- Девятый уровень, - провозгласил Альварес, закашлялся, сплюнул.
- Ты был здесь последним ходяшкой, что ли? - повернулся он к Ушмалю, - воздуха совсем мало!
- Наверное, автоматически отключился.
От переживаний на Ушмаля навалилось безразличие.
- Залезай, что замечтался!
Они долго бродили по тихим серым туннелям. Тяжело дыша, Альварес начал отставать. Воздух становился всё более затхлым. Ушмаль, обернувшись, поймал напряженное выражение лица Альвареса, его страдальчески сведенные челюсти. Тот тут же растянул в ухмылке пухлые губы.
- Ну и воняет здесь, Ушмаль! - хрипло выговорил он. - А я... было размечтался... о паэлье с андалусским гаспачо... с каталонским кремом... на десерт.
- Вы это пробовали? - удивился Ушмаль. В шаблонах из испанской кухни имелся только рис и красное густое вино, подозрительно именовавшееся "Fango".
- Ага... конечно... Долгие годы на ночь облизываю картинки на мониторе. Уже почти ощущаю вкус, ага...
- А сколько вам лет? - вдруг поинтересовался Ушмаль. Он знал об амаврах, узнал о ходяшках и роботах, но до сих пор ничего не знал об Альваресе.
- Этому, - с трудом отдышавшись, Альварес постучал пальцем в перчатке себе по лбу, - за полтинник.
Ушмаль обратил внимание, что пальцы в перчатке слишком короткие.
Они шли и шли. А Ушмаль больше не ощущал себя дома. Быть может, потому, что, как ни старался, не мог подключиться к Сети. А ещё потому, что вспоминал жену, их последний ужин в Париже - её изображение было плоским, невыразительным. Не живым? Не хотелось об этом думать...
Наконец они нашли боковой колодец. Выглядел он как центральная шахта около школы, только меньших размеров, и тоже был забран решеткой. Оттуда пахнуло свежим воздухом.
- Отлично! - прищелкнул языком Альварес. Он был очень бледен, волосы слиплись от пота. Несколько долгих минут он с наслаждением ловил прохладные воздушные токи, а потом, ухватившись за решетку, выломал её одним сильным движением. - Испытаем всё здесь.
- Что вы там ещё затеяли?..
- Нет времени объяснять, Ушмаль. Амавры и так отняли почти всё время. Сотни миллиардов виртуальных личностей, не одну тысячу лет живущих вне окружающего времени, стали слишком тяжелыми, чтобы повсюду соблюдался равномерный ход часов. Локальная аномалия, иначе говоря. Я надеюсь, ты знаешь, что время подвержено флуктуациям и только глобально обязано быть однонаправленным? Вокруг амавров жизнь становится все более стремительной - для компенсации флуктуации. Мои механические болваны выходят из строя, не успев сделать работу. А снаружи пирамиды... Вот давно ты преподаешь в своей школе?
- Ну, давно.
- Так, не знаешь... А сколько сейчас времени? Как долго ты пробыл здесь?
- Я никогда об этом не думал, - растерянно пробормотал Ушмаль. - А что снаружи? Снаружи этой пирамиды? Там что-то есть, да?
Альварес досадливо махнул рукой.
- Песок, камни, тусклое солнце, песок... Займемся уже делом, э? Проверим, как оно работает. До Кортеса из этой малой шахты, думаю, не дотянемся, но на две-три тысячи лет назад хватит.
- Что?..
- Вскрытые амавры нарушают равновесие времени, оно и так здесь очень хрупкое. Освободившийся остаток переносит в прошлое.
Альварес вытряхнул содержимое рюкзака в шахту. Что-то там точно было не так с гравитацией, потому что амавры помчались вверх, а не вниз, а им навстречу выплеснулся голубоватый свет, который мгновенно погасил сознание Ушмаля.
...Воздух был так свеж, что его хотелось глотать горстями. Они ощутили себя в большой полутемной комнате. На середине лежал пушистый ковер, похожий на крохотную ночную лужайку. Тикали часы. Едва слышно играла музыка. Какие-то шкафчики, полки, кресла, большой круглый стол и стулья терялись в полумраке. Под потолком блестели хрусталики люстры. На стенах висели зеркала и фотографии в рамках, порождая загадочную глубину. В комнату вела арка, по обеим сторонам которой и оказались Ушмаль и Альварес, а всю стену напротив занимало широко распахнутое окно, вокруг которого облаком колыхались лёгкие занавески.
За окном опрокинулось огромное синее небо. Заходящее солнце золотило крыши маленьких домиков. У Ушмаля запершило в горле и на глаза навернулись слезы - никогда он не видел ничего более прекрасного.
Позади, в тёмной прихожей, заскрежетал ключ. Они стремительно отступили по углам, по обе стороны арки. Альварес неловко повернулся, и какая-то вещица с полочки сочно цвенькнула о паркет. Открылась дверь. Ушмаль чуть не вскрикнул, потому что у самых его ног метнулся пушистый комок.
- Опять что-то разбил, негодный ты кот... Какой сквозняк! Ой, да ты замерз, бедненький!
Ушмаль затаил дыхание. К окну прошла девушка, хотела закрыть створки, но раздумала, засмотрелась на небо. Кот прыгнул ей на руки. Вот сейчас она обернется и увидит их. Сначала колченогую металлическую фигурку Ушмаля, с блестящей нижней челюстью и двумя красноватыми глазами без век и ресниц, подсвеченные маленькими лампочками. А потом - согнувшегося Альвареса, упирающегося пёстрой лохматой головой в потолок... На девушке было кремовое пальто и вязаная белая шапочка с помпоном, она всё стояла и смотрела в окно. Совсем стемнело. Зажглись фонари. На улице гуляли люди, много людей - Ушмаль и Альварес слышали их весёлые голоса, смех...
Ушмаль был оглушен, хотя было тихо, ослеплен, хотя вечер приглушил все цвета, он задыхался от свежего воздуха, а то, что осталось от его мозга, корчилось от мыслей и переживаний. Ни один самый вычурный пейзаж тысяч знакомых миров не волновал его так, как эта незнакомая девушка, устало стоявшая у раскрытого в ночь окна с задремавшим котом на руках. Он не знал, сколько они так стояли. Наверное - вечность.
Снова поплыл голубой туман, возвращая их назад. Несколько мгновений Ушмаль одновременно видел покорёженные пол и стены около шахты и расплывающуюся комнату девушки. И успел заметить далеко за окном, над крышами домиков, гигантский темно-синий стилобат возводящейся пирамиды.
- Как мы попали туда?! - выдохнул Ушмаль.
- Не мы, наши души, - прошептал Альварес. Его руки дрожали.
- Врёшь! Ты разбил там что-то! - выкрикнул Ушмаль с непонятной злостью.
- Я никогда ничего не разбиваю, кретин! - огрызнулся Альварес.
- Нет, разбил, я слышал!
- Это кот, а не я!
- Нет, ты!
Несколько секунд они молчали, тяжело дыша и глядя в упор друг на друга. "Лампочки под глазами... какая гадость", - почему-то думал Ушмаль. Лицо Альвареса становилось отстраненным и все более мрачным. Отчаяние, гнев, бешеная ярость - все переплелось в нём.
