Она стоит в нерешительности у двери гостиной, переминается с ноги на ногу.

– А как же твой отдых? Тебе необходимо…

Я нетерпеливо протягиваю к ней руки:

– К черту отдых! Иди же ко мне!

– Ты, правда, любишь меня? – она подходит к дивану.

– А на фиг бы я приходил к тебе? – хватаю ее за руку и привлекаю к себе. – Мы уже два года вместе, неужели ты за это время не поняла, что я влюблен в тебя, как мальчишка?

Лариса не спеша снимает халат и ложится рядом. Ее плечи и грудь – символ совершенства. Меня охватывает желание.

– Нужно задернуть шторы! – спохватывается она.

– Ни за что!

Я глажу худенькое личико Ларисы, тонкую паутинку морщин, залегших у глаз, чуть розовые скулы. Потом целую каждый пальчик на ее прекрасных руках. Вскоре она начинает торопливо отвечать на мои ласки.

Проходит час, и Лариса, уставшая от страсти, засыпает на моей груди. Мне хочется ее еще, но я не решаюсь будить – пусть поспит в крепких объятиях мужчины, как должна спать любимая и любящая женщина. Я только, чуть касаясь кончиками пальцев, глажу ее бедра и живот. И в смутном облике дыхания Ларисы вижу склонившееся над нами лицо блаженства и счастья. Девочка, ну почему ты спишь?

Но вскоре я и сам закрываю глаза, окунаясь в сон, как в теплую воду летнего пруда.

Когда просыпаюсь, растормошенный Ларисой, часы показывают почти два по полудню.

– Господи! Мне же на, работу! – вскакиваю, как ошпаренный, и, кое-как умывшись, натягиваю на себя одежду. Лариса стоит рядом и ласково улыбается.

– Тебе на семь вечера? – спрашиваю.

– Да, я сегодня выхожу в ночь, – отвечает она и помогает мне застегнуть воротник рубашки.

Лариса работает в кассе железнодорожного вокзала.

…В редакции меня никто не искал. Сажусь за стол и принимаюсь за дело. К концу рабочего дня приношу наборщикам обширную корреспонденцию и пару заметок.

Вечер. Я дома. Дети поехали в цирк. Мы с женой одни. Она готовит ужин.

Жены тоже имеют право на счастье, тоже нуждаются в ласке, нежности и заботе. Я помню об этом, и оттого веду себя сегодня с Аней, как подобает любящему супругу. Тем более, что и притворяться мне не нужно.

– Анечка, сделай доброе дело, – прошу вкрадчиво сладеньким голоском.

– Что? – спрашивает она, помешивая в кастрюле закипающий суп.

– Разденься. Полностью! Я хочу тебя видеть голой.

Жена удивлена не шибко, такие просьбы с моей стороны – не редкость. Улыбается ласково и, как мне кажется, с любовью.

– Ты сегодня не в себе, Ваня? Какой-то радостный, праздничный! – в ее голосе чувствуются тепло и благодарность.

– Сейчас я раздену тебя сам! – говорю с шутливой угрозой и подхожу к жене.

Она отступает в сторону, упирается руками в мою грудь.

– Я ведь готовлю ужин… Смешно ходить голой.

– Смешно? Кому? – я хватаю Аню за талию и притягиваю к себе. Она визжит, вырывается, но не так, чтобы уж очень активно.

Я снимаю с нее передник, кофточку, юбку и все остальное. Потом раздеваюсь сам. С минуту мы смотрим друг на друга, и заливаемся громким смехом.

– Если бы сейчас нас кто-то увидел, – жена стыдливо прикрывает руками полные бедра, – сказал бы, что мы сошли с ума.

Я пристально разглядываю Аню – деталь за деталью. Да, она у меня еще хороша и пригожа, у любого нормального мужика вызовет трепет в груди и зуд в паху вид ее крупных соской и стройных, далеко не худых ножек.

– Давай-ка, красавица, отложим пока ужин, – предлагаю я, поглаживая розовые, тугие ягодицы жены.

Она смущенно смеется:

– Так ты, оказывается, кобель!

– О, еще какой! – горделиво выпячиваю я грудь и принимаюсь целовать Анину шею. Рука перемещается с ягодиц в низ живота. – Ты чудо, малышка!

– Полегче, парень, полегче!

Но полегче не получается. Руки вышли из-под контроля и делают, что хотят помимо моей воли.

Пятница. Середина дня. Сославшись на какие-то дела, я ускользнул из редакции. Захотелось наведаться в «Оксамит» и посидеть там с полчасика.

В баре людей было мало, еще не настало время коротать вечер за рюмкой. Володя с сигаретой в зубах сосредоточенно протирал стаканы. Я поздоровался и показал ему три пальца. Он знает, что это значит сто пятьдесят граммов.

– Та дамочка, о которой ты просил справиться, после того ни разу не появлялась. – Володя поставил на стойку стакан с моей порцией водки. – Не заходила…

На его крупных губах блуждала дежурная полуулыбка, а в глазах таилась тревога. Раньше я ее никогда не замечал…

– У тебя все в порядке?

– Как тебе сказать, в общем… – он запнулся. – От жены ушел…

– Почему? Что-то серьезное?

Володя поморщился. Было видно, что ему нелегко говорить.

– Гуляет! – коротко бросил он. И из той же бутылки, из которой только что наливал мне, плеснул в другой стакан. – Пожалуй, выпью…

– Это тебе сейчас не помешает.

Бармен выпил, шумно задышал. Я обратил внимание на его руку, сжимающую стакан. Она мелко дрожала.

– Не думай, я не расклеюсь, – переведя дух и закурив, заверил Володя.

Он облокотился об стойку, какое-то время отрешенно смотрел в зал. Затем откинулся, неловко поворотился и зацепил рукой початую бутылку «Кагора». Она шлепнулась на пол.

– Вот черт! – выругался бармен. – Ну, хрен с ней… Тебе еще налить?

Только теперь я понял, что он изрядно пьян. Но я прекрасно знал, что этот крупный и вежливый мужчина будет держаться до упора и отработает, как положено. Уважаю крепких мужиков! Сколько бы ни выпили – свое дело знают и лицом в грязь не ударят.

Я уходил из бара, пожав на прощанье Володину волосатую руку. У двери оглянулся. Он стоял, задумчиво пыхтя сигаретой. Опущенные шторы его глаз подергивались, а на широком лице ярилась привычная полуулыбка. Он называет ее оскалом сервиса…

Так, а теперь куда? День без приключений, что чай без сахара.

Рвануть, что ли, к Оленьке? Ее благоверный сейчас, кажись, на работе парится. Давненько я у нее не был. А она такая, что любого мужика запросто с ума сведет. Насытиться ею просто невозможно: сколько не употребляй – все равно хочется.

Я запрыгнул в троллейбус и проехал две остановки. Ольга живет у музыкально-драматического театра.

Ее шестилетний пацаненок гулял на улице со сверстниками. А мы лежали на широкой кровати в хорошо обставленной двухкомнатной квартире.

– Скажи, что ты хочешь, и я все сделаю! – страстно шептала мне Ольга.

Я молча – губы были заняты – целовал ее бедра с внутренней стороны.

Потом мы отдыхали, лежа плечом к плечу, и улыбались друг другу.

– Я счастлива! – Ольга не переставая, гладила мой живот. – То, что я испытываю с тобой, с Олегом никогда не приходилось испытывать. Раньше я даже не догадывалась, что так может быть. Пока не повстречала тебя.

– Не вспоминай, пожалуйста, Олега! – мне было стыдно перед ним даже заочно. За то, что совратил его жену. Мы же с ним давно знакомы и поддерживаем приятельские отношения.

Собственно, только поэтому я и мог заваливаться в эту квартиру вот так безбоязненно – Олег, окажись он дома, нисколько не удивился бы моему приходу.

– Что со мной, а? – Ольга потерлась щекой о мою грудь, как котенок о подол хозяйкиной юбки.

– Обычный оргазм, наверно, – я потрогал низ ее живота. – Бурный.

Ольга опять начала заводиться. Навалившись на меня своим монументальным бюстом, осыпала поцелуями все лицо. Ее руки порывисто зашарили по моему телу.

– Да, ты самочка в охоте! – констатировал я, переворачивая Ольгу на спину.

Она тут же затащила меня на себя и забросила свои длинные ноги мне на плечи.

Час бешеного галопа ее утомил. Взмыленная, растрепанная, она задремала, оставив, наконец, мое тело в покое. Я тихо лежал рядом, боясь пошевелиться, чтобы не нарушить ее сон. Ах, бедная моя женщина! Получается, что ты в свои тридцать лет еще не видела настоящего счастья. Я сделаю все, чтобы ты сполна прочувствовала его. Тебе нужны нежность и ласка? Уж это я тебе дам обязательно, небом клянусь! Их у меня в запасе полная душа.