Мой караван Мой караван шагал через пустыню, Мой караван шагал через пустыню, Первый верблюд о чём-то с грустью думал, И остальные вторили ему. И головами так они качали, Словно о чём-то знали, но молчали, Словно о чём-то знали, но не знали: Как рассказать, когда, зачем, кому… Змеи шуршали Среди Песка и зноя… Что это там? Что это там Такое? Белый корабль, Снастей переплетенье, Яркий флажок, кильватер голубой… Из-под руки смотрю туда, моргая: Это она! Опять – Фата-моргана! Это её цветные сновиденья, Это её театр передвижной! Путь мой далёк. На всём лежит истома. Я загрустил: не шлют письма́ из дома… «Плюй ты на всё! Учись, брат, у верблюда!» – Скажет товарищ, хлопнув по плечу. Я же в сердцах пошлю его к верблюду, Я же – в сердцах – пошлю его к верблюду: И у тебя учиться, мол, не буду, И у верблюда – тоже не хочу. Друг отошёл и, чтобы скрыть обиду, Книгу достал, потрёпанную с виду, С грязным обрезом, в пёстром переплёте, – Книгу о том, что горе не беда… …Право, уйду! Наймусь К фата-моргане: Стану шутом в волшебном балагане, И никогда меня вы не найдёте: Ведь от колёс волшебных нет следа. Но караван всё шел через пустыню, Но караван шагал через пустыню, Шёл караван и шёл через пустыню, Шёл потому, что горе – не беда. 1961 Цыганка Развесёлые цыгане по Молдавии гуляли И в одном селе богатом ворона коня украли. А ещё они украли молодую молдаванку: Посадили на полянку, воспитали как цыганку. Навсегда она пропала Под тенью загара! У неё в руках гитара, Гитара, Гитара! Позабыла всё, что было, И не видит в том потери. (Ах, вернись, Вернись, Вернись! Ну, оглянись, по крайней мере!) Мыла в речке босы ноги, в пыльный бубен била звонко И однажды из берлоги утащила медвежонка, Посадила на поляну, воспитала как цыгана; Научила бить баклушки, красть игрушки из кармана. С той поры про маму, папу Забыл медвежонок: Прижимает к сердцу лапу И просит деньжонок! Держит шляпу вниз тульёю… Так живут одной семьёю, Как хорошие соседи, Люди, кони и медведи. По дороге позабыли: кто украл, а кто украден. И одна попона пыли на коне и конокраде. Никому из них не страшен никакой недуг, ни хворость… По ночам поют и пляшут, на костры бросая хворост. А беглянка добрым людям Прохожим Ворожит: Всё, что было, всё, что будет, Расскажет, Как может… Что же с ней, беглянкой, было? Что же с ней, цыганкой, будет? Всё, что было, – позабыла. Всё, что будет, – позабудет. 1961 Старинный бродяга
В мороз и зной в юдоли земной Вижу я ночью свет без огня. Свой дом и очаг у каждого есть, Но нет его у меня. У птицы есть, у ящериц есть, Есть у крота, у всех, кто живёт, И только меня на празднество дня Никто не ждёт, не зовёт. Проскачет всадник, следом другой, Но я ничего у них не прошу, Я только спою: «Дорога – мой дом», – И дальше в путь ухожу… Люблю я солнца первый восход, Люблю я погоду, если тиха, Гнездо жаворо́нка в жёлтых полях, Костёр, костёр пастуха. Люблю я даль с гуртами овец И над очагами тающий дым, Боярышника багряный венец И месяц ранний над ним. В мороз и зной в юдоли земной Вижу я ночью свет без огня… Очаг свой родной у каждого есть, Но нет его у меня. ≈1965 «…Нам хочется чудес…» …Нам хочется чудес Великих! Но откуда Мы взяли, что не чудо Хотя бы этот лес? Хотя бы этот брег С бегущими тенями? Хотя бы – человек? А именно – мы сами. Колодец наш бездонный Пополнен – чуть иссяк… Мечте – и объяснённой – Остаться в чудесах. И после пояснений, Кто и откуда он – Всё той же тайной Гений Пребудет окружён. 1959 |
