Я потрошила сумку доставая нужные ингредиенты. Костер уже вовсю пылал, выбрасывая в небо снопы искр.
Небольшим серпом я срезала траву растущую на берегу, огонь уже унялся так же быстро как и разгорелся. На угли я поставила медную чашку с козьим молоком, в нее положила свежее овечье сердце (Пушистик молодец! обо всем позаботился). Пока молоко нагревалось, я отпра-вилась рвать крапиву. Пальцы горели болью нещадно, а мне предстояло еще из крапивы спле-сти косицу. Наконец с этим колючим и жгучим делом было покончено, я перевязала крапивную косу алой лентой.
Молоко нагревалось медленно но верно. Я быстро переоделась в свободную до пят белую рубаху безо всяких вышивок и украшений, распустила волосы, волной заструившиеся ниже пояса. Молоко, наконец, начало кипеть, я бросила вокруг чаши на угли срезанную траву, по-верх положи сплетенную косицу. Пошел дым. Потянулся сначала вверх тонкой струйкой, по-том, набрав сил опал и заструился по земле ко мне оплетая ноги и поднимаясь в верх, я закаш-лялась, и протянув руку над чашей полоснула себя заговоренным ножом по запястью, закапала кровь и я запела заклинание, стараясь не кашлять от дыма и не сбиться с нужного ритма. Вдруг трава ярко вспыхнула, молоко с кровь забурлило, и выкипая поднялось едким парком в воздух. Мгновение - и все прекратилось. На углях прогорающего костра стоял молодой белокурый мужчина в белой рубахе расшитой красными петухами и ласково улыбаясь, протягивал мне ру-ку. Немного поколебавшись, я уцепилась за нее и взошла на тлеющий костер. Босиком. Я знала, что угли не обожгут мне ноги, по крайней мере сейчас, но определенный трепет в душе был.
- Зачем ты звала меня? - спросил Князь Огня.
- У нас горят дома повелитель, - я почтительно склонила голову.
- Горят, и что с того? Ведь люди живы, до зимы далеко. Новые построят, - он безразлично пожал плечами - Люди сами накликали беду на свои головы. Почему ты просишь за них? Ты не их рода-племени.
Я задумалась. Князь терпеливо ждал. Действительно - почему я прошу за них? Ведь дело здесь совсем не в моей работе и профессиональной чести. Да и особой добротой я никогда не страдала. По совершенно не понятному для себя самой принципу я выбирала, кому помогать, а кому отказывать. Меня никогда не могли разжалобить ничьи слезы.
- Я помогаю им просто потому, что мне так хочется. Я свободна в своих желаниях.
- Ты сильно рискуешь приходя сюда, - Князь склонил голову и в его глазах вспыхнул огонь,- однажды ты можешь не вернуться.- Он не надолго замолчал. - Ты просишь за тех, кто никогда не отблагодарит тебя. Люди злы. Друг превращается в злейшего врага. Еще вчера он сидел с тобой за одним столом, ел один хлеб - сейчас с перекошенным от злобы лицом проты-кает тебя вилами, режет ножом, или обкладывая хворостом твой дом и подпирая дверь дубиной - безжалостно сжигает заживо. И какая разница, что там сгорит и молодая женщина и ее ма-ленький, ни в чем неповинный ребенок.
Князь Огня замолчал, внимательно глядя на меня глазами в которых светилось пламя.. Я опустила голову, под ногами пылали угли. Что я могла ему ответить на это? Ничего. Он был кругом прав. Но мне хотелось надеяться, что не все люди такие. А может от того, что я делаю сейчас хороших людей станет на одного больше? Кто-то поверит в бескорыстную доброту и изменится? Я не знала. Но мне очень хотелось верить в то, что именно все так и будет. Я по-смотрела на Князя.
- Я хочу помочь им. Может они вынесут урок из того, что произошло.
- Ты никогда не изменишься, - Князь покачал головой - Иногда я наблюдаю за тобой. Как ты плачешь, как страдаешь. Боль тебе приносят люди - самые никчемные существа на свете. А ты все равно помогаешь им... ты навсегда останешься ребенком, безоговорочно верящим в чу-до. А самое большое чудо на земле - это человеческая доброта и бескорыстность.
Князь вздохнул и посмотрел поверх моего плеча на солнце ласкающее закатными лучами небо.
- Дома не будут больше гореть, - решил он - но все жители деревни будут носить память на своем теле о том что они совершили. Эта метка будет передаваться и всем их потомкам.
- Память человеческая коротка, - я пожала плечами - они забудут.
- Не переживай. Они никогда не забудут о том, что сделали. Ни они сами, ни их дети. Я по-забочусь об этом. А теперь ступай.
Князь Огня поцеловал меня в макушку, и по всему телу заструилось, разбегаясь искорками блаженное тепло. Миг и он пропал. Я взвизгнула и подскочила - угли обожгли босые ноги. От-дышавшись, я подняла сумку. Оглядела берег еще раз и почувствовав, как этот мир опять ма-нит меня к себе решительно тряхнула головой и повернувшись к реке спиной пошла прочь. Че-рез несколько шагов я выпала, в буквальном смысле слова, в человеческий мир.
Мир обрушился на меня кучей звуков. Плеском рыбы в реке, посвистом какой-то ночной птицы (уже было темно, видимо ближе к полуночи), шелестом ветра в листьях. Роса, уже ус-певшая выпасть на траву, приятно холодила обожженные ступни. Одежда моя осталась там значит, придется идти домой в белой рубахе. Надеюсь, что я никого не встречу по дороге. И не напугаю.
Подходя к дому, я поняла, что мои надежды не оправдались. Селяне сидели на земле и даже не разжигали костров, спать они впрочем так же боялись. Проводили они меня слегка испуган-ными взглядами (надо будет посмотреть на себя в зеркало - видимо выгляжу я впечатляюще). Мои покалеченные соратник, наоборот, похрапывали на завалинке, кутаясь в легкие одеяла. (Интересно откуда у Пушка такие стратегические запасы одеял?) Сам домовой сидел на окне, посверкивая синими глазами в лунном свете. Увидев меня, он радостно пискнул, кубарем ска-тил вниз и через мгновение несся ко мне по росной траве со все возможной скоростью своих коротких лапок. Я подхватила подбежавшего малыша на руки, он счастливо вздохнул и при-жался ко мне. Слова были не нужны. Я посмотрела на внимательно наблюдавших за нами се-лян, и решила что поспать на улице, в ожидании того что вот-вот затрещат в огне бревна чьей-то избенки - им будет совсем не вредно. Пусть потрясутся. Я ухмыльнулась, в темноте все рав-но никто не увидит, и прижав домового к себе покрепче, поднялась на крыльцо демонстративно хлопнув дверью за спиной. Пусть думают что хотят.
В комнате горела свеча, на столе ждал поздний ужин прикрытый вышитым полотенцем. Пушистик вцепился в меня мертвой хваткой. Я мысленно махнула рукой - если ему так спо-койнее, пусть сидит. Он мне не мешает. В зеркало я не стала смотреть, быстро переоделась и пошла на кухню.
Поужинала я полной тишине, изредка нарушаемой счастливыми вздохами домового. Да и кому что рассказывать? Пушистик и так все понял. Друзья-приятели-сослуживцы спят без зад-них ног, а до селян утром все дойдет. Не спуская домового с рук, я встала из-за стола и отпра-вилась спать. Утром будет очень много дел. Интересно - какую метку оставит им на память Князь Огня?!
Проснулась я, вопреки всем ожиданиям, очень рано. Солнце, сонно потягиваясь лучиками, лениво выкатилось на небо, разгоняя белесый туман. На душе было удивительно легко. Хоте-лось что-то делать, куда-то бежать. По опыту я знала, что такое состояние ненадолго и через пару-тройку часов оно сменится безразличием и пустотой внутри, захочется спать. Значит все дела нужно успеть сделать пока усталость не накатила неудержимой волной.
Выглянув во двор, я обнаружила, что селяне уже разбрелись по своим делам: кому корову на луг выгонять, кому хрюшек кормить. Оно и к лучшему, после завтрака зайду к старосте в администрацию. (Он там с семьей поселился после того, как дом сгорел). Пусть собрание уст-роит и людей успокоит. Мои соратники дрыхли без задних ног, все кроме оборотня. Он, види-мо, поднялся рано и куда-то умотал по своим делам. Я посмотрела на спящих - ладно, будить не буду, сами проснуться. За моей спиной послышалось шуршание, Пушок шуровал ухватом в печи, выволакивая на свет божий чугунок с кашей.
