В первые три дня нам приходилось здорово туго, потому что кубрик стал походить больше на какую-нибудь школу для девиц, чем на что-нибудь другое. Прежде всего, Джо совершенно запретил всякую ругань. Он сам не ругался и не желал слышать грубые слова, так сказал он. Чуть кто из нас проговаривался все-таки по привычке, он отчитывал того как мальчишку, а на второй раз приказывал Биллю отколотить провинившегося. Сам он боялся трогать людей, чтобы не искалечить. Нам пришлось перестать разговаривать при Джо, но зато, когда его не было в кубрике, тут сыпались такие словечки, что прямо становилось страшно.

Затем Джо не захотел, чтобы мы играли в карты на деньги, и мы должны были сговориться тайком от него, что мелкие пуговицы будут идти по полупенсу, а большие — по целому пенни. Так дело наладилось и все шло благополучно до одного вечера, когда Том Бекер вскочил и начал плясать, едва не сойдя с ума от радости, потому что выиграл целую дюжину пуговиц. Этого для Джо было достаточно, и Билль по его команде отнял у нас карты и выбросил их за борт.

Никаких разговоров о женщинах Джо тоже не мог вынести, и Нед Девис, не зная, конечно, этого, влопался в целую историю. Он лежал как-то на своей койке, мирно покуривая и о чем-то раздумывая, а потом посмотрел наискосок на Билля, уже почти засыпавшего, и сказал:

— Не понимаю, что вы такое нашли в этой маленькой девчонке в Мельбурне, когда мы были там в прошлый рейс, Билль?

Глаза Билля широко раскрылись и он погрозил Неду кулаком, как тот подумал, шутливо.

— Ладно, ладно, Билль, — сказал Нед, смеясь, — я вижу ваш кулак.

— Что это за девица была, Нед? Как ее звали? — спросил Джо, лежавший на койке недалеко от Неда, и я видел, как глаза Билля вдруг плотно закрылись и он сразу заснул крепчайшим образом.

— Не знаю, как ее звали, — ответил Нед, — но она здорово прилипла к Биллю и они часто ходили вместе в театр.

— Хорошенькая? — продолжал выспрашивать его Джо.

— Конечно, — ответил Нед. — В этом можете положиться на Билля. Он всегда выберет самую миленькую в порту. Я знаю у него, по крайней мере, шесть или семь…

— Что? — заорал неистовым голосом Билль, проснувшись и соскакивая с койки.

— Молчать Билль! Не вмешивайтесь, когда я разговариваю, — резко прикрикнул на него Джо.

— Он нагло врет, — сказал Билль. — Все знают, что я не выношу женщин.

— Придержите свой язык, — ответил ему Джо. — Ну, Нед, расскажите-ка мне об этой миленькой девице.

— Да это я пошутил, — сказал Нед, поняв, что ляпнул что-то неладное. — Билль… терпеть не может никаких женщин.

— Вы лжете, — сказал Джо строго. — Кто она?

— Право, я только пошутил, Джо, — ответил Нед.

— Ах, так?! Ну, хорошо. Я тоже теперь немного пошучу, — произнес Джо. — Билль!

— Есть, — сказал Билль.

— Я не хочу колотить Неда сам, чтобы нечаянно его не покалечить на всю жизнь, а потому возьмитесь-ка вы за него сейчас же и лупите, пока он не расскажет о ваших похождениях с этой девицей.

— Лупить его, чтобы заставить его говорить обо мне? — изумленно переспросил Билль.

— Вы же слышали, что я сказал, — ответил Джо. — Нечего повторять мои слова. Вы сами — женатый человек, а у меня есть сестры, и я выведу здесь такие разговоры. Ну, шевелитесь.

Нед был жидковатый парень, к тому же не из храбрых, и я почти ожидал, что он выскочит на палубу и побежит жаловаться капитану. Одну секунду казалось, что он так и сделает, но потом он стал неподвижно у своей койки и только немного побледнел, когда Билль начал к нему приближаться. В следующий момент он взмахнул кулаком и — провались я ко всем чертям, если Билль уже не лежал на спине, прежде чем мы успели повернуться, чтобы смотреть на них. Затем он вскочил, как будто совсем ошеломленный, дико бросился вперед на Неда, промахнулся и снова был опрокинут навзничь. Мы не верили своим глазам, а у Неда был такой вид, точно он получил по ошибке способность творить чудеса.

Когда Билль поднялся во второй раз, он так дрожал, что еле мог стоять на ногах, и Нед делал с ним что хотел.

В конце-концов, он ухватил голову Билля подмышку и колотил по ней, пока оба они не изнемогли от усталости.

— Ну, ладно, — сказал Билль. — С меня довольно. Я сдаюсь.

— Что такое? — изумленно произнес, видимо, не веря своим ушам, Джо.

— Я сдаюсь, — повторил, отойдя и сев на свою койку, Билль. — Нед избил меня почти до полусмерти.

Джо только смотрел на него во все глаза, не в силах произнести ни слова, затем, так ничего и не прибавив и не тронув Неда, вопреки нашим ожиданиям, ушел наверх, а Нед подсел к Биллю.

— Надеюсь, — я ничего не повредил вам, товарищ? — спросил он ласково.

— Повредил мне?! — заревел громовым голосом Билль. — Ты? Ты, повредил что-нибудь мне? Ах ты, жалкая крыса! Подождите, мистер Нед Девис, пока я поймаю вас на берегу, один на один, на две минуты. Вы тогда поймете, что значит повредить!

— Я не могу вас понять, Билль, — сказал Нед. — Вы — настоящая тайна, вот что вы такое. Но я вам скажу прямо, что не пойду с вами, когда вы сойдете на берег.

Все это, действительно, было ужасно загадочно, и мы день от дня чувствовали себя все хуже и хуже. Билль и пикнуть не осмеливался, хотя Джо за все время только один раз его поколотил, да и то не очень сильно. Он рассказывал нам, чтобы оправдаться в своей трусости, о человеке, которого Джо убил на кулачном состязании в одном из лондонских клубов.

В конце-концов, Джо нас так извел разными своими школьными повадками, которые Билль неизменно поддерживал, что мы были страшно рады, когда пришли в свое время в Мельбурн. Мы все чувствовали себя как будто вырвавшимися из тюрьмы, всякий раз, как могли избавиться от Джо. Все, кроме Билля. Джо его брал с собой на какие-то проповеди или лекции. И Билль говорил, что он с наслаждением идет их слушать, но когда он возвращался на судно, то упоминал об этих лекциях, если Джо не было поблизости, с такими проклятиями, что даже нам становилось не по себе.

После двух или трех дней стоянки в Мельбурне нам даже стало почти что жаль Билля. Вечер за вечером, когда мы сходили развлекаться на берег, Джо брал с собой Билля и смотрел за ним. Наконец ради Билля, а скорее, пожалуй, чтобы позабавиться, Том Бекер кое-что придумал.

— Оставайтесь сегодня вечером на борту, Билль, — сказал он в одно утро, — и вы увидите такую штуку, что испугаетесь.

— Что-нибудь еще противнее, чем ваша рожа, — ответил Билль, настроение которого становилось каждый день все хуже и хуже.

— Мы покончим с командованием этого Джо, — сказал Том, — беря его под руку. — Мы приготовили ему такой урок, после которого он будет тише воды, ниже травы.

— О-о-о, вот как, — протянул Билль, пристально глядя на проходивший мимо пароход.

— Мы зазвали в гости к нам сегодня вечером Доджи Пита, — продолжал Том шепотом. — На борту к вечеру останется только один из помощников капитана, да и он, должно быть, ляжет рано спать. Доджи — один из лучших боксеров-легковесов Австралии. Если и он не выбьет спесь из мистера Джо, то нам будет совсем крышка.

— Вы прямо драгоценность, Том, — сказал Билль, повернувшись к нему. — Настоящая драгоценность, вот, что вы такое!

— Я думаю, что вы будете рады, Билль, — произнес Том.

— Радость — это мало подходящее сюда слово, Том, — ответил Билль. — Вы сняли громадную тяжесть с моей души.

Кубрик был полон в этот вечер. Мы все втихомолку пересмеивались друг с другом и исподтишка поглядывали на Джо, сидевшего на своей койке и пришивавшего пуговицу к куртке. Около семи часов явился Доджи Пит, и началась забава.

У него была на-редкость неприятная, прямо отталкивающая наружность, у этого Доджи. Он оказался довольно грязновато одетым парнем среднего роста, видимо, очень самонадеянным и заносчивым. Он мне совсем не понравился и, как ни был Джо невыносим, все-таки казалось не очень-то красивым приглашать на борт постороннего, что бы он избил нашего товарища, которого мы не могли вздуть сами.