«Крышечки» с цифрами на дисплее все не появлялась.

«Может, он ушел на предельно малую?

Может, отключил радар, включил ОЛС и сейчас делает резкий рывок вперед, чтобы все же навязать мне ближний бой, мою погибель?

А может, я в него просто-напросто попал, бывает же такое?»

Санберн перевел радар на излучение: больше не было смысла прятаться.

И тут же увидел противника. Быстрое, музыкальное движение пальцами — и радар перешел в режим сопровождения на проходе; тонкая черточка показала курс этого неведомого Су-27 — он шел точно навстречу Мэри Джейн, пытаясь как можно быстрее сократить дистанцию. AMRAAM Санберна промахнулась; впрочем, то же произошло и с Р-27 его противника.

Еще одно нажатие: из сопровождения на проходе в прямое сопровождение цели. Сейчас тот пилот точно должен увидеть, что его самолет захвачен.

Какое-то время экран радара пересекала вертикальная неподвижная черта, прочно державшаяся за отметку. Но вдруг все изменилось; черта вновь начала гулять влево-вправо, а отметка превратилась в обычный штрих. Срыв захвата!

Вот оно что. Он очень торопится выйти в ближний бой, в клинч. Ушел вниз. Ставит помехи. Какие? Гейт-стилеры?

Неважно! Ставить помехи — это и есть его ошибка!

Вновь перебор кнопок. В прицеле, справа внизу светится отметка «7Н» — Санберн переключился на «Спэрроу», на те, которые впарил ему Рэйзорбэк. Но нет ни кольца, ни отметки о захвате — лишь квадратик, окаймляющий пока невидимую цель, мигающая подпись «стреляй» и короткая аббревиатура внизу — HOJ, наведение на помехи — пуск!

Мэри Джейн снова вздрогнула, но волнистая белая полоса недолго шла прямо вперед; через несколько мгновений она, резко изломавшись, нырнула вниз.

Глубоко же он ушел. Даже не боится вступать в маневренный бой, отдав противнику хорошее преимущество по высоте.

Полоса исчезла вдали.

Санберну даже показалось, что он успел разглядеть какое-то движение на фоне зеленых холмов — и вдруг там, вдалеке возник дымный клубочек взрыва, за которым немедленно пошел черный шлейф.

«Вот как близко он успел подобраться. Еще немного — и я получил бы в лоб Р-73. Мы оба были очень низко. Там, на высоте, где все ракеты становятся дальнобойней, точно бы получил».

— Грифон-1-1, Грифон-1-2. Цель уничтожена. Встречаемся в точке шесть, повторяю, в точке шесть.

— Выполняю, Санберн.

Вот так Скайларк впервые назвала его по личному позывному. Можно сказать, по имени.

Пришла пора уничтожить наземную ПВО, чтоб не мешала работать. И Санберн, и Скайларк уже знали, что наземная ПВО здесь тоже есть.

— У меня две «Тунгуски»

— У меня тоже. Возможны и «Шилки».

«Она права, вот что значит летчик-штурмовик. «Шилок» по миру раскидано очень много, поисковых радаров они не имеют — а значит, и не светятся издали. Светиться они начнут, лишь когда возьмут тебя на сопровождение. А их сопровождение ты и так заметишь. Когда трассы полетят. Нет, хорошо ее учили».

Голос Скайларк был спокойным, деловитым, совсем, как тогда, на полигоне:

— Санберн, займись «Тунгусками». Если будут «Шилки», я их беру на себя.

«И опять верно — она справится. «Тунгуски» создавались, как замена «Шилкам» именно из-за появления таких, как Слишком Мертвый. Решили, что против него снаряды калибра 23 мм — уже недостаточно, надо 30. Конечно, она не собирается принять на себя пушечные очереди из четырех стволов, хотя бы и двадцатитрехмиллиметровых. Просто, если уж начнется дуэль, «Шилка» даст очередь и промахнется. А Скайларк тоже даст — и «Шилку» разнесет вдребезги. Потому что Скайларк не промахивается. Да к тому же, у нее есть «Мейверик». Целый «Мейверик». Неужели это и впрямь ее первый боевой вылет? Слабо все же верится, такое хладнокровие, вспомнить, хотя бы, меня на ее месте»...

— Выполняю, Скайларк. «Тунгуски», — ответил Санберн ей в тон.

«Если никто из них не прячется, не включая своего радара (о, вот это был бы неприятный сюрприз), то у них и впрямь очень слабая наземная ПВО. Рассчитана, скорее, на отражение атаки вертолетов, чем на нас... Очень уж, наверное, они надеялись на этот Су-27. Может, все-таки, он не один? Второй где-то рядом? Нет, ерунда, он бы вступил в дело сразу, они кинулись бы на нас с разных сторон, координируя свои действия. С автоматическим обменом данными даже на старых модификациях Су-27 все в порядке.

Значит, две «Тунгуски». Значит, нельзя подходить ближе, чем на десять километров. Придется использовать HARM. Обе. А если не попадут? А-а, черт... выкрутимся как-нибудь».

На «компасе», на небольшом расстоянии друг от друга, ровно светились две метки «S6».

Нажатие на кнопку — и одна из меток «S6» окаймилась квадратиком. Нажатие за нажатием — квадратик перескакивает с отметки на отметку.

Все, можно стрелять. HARM бьет очень далеко и летит очень быстро. Но таких ракет у Санберна лишь две.

Ладно.

Пуск.

Квадратик перескочил на другую цель автоматически.

Пуск.

Две светлые точки исчезли где-то вдали. Шлейфов не было — двигатели HARM почти не давали дыма.

И метки погасли, сначала одна, потом вторая.

— Я Скайларк, «Тунгуски» поражены, атакуем главную цель, — ей тоже было видно, что радары «Тунгусок» больше не работают.

— Понял тебя, атакуем.

А потом, когда Санберн как на ладони увидел зеленую ложбину посреди леса, то случившееся было даже не работой мысли, а мгновенным пониманием. Спокойным, холодным озарением.

С высоты он с трудом, но различал неподвижно стоявшую колонну БМП, два топливозаправщика и, кажется, джип. Наверное, джип, должны же там быть чьи-то официальные представители, чтобы показывать разные документы и вести разговоры.

Как-то отстраненно он видел мигающую метку 2S во внутреннем кольце «компаса» и откуда-то даже знал, что работающих «Тунгусок» не одна, а две, просто вторая уже вцепилась своим радаром в Слишком Мертвого и поэтому он не видит ее излучение. Еще через доли секунды он даже разглядел черные проплешины на земле — сначала одну, потом вторую — места, куда ударили его ракеты.

Надо же, не попал ни одной. Да, такое иногда бывает. А стрелять ему было больше нечем. Пушка не в счет, осталось только шесть бомб. Но бомбы...

Пытаться сбросить бомбы — значит, лететь на цель исключительно ровно, не маневрируя, и принять от этой цели в лоб две тридцатимиллиметровые трассы. Промаха не будет, очень уж легкая мишень.

— Грифон-1-2, внимание...

А вот это была уже чистая телепатия.

Словно кто-то направил взгляд Санберна — он увидел вторую «Тунгуску», ту, что собиралась атаковать Скайларк. Одновременно, на фоне зелени Санберн увидел и Слишком Мертвого, ложащегося в вираж, в опасной близости от пушек «Тунгуски».

И в это мгновение Санберн понял, что от него требуется.

Он направил Мэри Джейн к земле очень резко, с полупереворотом, потом перешел в пологое пике. В глазах посерело от перегрузки, поле зрения сжалось, но пальцы сыграли на кнопках еще один аккорд.

Теперь в прицеле покачивался светлый вертикальный «маятник». Его «груз» — кольцо с точкой — бежало по земле: если сейчас нажмешь кнопку сброса, твои бомбы упадут сюда, сюда, сюда. Кольцо быстро приближалось к «Тунгуске» — той, что вела Слишком Мертвого.

Дальше все происходило все в той же странной, безмолвной, смертоносной гармонии. Еще до того, как кнопка сброса замкнула контакты и электроимпульс взорвал пирозамки, державшие пару Mk82, Санберн знал, что попадет. Скайларк не могла все это видеть, но в тот же миг «реверсировала», резко изменив направление виража — и две трассы «Тунгуски» (Санберн различал их — словно пунктир из отрезков добела раскаленной проволоки) прошли мимо.

— Санберн, давай вниз и в сторону!

И Санберн опять все прекрасно понял. Вот он, край, гребень ложбины — ныряем!

Резкий, с чернотой в глазах вираж, деревья летят чуть ли не в лицо, но дело сделано.