<p>

Цицеро неожиданно выглядит много лучше, чем последние семь месяцев, решает Тиерсен, слегка притормаживая в дверях. Темно-рыжие волосы собраны в хвост, тонкий черный джемпер обтягивает шею и грудь, и он смеется, крутя намотанные на запястье четки. Тиерсен удобнее перехватывает кейс, втягивает воздух – немного больше, чем надо для одного вдоха – и идет вперед.

– Привет, – он улыбается Джохару, и тот поворачивает голову, такой же домашний и немного растрепанный, как всегда. Он стянул капюшон своей потертой парки и греет руки о чашку с кофе. – Я смотрю, Беркович еще жив, – Тиерсен отмечает походя, и Джохар со смешком потирает свою густую пушистую бородку: они с Альвдис пару недель назад азартно поспорили, что она найдет одного насолившего Семье еврейского бутлегера меньше, чем за месяц. В случае ее выигрыша Джохар обещал сбрить свою бороду, в случае его – она острижет свою косу. Тиерсен следит за этим пари с легким интересом: даже у разъехавшейся по стране и миру Семьи есть время для маленьких, почти домашних развлечений.

– Привет и тебе, друг, – Джохар щурит зеленые глаза и двигается, освобождая место. – Да, Беркович покамест живет и здравствует не хуже нас. И я даже знаю, где. Но она не знает, – он смеется.

– Хорошо ему, – Тиерсен садится и кивает Цицеро. Цицеро кивает ему в ответ; его взгляд нечитаем, вроде не агрессивен, но вроде и не доброжелателен. – Давайте сразу тогда к делу, – Тиерсен не хочет неловкого молчания и передает свой кейс Джохару. – Держи. Здесь документы и деньги, остальные вещи в машине. Да… Можно мне пива? – он касается локтя официантки, проходящей мимо их столика.

– До двенадцати только кофе, – та отвечает, но не с обыкновенной для официанток прохладцей, а даже со слегка виноватой улыбкой.

– Пожалуйста, – Тиерсен устало улыбается ей в ответ. – Я ночь был за рулем, не могу даже видеть кофе.

Официантка мнется пару секунд, но улыбка на ее лице становится шире.

– Ладно, я посмотрю, что можно сделать.

– И мне тогда тоже, – сразу капризно требует Цицеро.

– Да, если это не будет неудобно, можно еще одно для моего друга? – Тиерсен старается проявлять всю вежливость, на которую способен после бессонной ночи, и прикрыть ей наглость Цицеро. Хотя он уже и не обязан это делать, ему все равно неудобно промолчать.

Официантка бросает на Цицеро короткий взгляд и с легким раздражением прикусывает губу.

– Хорошо, – она кивает и уходит. Тиерсен знает, что когда они попросят счет, на обратной стороне будет записан телефонный номер. Еще он знает, что никогда не позвонит по этому номеру, хотя и мог бы, и это наверняка было бы не так уж плохо. Но ему лучше не множить ни неловкие ситуации, ни подозрения.

– А она хорошенькая, – походя замечает Джохар. – Жалко даже, что живая, – добавляет тихо и смеется себе под нос.

– Ага, – Тиерсен кивает, не слушая. – Так вот, я сейчас передохну и занесу вещи вам в номер, а потом сразу обратно в Лион.

– Даже на денек не останешься? – спрашивает Джохар, а Цицеро все крутит четки, смотря в стол.

– А что мне тут делать? – Тиерсен пожимает плечами. – С работой вы и сами справитесь.

– Все тебе работа да работа, – Джохар усмехается. – Это же Альпы, друг. Люди сюда обычно отдыхать едут. Серьезно, ты не думал о том, чтобы провести тут пару выходных? Отдохнешь в сауне, перепробуешь местный бар, прокатишься на лыжах? Ты же вроде как любишь лыжи.

– Не слишком, – Тиерсен качает головой.

– Как так? Да постой, вы же всегда ездили на Рождество кататься… – Джохар обрывает себя на полуслове.

– Раньше. Теперь что-то не хочется, – Тиерсен на секунду задумывается, сколько еще времени его будут преследовать такие неловкие мелочи. "Вы ведь… ты ведь приедешь к нам на Рождество?", "Кстати, не спросишь Цицеро… а, нет, ладно, сам позвоню и спрошу", "Да, Цицеро вроде… то есть тебе это нравится, так?".

– Действительно, Джохар, что ты к нему пристал? Хочет катиться в свой Лион – пусть катится! – тем временем на лице Цицеро недовольное выражение. Тиерсен чувствует агрессивные нотки в его голосе и не слишком понимает, зачем бы так себя вести при их первой за семь месяцев встрече, но не хочет ссориться и не поддается на провокацию.

Официантка тем временем приносит пиво, Цицеро ставит стакан просто так, Тиерсену – на салфетке. Через прозрачное дно видны чернила, и Цицеро смотрит на них ревниво и зло. Но Тиерсен знает – эта ревность не к нему, а к официантке, эгоцентричная ревность: Цицеро не понимает, почему с тем, от кого он ушел, кто-то может флиртовать, а с ним нет. Тиерсен знает об этом, но никак не препятствует разрастающейся в Цицеро злости.

– А Раффаэле сейчас в Лионе? – ядовито и резко спрашивает Цицеро как раз тогда, когда Тиерсен делает глоток.

– Нет, – Тиерсен спокойно сглатывает и отвечает. – Он еще в Париже.

– А. Да. В нашей квартире? – Цицеро поднимает брови.

– В моей квартире, – парирует Тиерсен, не особо желая продолжать разговор.

– Да-да, в твоей квартире, которую мы выбрали, – Цицеро закатывает глаза.

– И за которую я платил и плачу, – отрезает Тиерсен. – Цицеро, мы тысячу раз это обговорили еще тогда, зачем ты сейчас поднимаешь эту тему? Ты сам не захотел жить там и отдал мне ключи, – швырнул в лицо.

Цицеро упрямо молчит в ответ – как же он кричал тогда – и сверлит Тиерсена взглядом.

– Так, парни, может, вам поговорить вдвоем? Я бы пока за вещами сходил, – Джохар чувствует почти черное напряжение за столом.

– Нет, – отрезает Цицеро, отворачиваясь наконец.

– Не надо, – одновременно с ним отвечает Тиерсен.

– О'кей, – Джохар прихлебывает кофе, но напряжение никуда не девается. Он сидит еще немного, болтая остатками на дне чашки, и все-таки поднимается. – Ну, хотя бы отлить схожу, – говорит в ответ на вопросительные взгляды.