Я раздражаюсь и заваливаюсь на свою задницу, отказываясь плакать. Я нуждаюсь в тех слезах, которые есть в моём теле сейчас.

Я обследую дальше, пока не нахожу унитаз. При этом мой желудок скручивает, я погружаю мои руки в чашу.

Сухо.

В ванной больше ничего нет. Нет ни душа, ни ванны. У меня нет никакой воды.

Я ползу назад к своему матрасу и сворачиваюсь на тонком одеяле, которое пахнет плесенью и рвотой, сдерживая себя от слез.

Мои мысли возвращаются к Адаму. Он видел меня, прежде чем меня схватили? Пробовал ли он освободить меня? Помог ли он им забрать меня? Я не могу найти смысл в чём-либо.

Гаррет. Он будет в ярости. Жестокой, беспощадной ярости, чтобы вернуть меня. И у него будут скованы руки до понедельника, и это сведет его с ума. Это безумие заставит его захотеть прийти за мной без денег.

Джордан. Если он пьян, то недостаточно протрезвеет, чтобы искать меня. А когда он будет способен на это, он будет винить себя за то, что неспособен был сделать это скорее. Вина уничтожит его.

Моему отцу придётся отправить отряд наемников за мной, как только он всё выяснит. Он возьмет оружие в свои руки, и война будет в его глазах. Я знаю, он ни перед чем не остановится, чтобы обеспечить мне безопасность.

Всем людям, которых я люблю, больно прямо сейчас, и я ничего не могу сделать, чтобы помочь им или себе. Я должна выжить. Я должна быть умной. Я должна держать свои эмоции под контролем. Я должна быть сильной ради своего ребенка. Это моё первое испытание в материнстве, и я отказываюсь его провалить.

Я пытаюсь уснуть. Мне необходимо, чтобы наркотики вышли из моего организма, так чтобы я смогла восстановить свою силу. Я хочу найти утешение в тишине этого места, но не могу. Оно жутко тихое, агрессивное и мрачное.

— Помоги мне, Мама. Пожалуйста, — шепчу я, пока закрываю свои глаза, и жду рук ангела, чтобы прикоснулись ко мне.

***

Я просыпаюсь с криком от того, что меня стаскивают с матраса за волосы. Мои руки взлетают к корням, пробуя остановить обжигающую боль, пока меня вытаскивают за дверь. Я пинаюсь и царапаюсь, как только могу, от отчаянья, чтобы убраться подальше от мужчины, вытаскивающего меня в другую комнату.

Он отбрасывает меня вперед, и моё лицо врезается в бетон. Струйка крови бежит по моей щеке, когда я поднимаюсь на руки и колени.

— Гаррет, видимо, не так сильно беспокоится о тебе, как я говорила, — рычит Анжелика, отдергивая мою голову назад за волосы. — Ты собираешься убедить его.

Она пихает свой телефон к моему лицу, не позволяя своей хватке ослабнуть на мне. Лицо хмурящегося Гаррета высвечивается на экране, и, наконец, мои слёзы начинают течь.

— Эмили, — болезненно шепчет он.

— Гаррет, — рыдаю я, приближаясь к его лицу.

— Разве это не трогательное воссоединение? — саркастически говорит Анжелика, — Гаррет, я хочу, чтобы ты увидел её ещё один раз, перед тем как я позволю Свитчу разобраться с ней по-своему. Если она не стоит десять миллионов для тебя, я также могу получить кое-что от её использования.

— Анжелика, — рычит Гаррет, сочась ядом. — Что угодно, что произойдет с Эмили, произойдет также с тобой, твоими сестрами и твоей матерью.

— Обещания, обещания, — саркастически комментирует она, но я слышу небольшое опасение в ее голосе.

— Свитч! — ревет Гаррет, и мужчина, который притащил меня сюда, становится за мной.

Я не могу его увидеть отсюда, где меня удерживает Анжелика, но его лицо отображается в углу телефона. Он выглядит как смерть. Нет ничего в его серых глазах, никакой жизни. Его белокурые волосы неопрятные и сальные.

— Притронешься к моей женщине, и я приду за тобой. Я знаю, что у тебя нет семьи и тебе на это плевать, но твоя собака имеет значение, насколько я помню. Эта дворняга с тобой? Её голова будет прибита к моей гребаной стене с твоими яйцами во рту, — рычит Гаррет.

— Пошел на хер, Шарп, — бормочет Свитч, прежде чем щелкает, открывая нож около моего лица. — Я выпотрошу твою суку просто ради забавы, и я сделаю так, что она прочувствует каждое движение моего лезвия.

Он пробегает холодной сталью по моей щеке, пока говорит. Глаза Гаррета становятся полностью черными — они наполнены гневом.

— Я знаю, что у тебя есть наличка под рукой, Гаррет. Прекрати прикрываться банками. У тебя есть час привезти десять миллионов в «Дамочки». Если ты этого не сделаешь — Свитч получит её. Мне насрать, какой силой ты якобы обладаешь. Ты — ничто теперь. Достань, мои гребаные деньги! — вопит Анжелика, прежде чем завершает звонок.

Свитч отрывает меня от Анжелики и тащит назад в комнату, прежде чем швыряет на пол. На этот раз я удерживаю себя, но жду, пока он закроет дверь до того, как начать двигаться. Как только я оказываюсь на матрасе, я использую одеяло, чтобы прижать глубокую рану на моем лбу.

Как Гаррет собирается достать десять миллионов долларов за час? Нет никакой возможности. Я должна выбраться отсюда. Куда-нибудь с телефоном, это всё, что мне нужно. «Дамочки» — это стрип-клуб в Канзас-Сити. Мы должны быть недалеко, если именно там хочет Анжелика, чтобы бросили деньги. Я знаю дороги вокруг города достаточно хорошо, чтобы сориентироваться, как только окажусь на улице.

У меня здесь нет никакого оружия. Нет ничего, чтобы я смогла оторвать со стен, чтобы использовать против Свитча и Анжелики. И если в этом здании есть другие люди, я должна буду отбиваться от них, чтобы сбежать. Я уверена, что я в здании какого-то типа, поскольку комната, в которой я только что была — бойлерная. Время импровизировать.

Я ползу к ванной и проверяю, как прикреплена ручка. Если я смогу вырвать её, то смогу сделать заостренное оружие. Она слегка болтается, и я начинаю виснуть на ней всем телом. Это тот момент, когда Вы нуждаетесь в шпильке. Опять же это не кино, так что на мне нет ничего, чтобы я могла использовать.

Я устала. У меня всё болит. Я голодна. Я под действием гормонов. Я испугана. Но больше всего я безумна. Я пробую использовать это, чтобы получить эту тупую ручку. Я немного видела, когда Свитч вытащил меня отсюда, но видела металлическую лестницу справа. Именно туда я и направлюсь.

После того, как прошла, кажется, целая жизнь, дверь рассыпается на щепки. Трещина издает достаточно громкий звук, чтобы я замерла, ожидая, что дверь распахнется. Но ничего не происходит. Я дергаю ещё некоторое время и возвращаюсь с округлой ручкой, которая помещается в моей ладони с продолжительной зазубренной частью выступающего металла, с другой стороны. Это практически как нож для колки льда. Это оружие.

Единственное, что я могу использовать в этой комнате, — это сама дверь. Мой план состоит в том, чтобы ударить ею того, кто бы ни зашел в эту дверь. Я перекрещиваю свои пальцы на ней, чтобы я смогла дать кому-то хороший сильный удар по голове и устроить свой побег.

Я опираюсь на стену и жду с моей дверной ручкой в переднем кармане, а мои плечи отведены назад — готовы к удару. Мой папа заставил меня изучать самооборону, но я сомневаюсь, что это поможет мне против Свитча. Я собираюсь попробовать все самое лучшее. Я задолжала моему будущему ребенку и себе эту борьбу.

Я отказываюсь сдаваться и позволять этим людям забрать мою жизнь, когда я только начала жить.

Я выбираю жизнь.

Когда дверь открывается, я задерживаю своё дыхание. Свитч смотрит вокруг двери, и я клянусь, что слышу, как моя мама шепчет:

— Сейчас.

— Бл*дь! — ревет он, держась за свой нос.

Он слегка спотыкается, так что я снова бью его. Так что он снова горбится, я хлопаю краем тяжелой металлической двери по его макушке. Он падает на колени, пока безуспешно тянет свою руку за пояс.

— Беги, — я снова слышу голос моей матери.

Я перепрыгиваю Свитча, в то время как он пытается схватить меня за ноги. Я спотыкаюсь немного, прежде чем ставлю свою правую ногу, и бегу к лестнице. Я радуюсь, что никого больше не вижу, пока передвигаюсь. Но для того, чтобы перестраховаться, я возьму с собой своё импровизированное оружие, и оно у меня наготове, пока я поднимаюсь по металлической лестнице.