– Неужели без стандартной компанейщины?

– Когда как. Зато если потом выясняется втирание очков, такие хитрецы плохо кончали. Один застрелился, второго посадили лет на десять. Дмитрий, – протягивая руку, представился.

– Билл, – называюсь ответно и старательно жму ладонь.

– Выпьем за знакомство? – махая рукой ползущей по соседству стюардессе с навсегда приклеенной к красивому личику улыбкой, предложил.

Чисто по медвежьи он не спрашивая разрешения уволок половину остатков алкоголя с тележки под возмущенный писк и принялся сноровисто откупоривать очередную бутылочку. В самолетах они изумительно мелкие на один глоток. Жадничают. Здесь я его прекрасно понимаю. Зачем утруждать девушку многократными походами. Да и себя заодно ожиданием.

– Всегда готов!

– Сердце мне вещует не из наших ты, – выпив, провозгласил он.

– В смысле не из русских? Не-а, мои предки лет триста, а может и четыреста топчут американскую землю. Если считать с присутствующими среди них гуронами, вообще фиг знает сколько. Ваших вроде в роду не имелось. Но поляки присутствовали и я за них серьезно обижен.

– В качестве извинения, водочки?

– Маловато будет, – глядя на рюмку, вздыхаю.

– Вторично нальем, – успокаивает он меня.

– Так ты Дима, Митя или Дмитрий Иванович? – закусив очередную рюмку половиной сандвича, спрашиваю.

– Иванович – это стереотип. Мы не все Иваны.

– А как?

– Петрович.

– Будто лучше.

– Нормально. И вообще зови Дима. А у тебя какое второе имя?

– А у меня его нет, – злорадно сообщаю. – Вот так! Кстати, а чем ты занимаешься, когда не летаешь на самолетах?

– У меня своя небольшая фирма, специализирующаяся на применении лазеров в промышленности. Можно выжечь маркировку на детали, а можно вживлять карбид вольфрама в легированные стали.

– Чего?

– При добыче нефти используют специальные клапана для перекрывания потока, – тоном излагающего не в первый раз принялся объяснять. – Они должны закрывать без малейших зазоров. Давление такое, что просто разорвет при утечке. Поверхности идеально ровные и без изъянов. Буквально зеркальная поверхность. Я не преувеличиваю. Отраженный от поверхности луч света разбивается неровностями на разные цвета.

– Это я в школе проходил, – обрадовано сообщаю.

– Значит не сложно. Измеряя отклонение ширины красного цвета, судят о ровности поверхности. Чтобы добиться такой зеркальной ровности, поверхность легированной покрывают карбидом вольфрама. Он плавится при очень высокой температуре, поэтому процесс наварки или наложения его на сталь – крайне дорогой и трудоемкий. Процесс нанесения карбида – ручной наваркой стоит дорого и дает массу отходов и брака. Я изобрел автомат для производства таких клапанов. Практически без сбоя и много дешевле. Вот летал заключать контракты.

– Стал миллионером? – одобрительно спрашиваю. Такое завернуть не каждому дано.

– Вообще то я не первый год он самый, – невозмутимо признался. – Но не Ротшильд с Рокфеллером. Так, слегка. Самую малость. Теперь в два раза больше. Или в три, – подумав, сказал, – как дела пойдут. Покупать станут, куда они денутся, – в голосе присутствовала непоколебимая уверенность. – А вот почему ты так хорошо говоришь по-русски?

– Знаешь, как правильно русский изучать? По ассоциации: Yellow Blue Bus – «я люблю Вас», Pale Man – «Пельмень», Blue Water – «Блевота».

– Гонишь. Это туристы так зубрят. А ты без ошибок трещишь. Акцент заметный, но не ошибаешься в словах и выражениях.

– Так я это… негр преклонных годов и без унылия и лени…

– Унынья, – поправил меня, – я б тоже хинди учил лишь за то, что им разговаривал Ганди. Но не выучил. Случаем не разведчик?

– Не-а, – я полез в карман и извлек фотоаппарат. Подвигал пальцем снимки. Показал фотографию своего отдела.

– Полицейский, – тоном получившего подарок, произнес Дима. – Да еще в такой компании. То-то я понять не мог…

– Чего?

– Ты на меня не отреагировал.

– Великое дело – оборотень.

– Не скажи, люди сами не замечают, а есть, – он покрутил в воздухе рукой, не находя слов.

– Боязливость?

– Да!

– Ну когда ночью в темном переулке навстречу идет здоровый шкаф абсолютно человеческого вида с вот такими ручищами и отсутствием мозгов, написанным прямо на лбу огромными буквами, так и его испугаются. Размер очень влияет на суждение. И темная улица тоже.

– Это другое – уверено говорит Дима.

Знаю я и без его объяснений. Шкалу социальной дистанции Богардуса[1] пока никто не опроверг. Ответь честно на вопросы и сразу поймешь степень толерантности. А явные оборотни частенько пугают самых разных людей. На уровне инстинкта. Хуже всего они это чувствуют и добродушия такое отношение не добавляет. Назло покажут грубость, раз ожидаешь.

– Тебя мне Бог послал! – провозгласил он торжественно.

– Но-но, попрошу без преувеличений. Мое начальство не столь всемогуще.

– Нет, правда. Понимаешь, я кроме обычной работы еще и писательством балуюсь. Фантастику пишу. Для отдыха. Но три книги издали. Правда-правда.

Похоже это его волновало гораздо больше парочки честно заработанных миллионов. Люди они странные.

– Кто ее читает, фантастику, странные люди. Апокалипсис уже давно состоялся и мы в нем живем, считая окружающее нормальным! Вон, – и я показал на экран телевизора, где в очередной раз показывали всем известную пресс-конференцию в рамках канала «История». Вот уж нашли чем развлекать!

Представитель посольства СССР.

– Прежде чем задавать вопрос, представьтесь. Имя, газета и страна. Время у нас ограничено, постарайтесь говорить по делу.

Луижи Валдици. Corriere della Sera. Италия.

– За что вы получили Нобелевскую премию? Только умоляю, без сильно научных выражений. Попроще. Каждый читатель должен достаточно легко о разобраться о чем идет речь. Потому что я лично не понял что у вас написано даже в заголовке работы.

Смех в зале.

Олег Плетнев. В дальнейшем. О. П.

– Я работаю в лаборатории микробиологии латентных инфекций Института эпидемиологии и микробиологии в Ленинграде. Нашим коллективом обнаружены причины превращения человека обычного в так называемого человека хищного – Homo carnivorus. Хотя я лично считаю это название совершенно неуместным.

Реплика из зала.

– Мы называем их фэйри.

О.П.

– Мы с некоторых пор тоже. Американизмы въедливое дело.

Смех в зале.

О.П.

– Реально это все тот же человек разумный. Принципиально ничем не отличается.

Роберт Джуэл. The Guardian. Великобритания.

– Вы говорите о других расах?

О.П.

– Давайте я прочитаю маленькую лекцию, а перебивать меня станете уже потом. Хорошо?

Пауза.

– Признаю вашу правоту и сажусь.

О.П.

– Итак. На земле существует всего один род людской. И не важно верите вы в науку или Библию. Бог «от одной крови… произвел весь род человеческий»[2]

Реплика из зала.

– Коммунистам можно цитировать Библию?

О.П.

– Если вы лично не сообщите в КГБ об этом, никто не узнает.

Смех в зале.

О.П.

– Тот кто раскрывал священное писание, а также просто поглядывающие по сторонам могли случайно заметить – представители любых народов могут прекрасно скрещиваться…

Опять смех.

О.П.

– …и давать плодовитое потомство. То есть к какой бы расе человек не принадлежал, он все равно относится к единой общности – людям. Наука говорит о минимальных различиях между расами. Потому что как должно быть многим известно лошадь с ослом могут произвести мула на свет, а вот у него потомства не случится. Мул стерилен, хотя во всех остальных отношениях абсолютно нормальное животное.

Пауза.

О.П.

– Когда происходило формирование рас и во всём мире тысячи популяций были заперты в изолированных генофондах, установились наблюдаемые сегодня внешние различия. Парадокс в том, что, хотя все группы людей кажутся внешне разными, за этими различиями скрывается внутреннее фундаментальное сходство. И причина этому кроется в нашей ДНК. Можете за это сказать большое спасибо вашим родителям. В момент слияния сперматозоида и яйцеклетки в зиготу, в ней уже заложена вся информация о будущем устройстве человека. Мужчина или женщина, брюнет или блондинка…