В бухту вошли уже на рассвете. Усталые моряки сдали задержанных. Японцы начали выгружать из трюмов рыбу. На всякий случай из баков «мару» было выкачано все топливо; теперь рыбаки не смогли бы выкинуть какой-нибудь номер, даже если бы захотели.
Все судовые документы были переданы в штаб дивизиона, и оперативный дежурный, перелистывая их, мучительно морщился, как от зубной боли: черт разберет эти иероглифы! И вообще надоело возиться с рыбаками: ты их выставляешь в дверь, а они лезут в окно… Знают, хитрецы, когда идет лосось у наших берегов.
Пока в штабе допрашивали капитанов, к Званцеву на «большой охотник» (теперь Званцев был уже замполитом на новом корабле) поднялся матрос и сказал, что капитан-лейтенанта хочет видеть какой-то японец из задержанных.
— Хромой? — спросил Званцев.
— Да, — удивился матрос. — Знакомый ваш будет, товарищ капитан-лейтенант?
— Знакомый.
Синдо ждал его на пирсе. Взглянув на него, Званцев понял, что Синдо чем-то взволнован. Он не кланялся, не улыбался. Он сказал сразу:
— Американ здесь. «Коцу-мару» здесь американ.
Званцев не понял: какой американец? Все задержанные были ^псинами. Но Синдо твердил свое, пугливо оглядываясь на шхуны. Нет, их никто не видел, рыбаки спали в своих кубриках… А Синдо твердил: американ…
Переводчик и офицер из отряда смогли прилететь только на четвертый день. Три дня Званцев сам следил за рыбаком, на которого ему показал Синдо. Сухой, маленький японец ничем не отличался от остальных. Он ел, спал, кидал камни в чаек, пел вместе со всеми или просил у проходящих матросов: «Плиз, сигаретт…» Званцев нервничал: Синдо мог чего-нибудь напутать. Но когда Синдо встретился с переводчиком, Званцев вздохнул облегченно…
…Этого человека звали Нисикава. Он появился на «Коцу-мару» за день до выхода в море. Капитан коротко бросил рыбакам: если попадемся, скажете, что работаем вместе уже год. Это раз. И второе: один из рыбаков, оказывается, видел Нисикаву в Токио, в Асакуса, где находятся всякие увеселительные заведения. Да, этот рыбак ездил туда к своим родственникам и видел Нисикаву с американцами. Сам Нисикава был в хорошем костюме, а не в такой грязной и вонючей робе, разумеется. И еще Нисикава пил и говорил с американцем по-английски, а потом пошел спать с сестрой этого рыбака: дело-то происходило в Асакуса, как-никак… И главное, на нем был хороший костюм. Понимаете, очень хороший дорогой костюм!
Переводчик вызвал Нисикаву не сразу. Сначала проходили другие рыбаки, с других шхун. Офицер из отряда и переводчик долго беседовали о чем-то с Синдо и, когда тот ушел, переглянулись. Наконец очередь дошла до капитана «Коцу-мару».
— Почему уходили к советскому берегу?
— Боялись встретиться с пограничниками. Штраф. А мы — люди бедные.
— Назовите по именам членов команды.
Капитан назвал всех семерых. Нисикаву назвал третьим.
— Давно знаете друг друга?
— Давно.
— Точнее.
Прикрывая глаза, капитан называл даты. Они совпадали с теми, что значились в судовых документах.
Странным было то, что Нисикава числился членом команды с сентября прошлого года. Офицер отряда, проводивший допрос, пристально осмотрел бумагу и усмехнулся:
— Подчистка. Здесь было другое имя. Скорее всего, они пытались высадить Нисикаву и не смогли, что-то им помешало. А ну-ка спросите, с кем встречался капитан за два дня до выхода в море?
Переводчик спросил. Капитан пожал плечами. Он встречается со множеством людей. С приемщиками рыбы, например…
— Нет, — перебил его переводчик. — С теми, кто велел вам взять Нисикаву.
Капитан не стал запираться. Раз все известно, лучше выпутываться из этого дела сразу. Да, ему пригрозили, что выгонят с работы: ведь «Коцу-мару» принадлежит не ему… Да, к нему вечером пришли двое американцев и этот Нисикава…
— Он был в хорошем костюме? — спросил переводчик.
— Да, — растерянно ответил капитан.
Так вот они договорились. То есть капитану пригрозили, а уже утром Нисикава пришел на «Коцу-мару» с каким-то ящиком. Этот ящик был на шхуне все время, пока они не нарвались на пограничный катер. Тогда Нисикава спихнул ящик в воду…
Капитана увели. Званцев, присутствовавший на допросе, сказал:
— Возможно, это была электронная аппаратура, и этот Нисикава не должен был высаживаться, а?
— Спроси его самого, — усмехнулся подполковник. — Давайте сюда вашего американа.
Званцев слушал и удивлялся тому, как спокойно, почти лениво держится этот седой, немолодой офицер из погранотряда. Откуда Нисикава родом? Ах, вся команда из От-Дзесю! Как же, там чудесные храмы, верно?..
А давно ли на «Коцу-мару»? Почти год? Очень хорошо. А когда в последний раз Нисикава был в Токио? Очень давно? Вот как?
Казалось, подполковник устал от всех этих разговоров с задержанными рыбаками. Он пил холодный чай, потом отставлял стакан и долго разминал в пальцах очередную папиросу, словно бы наслаждаясь этим занятием.
Значит, очень давно не был в Токио? Ну, а если вспомнить… Асакуса… И один американец еще был с ним.
Нет, Нисикава никогда не был там, в Асакуса. Это не по карману простому рыбаку. Вот и сейчас у него всего каких нибудь десять сен[2]. А чтобы поехать в Асакусу нужно иметь кучу иен. без них там нечего делать!
— Слушайте, Нисикава, — лениво сказал по-английски подполковник. — Здесь нет детей. Вы но выдержите экзамена, который я могу вам устроить. Зачем тянуть время?
Нисикава сделал вид, что ничего не понял.
Подполковник глядел на него в упор, и Нисикава не отводил глаз.
— Ящик, который вы столкнули в море… — снова по-английски сказал подполковник.
Нисикава вздрогнул. Вздрогнули, вернее, только приспущенные веки, но и этого было достаточно.
— Выдержка же у вас! — усмехнулся подполковник. — Ну, не хотите говорить по-английски, будем говорить по японски. Спросите его какое растение больше всего любят в От-Дзесю?
Переводчик спросил, и Нисикава ответил:
— В Японии и в От-Дзесю больше всего любят сакуру.
— Вишню, — сказал переводник.
— А еще?
Молчание.
— Вы видали когда-нибудь сирахаги?
— Конечно.
— Так вот, в От-Дзесю больше всего любят сирахаги. В каждом доме есть кусты сирахаги. Ее умеет сажать самый маленький ребенок, если он на самом деле из От-Дзесю. Так вот: как надо сажать куст сирахаги?
Нисикава не ответил. Его тонкие веки, как пленки на глазах птицы, дрожали, и подполковник снова спросил по-английски:
— Будете говорить?
4
Куст белой сирахаги стоит на подоконнике…
Так мне хотелось бы закончить рассказ. Но kvct завял давным-давно. Званцев достает с полки том энциклопедического словаря и разворачивает его. Там, меж листов книги, лежит высохший, сплющенный цветок, похожий на гвоздику. Цветок сирахаги…
Потом мы оба долго молчим.
Званцев берет сигарету, лезет в ящик стола и достает зажигалку, сделанную из гильзы патрона крупнокалиберного пулемета.
— Да, эту штуку я подобрал все-таки. А Синдо увез с собой мой подарок. Догадайтесь — какой?
— Радиоприемник, — сказал я, вспомнив, как он гладил рукой радиоприемник в доме рыбака.
— Нет. Он попросил у меня фотографию. Фотографию дома, который стоит на месте его хижины. Чтобы показать жене и сказать: «Вот, смотри, что было бы у нас, если бы мы были русскими». Больше он ничего не захотел взять от меня…
Да, кстати, я забыл сказать самое главное. Ведь тогда, в ту ночь, на руле «Коцу-мару» стоял Синдо и, когда Нисикава и капитан отвернулись, он переменил галс и вышел точно на наш катер.
Где-то ты сейчас маленький Синдо?
Рапорта не будет
Еще в училище, получив назначение в Прибалтику, лейтенант Березный расспрашивал всех, кого только мог, о местах своей будущей службы. Одни говорили ему, что на Балтике так, как и везде. Другие махали рукой: «Да уж повезло тебе: лужа и островов да мелей до черта». Вручая Березному документы, начальник училища сказал на прощание:
