– Ну, не по в сяк час сыты, – сказал Окул. – Ино время голодная ватага с нас, атаманов, харчи спрашивает: «Корми братью, – говорят, – а то тебя съедим». Проезд был невелик в Литву от войны. А вот как теперь царь замирился с Литвою, стали торговые людишки ездить.

– И теперь двоих ждем, – сказал Урман. – Онамедни купец под огнем сказал: будет ехать из Киева купец, а с ним монах. Вот мы их и ждем.

– Так вы и монахам не спускаете? – спросил Кудеяр.

– Монахов? – прервал Окул. – Кого же нам и тормошить, как не монахов. У кого деньги, у кого всякое добро, как не у них.

– Вот, – сказал Урман, – тебя так не тронут, ты полоненник.

– У тебя, – сказал Окул, – кони чуть ноги волочат от ханских даров. Был бы не полоненник, так не проехал бы. А у нас такой зарок исстари ведется: полоненника, который из полона идет, нельзя тронуть, хоть он груды золота вези, – он божий человек. Коли полоненника ограбить или убить, то нам самим удачи не будет – так старые люди говорят. А монахов… что они? Вот как бы монах или поп с ризой шел, с образами – ино дело.

– Погоди, – сказал Урман, – про то Бог весть, что впереди будет, может, и сам Кудеяр с нами заодно станет.

– Никогда с вами не стану, – возразил Кудеяр.

– А, чай, на нас пойдет, коли царь укажет? – спросил Окул.

– И на вас не дойду, царю служить не буду. Возьму жену и пойду в свою землю.

– Право слово, не пойдешь на нас? – спросил Окул.

– Право слово, не пойду, оттого что служить царю не стану, – ответил Кудеяр.

– А ты думаешь тебя так с женой и отпустят подобру-поздорову? Когда придется бежать, к нам приходи. Мы тебя до границы проведем.

– Сам пройду, – сказал Кудеяр, – а вы сами зачем не уйдете в Литву?

– Боимся, – отвечал Окул, – царь напишет в Литву, что мы разбойники, а нас и выдадут как лихих людей.

В это время послышался топот лошадей.

– Приехали, – закричал Окул, – наша добыча приехала!

В избу вошло трое человек. Один низенький, горбатый, одет был в монашеское платье. Концы клобука, подвязанные под бороду, скрывали черты лица его. Другой был высокого роста, с продолговатым лбом, длинным носом и пугливыми глазами. Третий был работник. Хозяин-купец, давши работнику приказание насчет лошадей, сел на лавку и, снявши мешок, положил возле себя, бросая кругом тревожные взгляды. Хозяйка предложила приезжим поужинать и поставила перед ними мису постных щей и ячменную кашу, так как была пятница. Купец достал из мешка водки, выпил вместе с монахом и, ободрившись, стал заговаривать с присутствующими.

– Откуда едете? – спросил купец.

– Мы чужеземцы, – сказал Урман, – из цезарской земли едем в Москву по торговым делам.

– Чай, не в первый раз у нас, – спросил купец, – когда по-нашему говорить умеете.

– Живали подолгу, – сказал Урман и добавил, указывая на Окула: – Русский человек, наш приятель.

Купец ободрился, начал говорить о торговле; вмешался в разговор монах и повел речь о киевских святых: оказалось, что он ездил с купцом на богомолье.

– Говорят, у вас под Белевом нечисто, – спросил купец хозяина, – ребята пошаливают?

– Все это люди врут, – отвечал хозяин, – было прежде немного… да губной староста переловил лихих людей и посадил в тюрьму. Теперь, благодарить Бога, хоть ночью один поезжай, никто пальцем не тронет.

– Тут, говорили, шалит какой-то Окул.

– Окул? – возразил Окул. – Уже недели две, как его повесили в Белеве.

– Слава тебе, Господи! – сказал купец и перекрестился.

– Мы не боимся и света ждать не станем, – сказал Окул. – Теперь прохладно, лошадям легче ехать.

– Наши лошади утомились, – сказал купец. – Мы дождемся света. Да и вам чего спешить. Честный отче нам бы немного почитал: у него книжка есть, такая книжка умная, так в ней все хорошо написано, что, как слушаешь, так слеза тебя прошибает.

– Нет, благодарим на добром слове, – сказал Окул. – Нам надобно спешить.

Он вышел из избы, а Урман по-татарски позвал в сени Кудеяра.

– Слушай, Кудеяр, – сказал Окул, – ты полоненник, путь тебе чист, но хлеба от нас не отбивай. Проезжим об нас не говори и в наше дело не мешайся, а не то – не прогневайся!

– Ты хочешь, чтобы я с вами был заодно, – сказал Кудеяр, – да еще пугать меня думаешь!

– Други, слушайте, – сказал Урман, – ты, Окул, Кудеяру не перечь, а то у него сила такова, что он нас обоих в бараний рог согнет. А ты, Кудеяр, тоже рассуди. Купец и монах тебе не братья, не кумовья, у тебя свое горе, тебе надобно жену достать, а как ты ее достанешь, Бог весть. Может, и мы тебе погодимся.

Кудеяр насупился, помолчал и спросил:

– Вы их хотите загубить?

– Нет, нет, – сказал Окул, – мы напрасно людей не бьем; мы его только облегчим маленько.

– Ну, делайте как знаете, – сказал Кудеяр, – мое дело – сторона.

– Ну, смотри и помни, – сказал Окул, – за это мы у тебя в долгу не будем и, когда нужно, отплатим тебе всяким добром.

Кудеяр воротился в избу. Купец и монах, поужинавши, легли спать, а Кудеяр, полежавши немного, встал, рассчитался с хозяином, потом заплатил своему провожатому, все время не отходившему от лошадей, и отпустил его, сказавши, что теперь сам доедет до Белева, затем, оседлав и навьючив лошадей, пустился в путь по лесной дороге.

Проехавши верст десять и спускаясь в долину, он увидал огни: то был горящий костер, возле которого сидела толпа разбойников. Увидя проезжего, она бросилась на него с диким криком.

– Не тронь, – раздался знакомый Кудеяру голос Урмана, – это едет тот полоненник, что я вам говорил об нем.

– Когда полоненник, – закричали из толпы, – то милости просим к нам хлеба-соли есть и винца выпить.

Напрасно Кудеяр отговаривался. Атаманы клялись ему отцом, матерью, что никто у него не возьмет нитки. Он сошел с коня и выпил предложенную ими чару вина.

– Слушайте, братцы, – сказал Урман, – это наш давний друг, старый товарищ; коли будет ему какова нужда, мы все ему в помочь будем, для того что он обещал нам на нас не ходить по царскому указу и царю не служить. Согласны ли на то, братцы?

– Согласны, согласны! – закричала толпа.

– Зачем тебе ездить к царю, – сказал один разбойник, – узнай только, где твоя жена. Мы ее достанем тебе и проводим обоих вас в Литву.

– А где мне узнать про то? – спросил Кудеяр.

– В Белеве должны знать, – сказал Окул. – Ты вот что, брат, поезжай в Белев да узнай, куда услали жену твою, а потом к нам приезжай – так мы вместе с тобою отыщем жену тебе.

– Ох, братцы, – сказал Урман. – Боюсь я Белева. Не было б тебе там того, что было в Ислам-Кермене!

– Живой не дамся другой раз в неволю, – сказал Кудеяр.

Простившись с разбойниками, Кудеяр садился уже на лошадь, как вдруг караульный из разбойников закричал:

– Едут, едут наши!

– Ступай с Богом, Кудеяр, – сказал Окул, – и про нас не забывай. А мы тебе в угоду купчишки не убьем.

– Разве только маленько огоньком подсмолим, – сказал один из разбойников.

Кудеяр поспешно поехал своей дорогой, и, когда поднялся на гору, до него долетели жалобные вопли купца и монаха и громкий хохот расправлявшихся с ними разбойников.

Проехавши еще верст десять, Кудеяр развьючил одну из лошадей, вырыл в лесу яму и зарыл в нее большую часть полученных от хана денег, золотых и серебряных вещей, заклал яму дерном, сделал пометку на дереве, отсчитавши от того дерева до клада десять дерев, и вымерил между ними расстояние, затем пустил лошадь на произвол судьбы, а сам с другою вьючною лошадью поехал далее и через пять верст достиг Белева.

Остановившись в посаде на постоялом дворе, Кудеяр отправился к наместнику и поднес ему вышитый золотом халат и серебряный кубок. Наместник был в восторге от подарков, но когда услышал, кто таков приехал к нему, то произнес неопределенное восклицание и, пригласивши Кудеяра сесть на скамью, сказал ему:

– На поминках благодарим. О тебе, Кудеяр, прислана от царя-государя грамота, и, чай, такова писана не ко мне одному, а во все украинные города. Прочитай.