Как только мы вошли на отделении, к нам тут же бросился широкоплечий санитар с резиновой дубинкой в руке, но, увидев Алексея Алексеевича, отступил. Серьезная здесь охрана.
Отделение, на котором мы оказались, несколько отличалось от тех, где я уже успел побывать. Здесь было больше людей в белых халатах, царила суета, но не бестолковая, а упорядоченная - все казалось серьезнее и строже, по всему было видно, что пациентов здесь не оставляли наедине со своим безумием.
Мы двинулись по коридору. Мимо проходили больные в пижамах, деловито сновали санитары с дубинками, двое дюжих мужиков в белых халатах провели мимо визжащего человека с заломанными назад руками и с удивительно знакомым лицом... Я с интересом заглядывал в палаты, кое-где лежали привязанные к кроватям люди в смирительных рубашках.
- Вот здесь и лечится интеллектуальная элита страны, - серьезно, без тени иронии сказал Алексей Алексеевич. - На отделении существуют обязательные правила, нарушение которых грозит карцером. Я потом предоставлю вам список.
Мимо, шлепая тапочками на босу ногу, запахнувшись в халат, прошествовал в туалет импозантный мужчина. Я оглянулся, посмотрел ему вслед. Бог ты мой! Как похож на председателя союза писателей Валерия Попова... И он тоже здесь?! Вот тебе и "жизнь удалась"!
- Сейчас вам необходимо пройти обследование, - между тем продолжал Алексей Алексеевич. - Надеюсь, вы человек здоровый,.. а вот здесь столовая.
За одним из столиков сидели трое больных и, склонившись над клеенкой, поминутно оглядываясь, о чем-то шептались. В одном из них я признал Павла Крусанова - я видел его однажды в "Борее", второй - кажется, московский писатель Евгений Попов, третий был мне неизвестен. За другим столом двое больных увлеченно играли в крестики-нолики. А за углом, внимательно прислушиваясь к тому, что происходит в столовой, таился санитар. Вдруг он сделал неожиданный мощный рывок и, выскочив в столовую, одним прыжком оказался возле мирно беседовавших писателей. В следующую секунду на их стол с грохотом обрушилась резиновая дубинка.
- Не говорить о литературе!! - бешеным голосом заорал он. - В карцер захотели?!!
Сидевшие за столом в шоке от внезапного появления санитара с ужасом смотрели на него.
- В смирительные рубашки замотаю!.. - ревел санитар. - В карцере сгною!!
- А мы в крестики-нолики играем, - из-за соседнего стола хором сказали двое писателей, показывая исписанную бумажку.
Мимо, гундося что-то своему спутнику, прошаркал человек очень похожий на Семена Альтова.
Было и смешно и страшно одновременно. Литературная общественность ломает голову над причиной исчезновения лучших писателей страны, строит фантастические предположения, а они вот оказывается где, в дурдоме на всем готовеньком прохлаждаются. Столько известных на всю Россию писателей собрано в одном месте и никаких журналистов вокруг! Когда еще будет такое сборище?! Их нужно показывать по всем телеканалам, фоторепортажи публиковать во всех гламурных журналах. Лучше писатели страны тайно, как паханы преступного мира, под охраной решеток, воинственных и злобных санитаров с дубинками, в смирительных рубашках вынуждены находиться здесь, лишенные внимания общественности. А ведь это элита, блеск интеллекта, отборный генофонд страны!! Какое же у нас все-таки наплевательское отношение к культуре!
Я, озираясь, шел за Алексеем Алексеевичем, по пути встречая многих известных людей, с которыми не был знаком лично, но не раз видел по телевизору, слышал по радио. Вот бы протащить сюда фотоаппарат... А то ведь никто потом не поверит, что я лежал в одном дурдоме с такими личностями! Пожалуй, для полного счастья не хватало здесь только Габриэля Гарсиа Маркеса, Курта Воннегута, Стивена Кинга, Пауло Коэльо да еще пары десятков мировых литературных звезд. Может быть, они и лежали где-нибудь в палатах, укрощенные смирительными рубашками, привязанные к железным кроватям. Я же не всех еще видел. Меня вдруг охватило чувство гордости за то, что меня, мало кому известного писателя, собираются лечить наравне с такими знаменитостями.
Мы подошли к двери. Алексей Алексеевич протянул к ней руку, но она вдруг сама распахнулась, и два здоровенных санитара под мышки вытащили в коридор человека. Он был без сознания, голова обвисла на грудь, на губах запекшаяся пена, ноги волочились по полу. Одна тапочка слетела (плохая примета), вторая держалась на честном слове. Я успел заглянуть в его лицо, по жидкой бороденке и печально опущенным уголкам глаз узнал писателя Сергея Арно. Его проволокли мимо.
- Похож на всю нашу культуру - не живой, не мертвый, - сказал я, провожая его взглядом.
- Вы, любезный, слово "культура" даже не употребляйте, когда санитары слышат слово "культура", они хватаются за дубинку. Лучше забудьте, что оно вообще существует. Да по большому счету слово-то осталось, а самой культуры уже нет, точнее, она доживает последние месяцы, уж вы поверьте мне, психиатру.
Глава 11
КОНСИЛИУМ
Поднявшись на один этаж, мы вошли в просторный кабинет без окон, перегороженный ширмой; посредине стояло деревянное кресло с подлокотниками. Что располагалось за ширмой, видно не было, но судя по доносившемуся оттуда шуршанию бумаг, там кто-то находился.
- Садитесь, - шепнул Алексей Алексеевич с легкой тревогой в голосе и, пошевелив бровями, поправил очки.
Я опустился в кресло, оказавшееся прочно прикрепленным к полу. Алексей Алексеевич встал справа чуть позади от меня. Некоторое время из-за ширмы доносилось шуршание бумаг, возня, тихий еле различимый шепот, но сколько я ни вглядывался в ее плотную драпировку, рассмотреть ничего не удалось. Вдруг из-за ширмы стремительно вышли трое мужчин в белых халатах и обступили меня с разных сторон.
- Как самочувствие? - спросил один из них, надевая мне на руку прибор для измерения давления. - Ничего-ничего, сидите спокойно.
- У вас были наследственные венерические заболевания? - спросил другой, светя в глаз фонариком.
- Ваша сексуальная ориентация?
- Вас бросает в жар, в холод? Колотится сердце, когда вы волнуетесь? Ужасы снятся?.. Следите за молоточком... очень хорошо. Положите ногу на ногу.
- Не производили операцию по смене пола?..
- Покажите язык... скажите "а-а-а". Прекрасно.
- Сколько страниц можете написать за день?.. Вы не беспокойтесь, расслабьтесь.
- Какой сегодня год, число, месяц... Укольчик, это не больно.
- Употребляете спиртные напитки, наркотики, клей нюхаете?.. Славно, славно...
- Как стул? Запоры не мучают?
Я еле успевал отвечать на сыпавшиеся со всех сторон вопросы, поворачивая голову то к одному, то к другому. Они суетились вокруг меня: один заглядывал в ухо, другой стучал молоточком по коленке, третий копался в волосах, еще один пристегивал ремнями к креслу мои руки, другой - ноги... Создавалось впечатление, что их уже не трое, а больше, ну минимум пятеро. Я с трудом успевал следить за их быстрыми и точными движениями. Кто-то изловчился сделать мне укол в вену, надеть на голову металлический шлем, приклеить ко лбу, рукам и ногам датчики, провода от которых тянулись за ширму.
Через несколько минут я оказался пристегнутым к креслу ремнями с алюминиевым шлемом в дырках на голове, весь опутанный проводами, датчики лепились к моим вискам, ушам, рукам и ногам. Я чувствовал себя космонавтом, приготовленным к полету в неведомое. Закончив свое дело, они сложили ширму, поставили ее к стене и исчезли так же стремительно, как и появились.
За ширмой оказался длинный стол, накрытый бордовой скатертью. За столом лицом ко мне сидели шесть человек в белых халатах. Как только ширму убрали, в лицо мне ударил свет из двух прожекторов. Я щурился, поворачивая голову то так, то этак, силясь разглядеть людей за столом. Кажется, среди них была женщина, очень похожая на мужчину, или мужчина, похожий на женщину, разобрать мне не удалось.
