле… И на какое-то мгновение мне просто показалось, что я на ощупь* могу разобрать буквы, слова, высеченные на нем».
— Ой, что это? — спросила Рэйчел, и в голосе ее прозвучало неподдельное детское любопытство.
— Где? — Леггер нагнулся к бассейну, пытаясь разглядеть, куда указывает смутно видневшаяс темноте рука девушки.
— Да вот, — еще раз махнула рукой Рэйчел. Наконец в противоположном углу бассейна Леггер различил небольшое пятно, куда более темное, чем неосвещенное забетонированное дно.
— Это мусор, — промолвил он. — Сама понимаешь, наверняка какая-нибудь дрянь.
— Да нет, — она покачала головой. — Это нечто другое.
Странно, но в бассейн вели ступеньки. Леггер постоял на краю и, ухватившись за бортик, спрыгнул вниз. Его глаза теперь были на одном уровне с коленками Рэйчел.
— Спасибо, — промолвила она, когда он посмотрел на нее снизу вверх. Присыпанное песком кафельное дно, оказывается, было с наклоном и, поскользнувшись, Леггер проехался до глубокого конца бассейна.
Там некоторое время он лежал, растянувшись на песке и созерцая ночное небо. Отсюда звезды над головой образовывали аккуратный прямоугольник, ограниченный краями бассейна.
«Они словно похоронный оркестр… в черном», — подумал Леггер.
Он встал, отряхивая с одежды песок. Все еще непонятный объект находился всего лишь в нескольких шагах от него. Леггер подошел к нему, нагнулся и взял на руки.
«Теперь понятно, что это», — подумал Леггер, не ощущая веса этих жалких останков. До мелкого края бассейна ему удалось добраться, не поскользнувшись. Рэйчел склонилась над ним, молча за ним наблюдая.
— Вот, — сказал Леггер, протягивая ей неподвижную, высушенную солнцем кошку. Рэйчел подалась вперед, без всякого отвращения разглядывая трупик животного. Она коснулась его рукой, И при этом Леггер услышал гулкий стук, словно мертвое животное было небольшим, пустым внутри барабаном.
— На ощупь кожаная, — проговорила Рэйчел. Несколько черных шерстинок прилипло к ее пальцам. — Она уже очень давно умерла и успела мумифицироваться.
Кошка лежала, свернувшись калачиком, хвост и лапы — к голове.
«Хорошо, что глаза у нее закрыты», — подумал Леггер. Ряды крохотных зубов были хорошо различимы под истончившейся кожей.
— Уже очень давно, — изрекла Рэйчел. Она выпрямилась с таким видом, как будто кошка ее уже более не интересовала. — Я пыталась заставить ее шевелиться… да что-то ничего не получается. Она уже стала вещью неодухотворенной, словно кусок грязи.
«Верно», — подумал про себя Леггер. Он стоял посреди зияющего сухого пространства и глазел на покоящийся в его руках предмет, изогнувшийся в своем вечном сне подобно сухой ветке…
«Вот в чем прелесть пустыни, — сказал он сам себе. — Она же все что угодно засушит. А потом только ходи да собирай… бесстрастных и не стремящихся убежать».
Видение! Он увидел незнакомый автомобиль на запруженной автостраде, битком набитый семейством и пожитками. И все они спасались от Страха, направляясь на восток, вслед за остальными. У них что, вискас-коктейль кончился? А может, они просто устали и их стало раздражать обезумевшее от страха, постоянно мяукающее животное? И вот отец семейства подруливает к обочине, а потом швыряет кошку в недавно осушенный бассейн всеми покинутого мотеля. Кошка пытается выкарабкаться по гладким кафельным стенкам, пока не обессиливает вконец, а потом ложится в самом глубоком конце и засыпает. «Да, — Леггер зажмурился. — Да. Но ведь кошка могла запросто выпрыгнуть с более мелкой стороны бассейна и выбраться по ступенькам… Значит, она просто поняла, что это не решит ее проблем, и смирилась со своей участью».
