— Я пойду с вами, — сказал он неожиданно мягким голосом. — Давно не «охотился». Пора уже поразмять кости.

— Ты здесь хозяин, Арик, — усмехнулся Манела.

Полковник присоединился к ним со своим «Калашниковым».

Четыре часа длится погоня. Идущие по следу парашютисты не чувствуют неистовства полуденного солнца. Не ведают усталости.

Все больше сгущается густой, тяжелый, горячий воздух. Все чаще появляются валуны, огромные, поросшие темно-зелеными, почти черными лишайниками. Неподвижные, зловещие, они, словно храня какую-то тайну, молчаливо предупреждают о чем-то.

Парашютисты разбились на тройки и идут зигзагом. Впереди капитан Манела, полковник Регев и следопыт.

— Мы сейчас к северу от Иерихона, — говорит Регев. Манела, не отвечая, всматривается вперед. Прямо перед ними, метрах в двадцати, возвышается валун, похожий на кабанью голову. За ним притаился Ахмед Шукри, двадцатилетний палестинец из Газы. Он уже давно лежит здесь, прижимаясь щекой к теплому шершавому каменному боку, следя за серыми фигурками, поднимающимися по склону ущелья. Ахмед дышит осторожно, беззвучно, боясь пошевелиться, чтобы не расплескать переполняющую его ненависть.

Пора.

Он поднялся. Хлестнула бичом автоматная очередь.

Регев упал сразу, как пораженный обухом. Гади еще успел вскинуть свой «Калашников», но не смог опередить несущуюся к нему смерть. Пули прошили его тело, как холст. Он упал, подвернув левую ногу, не выпуская из рук оружия. Не желавшее расставаться с душой тело еще трепетало несколько секунд…

Он не видел, как с отчаянием и яростью бросились вперед потерявшие командиров парашютисты.

Это было изумительное время в истории израильской армии, не знавшей тогда поражений, не ведавшей просчетов. Окружавший ее ореол слепил глаза. Победители Шестидневной войны казались исполинами.

Страна знала своих героев и относилась к ним с почти мистическим преклонением. Парашютисты считались суперэлитой армии. Их красные береты снились мальчишкам по ночам. Стать парашютистом было тогда труднее, чем сегодня. И почетнее. Такие имена, как Гади Манела, Йоси Каплан, Ханох Самсон, Арик Регев, почти ничего не говорят молодому поколению. Тогда они вызывали холодок восторга и восхищения. Эти люди символизировали бесстрашие и беспредельность человеческих возможностей. Каждый из них становился легендой еще при жизни. Большинство из них погибли молодыми. Гади Манеле всегда будет 22 года.

Сегодня израильская армия не знает легенд. Их время прошло. Последней легендой был Йони Нетаньягу. Сегодняшние парашютисты более дисциплинированы, собраны, подтянуты. Гади Манела, возможно, не нашел бы своего места среди них.

Рассказывает Ави, один из прославленных израильских парашютистов: «В 1966 году мы, 72 новобранца, отобранных в элитарную часть, прибыли на базу. Мы уже прошли обычную военную подготовку. Теперь нужно было пройти спецобучение. Сдать что-то вроде экзамена на аттестат зрелости. Экзаменатором нашим был Гади Манела.

Все мы, конечно, слышали о нем и знали, что он один из лучших солдат израильской армии.

И вот первое знакомство. Перед нами стоит невысокий, но на редкость пропорционально сложенный юноша, почти мальчик. Его матовое лицо не теряет выражения детской наивности. Лишь холодный цепкий взгляд свидетельствует о сильном характере. Говорит скупо. В глаза не смотрит. Видно, что от природы застенчив. От него веет стужей. Мы сразу сечем, что никаких личных отношений с ним быть не может.

Боже, что нам устроил этот мальчик. Душу вымотал. Два месяца длился поединок, который он вел один против нас всех. „Парашютист, — говорил Манела, — должен быть готов ко всему. Даже к самым ужасным вещам“. И уж он позаботился, чтобы нам этих ужасов хватало. Особенно раздражало, что все, абсолютно все, он делал гораздо лучше нас.

5 часов 30 минут утра. Зима. Дождь. Утренняя пробежка. Впереди Манела. Мы вбегаем прямо в речку и стоим по горло в ледяной воде. Потом делаем упражнения. Долго. До изнурения. Лишь после этого начинается наш рабочий день. Ориентировка на местности. Каждый из нас увешан оружием и амуницией так, что напоминает рождественскую елку.

Винтовка без ремня. Гади учит, что оружие всегда должно быть в руке. Мы должны добраться до определенного пункта в горах Кармеля, где Гади положил записку с дальнейшими инструкциями. Не дошел? Заблудился? Проделаешь весь путь еще раз. Но уже по-пластунски. Ползком по острым камням.

Ночью, когда мы стояли на часах, Гади бесшумно, как кошка, подкрадывался сзади. Пытался вырвать оружие. Приходилось драться. Один из нас разбил ему лицо ударом приклада. И получил благодарность.

Мы боялись его. Даже ненавидели. Но нам важно было доказать ему, что нас нельзя сломить.

Благодаря Гади я потом прошел все войны без царапины. Со своими солдатами старался обращаться, как он с нами.

Гади Манела — это была фирма. Не раз я потом слышал за спиной почтительный шепот: „Его инструктором был сам Манела“».

Гади Манела ничем особенным не выделялся среди командиров своей эпохи. Ну, может, были у него несколько завышенные требования к себе и к другим. Самую сумасбродную идею, если она могла повысить боевую подготовку его людей, он тут же осуществлял. О нем рассказывали всякие истории, и сегодня уже не разобрать, где кончается правда и начинается легенда.

«Давай отжиматься на руках, — говорил он провинившемуся солдату. — Отожмешься больше, чем я, — будешь прощен».

Манела знал, что его ненавидят. Однажды на рассвете выстроил свою роту. Велел зарядить автоматы. Сказал с едва ощутимой ноткой презрения в голосе: «Если вы меня ненавидите, то застрелите сейчас, когда я стою к вам лицом. Я не хочу, чтобы кто-то из вас выстрелил мне в спину…»

Манела был идеальным командиром по тем временам. Считалось, что идеальный командир — это человек без нервов, не проявляющий никаких чувств. Для солдат — он полубог. Ему не жарко летом. Не холодно зимой. Он не знает усталости. Не ведает страха. Он ест не в офицерской столовой, а со своими бойцами. Но в стороне от них.

Таким был Манела.

Учения его роты максимально приближались к боевым условиям. Парашютисты стреляли боевыми патронами. Швыряли гранаты. Манела заставлял их преодолевать чувство страха. Потом, в бою, им было легче, чем другим. Со временем парашютисты научились ценить своего командира, которому едва исполнилось двадцать лет.

13 ноября 1966 года полк парашютистов атаковал базу террористов в иорданской деревне Самоа. Командир полка подполковник Прессбургер вспоминает: «Бой был тяжелый. Лейтенант Гади Манела находился при мне для особых поручений. С небольшой возвышенности, занятой мною, чтобы не терять из виду фланги, я наблюдал за ротой парашютистов, штурмующей дома, в которых засели террористы. Командир атакующей роты не видел, как метрах в двухстах от него противник накапливает силы для контратаки. Но я видел. Парашютистов нужно было срочно отозвать, и я послал гонца. Он не вернулся. Террористы держали под плотным огнем все подходы к месту сражения. Когда был убит мой второй посыльный, я сказал: „Гади…“

Манела кивнул и ринулся вперед, навстречу постукивающим пулеметам. Через две минуты рота отошла назад».

За битву при Караме Манела был награжден знаком отличия за доблесть. Чтобы засечь расположение вражеских огневых точек, Манела вывел свой бронетранспортер на открытую местность. Машина, слитая в единое целое с опытным водителем, волчком вертелась под ураганным огнем. А Манела, глядя на разрывы то слева, то справа, бормотал одобрительно: «Так, так. Отлично». Раненный в плечо, он отказался покинуть поле боя.

Не все были от него в восторге. Он не ужился с командиром батальона Хаимом Гиорой, у которого командовал ротой.

Однажды во время учебно-тренировочного похода Гиора решил сделать привал. Манела счел это признаком слабости.

— Парашютисты — не бабы, — сказал он своему командиру. — Они не нуждаются в твоих поблажках.