Примерно тридцать лет назад свет христианской веры ярко воссиял в нашей стране. Хотя он и не угасал никогда, но теперь мы смогли приходить в церковь открыто и свободно. Это событие и его значение для всех нельзя переоценить, восхищаясь тем, что: «Богу же все возможно»! (Евангелие от Матфея, глава 6, стих 26).

Вместе с Вами я хотел бы увидеть, что происходит за кулисами кажущихся обычными событий. Мы приоткроем завесу тайной войны, кипящей день и ночь вокруг нас и наших близких.

Возможно, это поможет Вам принять верные решения и укрепиться в трудных ситуациях.

Знайте, есть надежда!

Эта книга написана как ремейк известного произведения «Тьма века сего» автора Фрэнка Перетти, с глубоким уважением к его таланту.

Вдохновляет история появления этой книги, когда тринадцать издательств отвергли ее первую публикацию, сочтя, что это будет неинтересно читателю. Выпущенная маленьким издательством книга быстро стала национальным бестселлером.

Несомненно, наша страна, с ее тысячелетней христианской историей, намного богаче подобными событиями, случавшимися во все времена!

Увлекательного чтения Вам, читатель!

Воскресная ночь только вступила в свои права, а полная луна озаряла ярким светом Ленинградское шоссе, когда на нем появились двое мужчин в спецовках, рослые, под два метра, атлетического телосложения. Первый – брюнет с лицом фотомодели; шедший рядом с ним – светловолосый богатырь. Шоссе это вело в Праховский университет, но и здесь, в получасе ходьбы от него, до слуха атлетов отчетливо доносились отзвуки празднества, охватившего Прахов. Мужчины долго вслушивались, словно пытались что-то разобрать в этом далеком гомоне, после чего направились в сторону университета.

Праздник начала лета достигал своего апогея. По ежегодной традиции этот маленький городок погружался в атмосферу всеобщего безобидного безумства. Тем самым жители города расставались, отдавали дань уважения и с нетерпением ждали возвращения почти тысячи учащихся в университете, покидающих их гостеприимный Прахов до наступления осенней сессии. Большая часть студентов уже давно собрала свои немногочисленные пожитки, намереваясь отправиться домой уже завтра утром, но даже они не смогли нарушить давнюю традицию и остались на празднества.

Ведь кто в их возрасте откажется принять участие в театрализованном параде, или до утра зависнуть в парке, где можно как следует оторваться на танцполе под открытым небом или покататься на каруселях? Быть может, выпить пива в сомнительных заведениях или чего покрепче. В общем, как следует оттянуться на год вперед. Праздник начала лета – официальный день непослушания, в который юноши и девушки могут смело перебрать со спиртным, а быть может, даже и уединиться в комнатах общежития. Конечно, не обходилось в эту ночь и без драк и ограблений, но так случалось и в любую другую ночь.

Когда-то один выпускников Праховского университета, сумевший добиться высокого чина в областной думе, поспособствовал постройке в центре Прахова роскошного парка аттракционов. Завезли подержанные польские карусели, ларьки и даже невиданные прежде даже в областном центре биотуалеты, а каждую зиму к ним приезжал передвижной зверинец.

Теперь же покрывшееся местами ржой чертово колесо и другие карусели украшали разноцветными гирляндами, и в сумраке, издалека, они смотрелись как новенькие. Натужно кашляли многократно отремонтированные двигатели с отсутствующими глушителями, порою заглушая даже громыхание праздничной музыки, превращаясь в итоге в диковинную и безумную мелодию.

Вечер был просто волшебным, и горожане, поглощавшие сладчайшую сахарную вату, бездумно бродили по шумным улочкам и парковым аллеям. Натужно вращалось колесо обозрения, словно в любой момент готовое сломаться и застыть навеки, напугав тем самым сидящих внутри кабинок беспечных юношей и девушек. Иногда оно действительно останавливалось, в кабинки забирались новые любители острых ощущений, желающих насладиться видом ночного города. Пестрые, сияющие сотнями ламп карусели вращались, лошадки и верблюды, покрытые потрескавшейся от времени краской, резко взмывали вверх и вниз под аккомпанемент дребезжащего старенького магнитофона.

Посетители парка кидали мячики в корзинки, а жетончики в коробки, дротики в мишени, а деньги на ветер… Подобно вирусу или эпидемии, безудержное веселье передавалось от одного горожанина другому, люди улыбались и радостно кричали.

Мужчины в спецовках, оказавшиеся к тому моменту в центре этой радостной людской мешанины, внимательно оглядывались, пораженные тем, как провинциальный городок, населенный всего несколькими тысячами жителей, часть из которых составляли студенты университета, смог превратиться в такой балаган.

В иные дни в Прахове можно встретить лишь простых обывателей, живущих от зарплаты до зарплаты и ложащихся спать по окончании вечернего выпуска программы «Время». А сегодня их словно подменили, выпустив на улицы города орущих обезьян. И эти приматы заполонили все переулки, набились в нутро магазинов, ресторанов и кафе. Казалось, что все законы, как моральные, так и уголовные, сегодня не для них. Даже милиционеры, пытавшиеся первые несколько часов празднества еще как-то сдерживать шумящую толпу, сейчас исчезли.

Праздник, набравший к этому моменту максимальные обороты, стал подобен урагану, сметающему все на своем пути. И лучшим вариантом в сложившейся ситуации было лишь одно: переждать – и лишь убедившись в том, что стихийное бедствие миновало, приступить к разбору завалов и уборке улиц.

Брюнет и блондин неспешно двигались сквозь окружавшую их толпу, постоянно прислушиваясь и вглядываясь в лица прохожих. Прахов заинтересовал их, и, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания, они изучали город и его обитателей. Горожане, несмотря на толчею, почему-то старательно обходили эту пару стороной, словно даже простое прикосновение к их спецовкам было чем-то… нет, не неприятным, а просто немыслимым. А странная парочка тем временем продолжала всматриваться в лица проходивших мимо, явно кого-то выискивая.

– Есть, – брюнет вдруг резко остановился и придержал блондина за локоть.

Блондин сразу понял, на кого именно его напарник обратил внимание. Молоденькая девушка, не сказать, что красавица, но хорошенькая, хотя вид у нее был весьма растерянный. На шее у девушки на кожаном шнурке висела расчехленная зенитовская фотокамера.

Мужчины в спецовках уверенно ринулись через толпу и замерли рядом с девушкой. Казалось, что растерянная девушка не только не обратила на них внимания, но даже не заметила появления двух высоких мужчин.

– Пойдем с нами, не бойся, – в голосе брюнета звучали столь властные нотки, словно он привык с его помощью не то что девушек уговаривать, а целые батальоны отправлять в самоубийственную атаку на превосходящие силы противника.

Сказав это, брюнет уверенно взял девушку за руку и потянул за собой в сторону продуктовых палаток. Девушка беспрекословно повиновалась. Они прошли по усыпанному мусором газону, миновали уже закрывшийся тир. Но на все это девушка не обращала внимания. Взгляд ее был прикован к неясным силуэтам, притаившимся в сумраке позади одной из палаток. Дрожащими от волнения руками девушка поднесла фотокамеру к лицу и направила видоискатель на заинтересовавшие ее силуэты.

Когда раздался щелчок открывающейся и закрывающейся диафрагмы фотоаппарата, блондин и брюнет уже оставили девушку и вновь вклинились в бурлящую веселую толпу горожан. На сегодня у них была назначена еще одна встреча.

Маршируя, словно солдаты на плацу, и ни на секунду не останавливаясь, мужчины в спецовках стремительно неслись по ночным улочкам, устремившись к своей цели, где-то в паре кварталов от парка развлечений. Блондин и брюнет сбросили темп лишь в конце улицы Горького, резко повернули в сторону и стремительно взбежали на крутой холм. Всего пара минут – и мужчины оказались у стен миниатюрной церквушки, чудом уцелевшей за годы религиозных гонений. При советской власти здание церкви использовали как склад, но недавно сюда вернулись священники и прихожане. Рядом с входом был установлен новенький стенд с указанием часов занятий воскресной школы и богослужений. Поверх расписания чья-то умелая рука вывела надпись большими аккуратными буквами: «Церковная община Прахова», а чуть ниже стояло имя батюшки: «Отец Георгий».