- Но ведь она сейчас будет поить меня молоко-ом!
- Еще бабушка надвое гадала, кого и чем будет поить эта сумасбродная пьянчужка.
- Но ведь она вроде трезвая.
- Трезвая... была. А сейчас, возможно, уж навеселе. У нее не заржавеет... И молочишка для тебя организует, и себя не обидит... Чует мое сердце, стопарь за стопарем опрокидывает.
А африканское сердце - вещун! У нас - темнокожих-то - сердца-а здо-орово(!) интуитивно развиты. Вот послушай, как колотится, - на этих словах моя рука была нежно взята за кисть и вдавлена растопыренной ладонью в податливую грудь на солидную глубину.
- Фу-у-у-у-у, - с душевным трепетом испустил я обескислороденный легкими воздух.
- Слы-ы-ышишь мое сердце? - бархатноголосо прогудела Мороженка, - Чу-у-увствуешь?
- Чу-у-увствую-ю! - ощутив волшебнейшую успокоительно размеренную ритмику кровогонных толчков, взволнованно подтвердил я.
- И ка-ак? - отнимая мою руку от своей груди, поинтересовалась Мороженка.
- Мне становится ле-егче, - признался ваш, читатель, покорный слуга.
- Африка-анская энерге-етика! - не без горделивости пояснила ласкающая меня взглядом устало улыбающаяся на фоне сиреневого натяжного потолка шоколадная женщина, - Мы в подавляющем большинстве потенциально выносливы и самозабвенно темпераментны (многопоколенная наследственность от закаленных на плантациях предков-рабов). Мы и вспыльчивы, и трусливы, способны на самопожертвование за идею и без оной... С нашими взрывными натурами выше риски загреметь за решетку... Мы работящи, веселы, но и зачастую ленивы и самоедно депрессивны... Начинаешь улавливать наш негритянский менталитет?
- Да, - смежив веки и одновременно с тем чуть кивнув, я подал знак подтверждения своего понимания.
- Продолжать?
- Да, - вымолвил я.
- Ну слушай. Мы способны одаривать окружающих счастьем, но и можем злодейски его отнимать. Нас ненавидят, боятся и любят. Наши дети настырны и хватки, спортивны и склонны к противоправным деяниям...
Как теперь(?), Митрофан... Еще-е шире твое познание о негроидной расе?
- Да, - не рыща в поисках словесной вариативности, я ограничился тем же односложием, кое намедни в знак согласия уже произнес не единожды.
- И что ты понял не в частностях - в целом?! - лукаво ухмыльнулась моя собеседница.
- Не знаю. Я думаю.., - погрузился в мыслительность я.
- Не морочь свою голову, парень. Я тебя разыграла, - пристально и чуть виновато вглядываясь в мое лицо, ошарашила Мороженка.
- Ка-ак?! - продемонстрировав убежавшими от выпученных глаз бровями и оральным овалом крайнюю степень недоумения, я изобразил стопроцентного паралитика.
- Обыкновенно.
- Но я ведь поверил...
- Чего ты хотел, то и заполучил. А если бы нет, то и... нет. То и впустую бы трепотня болтливой негритоски... Ты подстроился под меня, желая наладить теплые взаимоотношения. В твоем аховом положении это стремление вполне резонно. И для достижения цели было полезно не ерепениться, проникнувшись лояльностью ко мне, даже симпатией и готовностью всецело воспринимать мое мировоззрение аки свое. Не скрою, твоя солидарность со мной размягчила мой стервозный норов. Поздравляю, парень! Ты попал в очко!
- В к-како-о-ое очко? - спросил я.
- В какое-какое.., - забурчала Мороженка, - Неужели так уж разнообразна в этом мире понятийность "очка"(?), что с ходу и не сообразишь...
Ты попал в десятку(!)... на мишени, являющейся бонусом к твоему благополучному выходу из теперешней нешуточно щекотливой ситуации... Еще несколько настолько же снайперских выстрелов в это самое очко, и возможно... ты, как говорится, в шоколаде(!) иль... рукою подать до него.
"Ты-то уж точно в нем от макушки до пят!" - имея ввиду кофейность мороженкиной кожи, не без удовольствия созорничал я мыслительным всплеском.
- Чему усмехаешься? - поинтересовалась Мороженка.
- Да та-ак.., - прыснул я, - Впервые сталкиваюсь с тем, чтобы "я-яблочко"(!) называли "очком"... Феномена-ально!
- Опростоволосилась я?! - развеселилась собеседница, - Ха-а-а. Верно, маразм у порога... А знаешь?..
- Н-не знаю, - ляпнул мой алкоголем бодримый язык.
- Ха-а-а! Гляжу, ты уже на поправку идешь! - отрадноголосо сказала Мороженка, - Только что захотелось порассуждать по поводу наших - негритянских - кожных оттенков... Позволишь?
- Валяй.
- Поскучай малость в одиночестве, но-о... не шали-и-и! А я пока отлучусь на минуточку-другую. Лады?
- Заме-етано, - провожая взглядом удаляющуюся Мороженку, заверил я...
Итак, предоставилась возможность поанализировать мое заковыристое положение и пообозревать обстановку (как я понял) подкинутой мне у мусорных баков в качестве заманухи кассиной спальни...
Логически тужиться мозгом я еще не созрел, посему ограничился беглым осмотром... Надо признаться, ничегошеньки изысканного - так себе интерьерчик: красного дерева среднеразмерный плательный шкаф, плотнотканевые шторы цвета крови с молоком, розовые в багряный цветочек обои, сиреневый натяжной потолок, на вишневого колера прикроватной тумбочке питающийся из вазы в виде спелой ягодины-малины букет алых гвоздик, клюквенных тонов оклад овального настенного зеркала, пурпурные потолочные плинтусы... И убранство приютившей меня кровати языку не повернуться постельным бельем(!)-то назвать - кумач... На фоне преобладающих кровавых оттенков словно бельма на глазу три (два настенных и потолочный) матового стекла полусферных плафона и картина (метр на полтора).
На нем-то (мелкомазково сотворенном полотне) я, встрепенувшись душевно, вольно-невольно задержал свой завороженный взгляд. Сюжет буквально ошарашил примитивизмом злодейски антигуманной конструкции(!): на фоне багровых закатных небес, перечеркиваемых пушистым следом реактивного лайнера; и простирающихся до горизонта буйных зарослей картофельной ботвы на многосотенной (а может многотысячной) груде обнаженных обезглавленных трупов толстотелых мужчин с викториански завертикаленным в зенит длиннющим окровавленным мечом в руке стояла Она(!) - младая, простоволосая, лицом дерзновенная, экономно облаченная лишь в элинскую тунику! Она - Кассиопея!!!.. Даже и на беглый взгляд я не мог ошибиться!
- Нравится? - неожиданно прозвучавший голос заглянувшей в спальню Мороженки пробрал до мозга костей! Из чего при тогдашнем крайностном смятении духа я мог соорудить более-менее вразумительный ответ?.. И до сей поры ума не приложу...
- У-у-у-у-у! - выдал я то ли знак изумления, то ли озвучку прорыва наружу доселе многоатмосферно спертого в душе животного ужаса.
- А мне не очень, - приняв мой глас протяжный, по-видимому, за признак ценительского экстаза, нелестно отозвалась лицом подкосметизированная и переоблаченная в длинноворсового бархата кумачовый халат.
"А она ничего-о-о! - невольно подумалось о темнокожке, - Обая-яшка..."
- А ты ничего-о! - будто прочитав только что посетившую меня мысль, улыбнулась грациозно подперевшая багровый косяк Мороженка, - Уже бодрячком. На ножонки вставать не пробовал?
- Даже и не помышлял.
- Ну и ладушки. Борщ доварю и приду. Тогда и вместе встанем... А пока от нехрен делать фотку поразглядывай.
- Какую фотку?
- Ну какую-какую... На какую сейчас пялишься! - я уловил в ее интонационности некие ревностные нотки.
- Но ведь это ж не сни-имок(!), а работа кисти художника. Я что, масляные мазки не способен узреть?!
- У меня в поликлинике гинеколог тоже мазки брал. Брал и брал, бра-а-ал(!) и брал... И что теперь, моя кис-киска - произведение искусства кисти великого художника Михаила Сухоносика?!
- Не знаю такого художника, - глубокомысленно наморщив лоб, озадачился я.
- И не узнаешь. Сухоносик - фамилия гинеколога тринадцатой городской. Неважнецкое число. Не находишь?
- Нахожу, - ответил я, посчитав, что было бы тактичней хоть в чем-то не перечить.
- А это фото - работа папарац-цира Сеньки Бомондочука. Склизкий, скажу тебе, типчик. И вся рожа прыщами обсыпана...
