Вообще он что-то устал сегодня.

Ах, да, он же хотел поужинать с женой, она приглашала. Жена Ушмаля работала предсказательницей: искала связи оттенков воды и неба в локациях блока Индонезии и их влияние на карьерный рост. Ужинать жена любила всегда в одном и том же квартале старого Парижа, где горели фиолетовые фонари. Она вообще обожала фиолетовый цвет.

Ушмаль погасил весенний пейзаж, включил стереоскопическое зрение и, сфокусировав слои, оказался в локации с нужным рестораном.

Здесь всё было как всегда: один и тот же продавец зелени около своей деревянной тележки, одна и та же мадемуазель, поливающая цветы на балкончике. Нет, Ушмаль, конечно, отлично знал, что в базовом шаблоне старого Парижа будет именно так, но от этого локация казалась всё более пресной. Одно дело, джунгли Юкатана и майацкие пирамиды, о которых Ушмаль знал больше, чем кто бы то ни было. Их прохождение было для него, как перечитывание одной и той же, но бесконечно любимой книги. Когда же речь шла о встрече с женой, застывшие повторения становились раз от разу неприятнее.

- Жена? - неловко позвал Ушмаль. Он не знал, какое имя она выберет сегодня.

- Пойдём, - она уже скользнула внутрь, Ушмаль не успел толком её разглядеть. - Что будешь? Я - огурцы с молоком.

Для неё еда - всего лишь набор вкусовых ощущений, а для него - реальное подкрепление сил.

- Морковный сок.

Отпив глоток, Ушмаль привычно ощутил, как из пола сквозь подошвы проникла игла с питательной смесью. Ушмаль мог жить только в туннелях, а его домом была небольшая ниша в стене, где помещалась кровать, допотопный информатор в виде головы маяцкого вождя и полочка со щетками для чистки глаз и зубов.

- Ты не передумал? - спрашивала жена, бесшумно откусив кусок фиолетового огурца. - Ах, эта твоя ужасная голова, что у тебя там внутри, я забыла.

Жена красивая, но лицо плоское, с размытыми чертами - новый вид виртуальной косметики? Или просто она одновременно присутствовала в нескольких местах, сейчас это становилось модным.

- Пока нет, не передумал.

- Как работа? - без интереса спросила она.

- Отлично! - оживился Ушмаль. - Скоро надеюсь получить доступ к новым локациям пирамид и...

- А я в круиз, по океанам. Мне открыли доступ. Хочешь со мной? Я тебя за этим и позвала, ты же любишь все эти старомодные личные встречи для договоров. У меня квота на одно место.

- Ну... у меня много работы... жена.

- Я сегодня Виолетта, милый. Нет, всё-таки ты невыносимо консервативен - думаю, голова тебя угнетает. Сейчас всё делают одновременно - и работу, и отдых. Да и время сколько хочешь. Но дело твоё, конечно. - Допив молоко, жена встала. В её голосе не было ни холода, ни разочарования, как будто она отключила эмоции или оставила их в другом мире, не для него, Ушмаля. - Пока!

Быть может, эмоций никогда и не было.

- До свидания, - пробормотал Ушмаль.

Картинка расплывалась, и он вернул себя в коридор, к своей домашней нише. Он почти ничего не съел, и устал еще больше. Нижняя челюсть и уши как онемели.

Но отдохнуть не пришлось.

Едва он вошёл в свою маленькую комнату, ожил информатор:

- Гик Ушмаль, штраф Комиссии защиты прав половой принадлежности, штраф Комиссии по свободе выбора цвета. Итого минус пять часов сна.

И ведь не поспоришь. Комиссии были автоматическими локациями с приоритетом появляться при нарушениях.

Пока Ушмаль отсутствовал, дома произошли изменения. Из стены выдвинулась коробочка - его, Ушмаля, чистый новенький амавр с торчащим проводком, который надлежало подключить через ухо, чтобы навсегда присоединиться к другим.

Ушмаль со вздохом взял щупом амавр. Вот оно что... Автоматическое приглашение, без которого закрыт доступ к новым мирам. И к новым локациям маяцких пирамид. Похоже, однажды это всё-таки придется сделать. Вернуть то, от чего отказался в детстве, желая стать... более осязаемым. Мать считала его больным, даже пыталась безрезультатно лечить. Но вот всё и возвращается. Почему бы не сейчас.

- Вот он! Держи!

Два блестящих колеса ворвались в комнатку Ушмаля, сильно толкнули его к стене, отчего упала полочка и все щётки разлетелись по полу. Вырвали пустой амавр.

- Есть! Уходим! - взвизгнуло одно колесо. Голос был металлический, дребезжащий.

- Стой! - пискнуло второе таким же голом, подкатившись к Ушмалю. - Глянь, у этого ходяшки почти целая голова. Надо взять!

- Берём!

Они кричали не на универсальном. На испанском! Ушмаль разобрал совсем немного.

Его грубо схватили, выволокли из комнатки, потащили по туннелям и неожиданно впихнули в широкую рваную дыру в пластиковом полу. Он успел заметить одно из колёс - блестящую человеческую голову с выпуклыми фасеточными глазами и раззявленным беззубым ртом, ловко укрепленную на оси таким образом, что она оставалась всё время в одном положении. Из этой головы, вместо ушей, торчали длинные зажимы с острыми крючьями, которые и держали Ушмаля.

А потом он полетел вниз и оказался в другом туннеле. Серебристые стены были покрыты пылью, повсюду валялись выломанные амавры. И снова дыра в полу и снова вниз. Здесь уже стены были не серебристые, потому что ни одного амавра не осталось. И снова вниз - теперь через широкий пролом в полу. Ушмаль вёл подсчёт этим этажам. На восьмом не было туннелей - только длинное пустое пространство, заставленное бурильными установками и заваленное перфораторами.

Ушмаль попробовал выйти в Сеть - не смог. Не смог совершить простейшего входа в мир! Запаниковал, потому что теперь мог рассчитывать только на своё не очень-то прочное тело. Постарался включить на максимум зрение, слух и обоняние. Он не сопротивлялся, плохо представляя, как оптимально управлять неловким телом - это было совсем не то, когда он в образе гибкого маяйцкого воина лазил по пирамидам в джунглях.

Наконец слух стал работать нормально, но вот зрение настроилось плохо, всё было нечётко, как будто белки глаз покрывала пыль. В нос бил отвратительный запах. Ушмаля дотащили куда-то и бросили на жёсткий пол, прогнувшийся, как тонковатый металлический лист.

- Маэстро, мы принесли редкость - пустой амавр! И привели ходяшку! - пискнули головы на колесах.

- Отличная работа! Ваши труды оценят по достоинству, - а вот это был совсем не металлический голос... Сильный и ровный, но вместе с тем переполненный пластами эмоций - радостью и ожиданием, любопытством и удивлением, а над всем этим доминировала низкая властная нота. - Что у ходяшки?

Живой голос! Ушмаль никогда не слышал живых голосов, но сразу догадался, что так он и должен звучать.

- У ходяшки только верхняя часть головы, оба глаза и нос, маэстро.