Зала "Фляги" еще хранила утреннюю прохладу, предрассветный сумрак. Сельские парни вставали поздно в межсезонье, поэтому пара человек висевших на стойке вероятнее всего оставались здесь еще с предыдущего вечера. В одном углу заведения у окна за личным столом располагался, как обычно, господин Закон с высоким стаканом "Бульдозера". По диагонали, в противоположном углу, у выключенного музыкального агрегата раскладывала пасьянс официантка Джи Пи Симпсон.

Пит кивнул судье, улыбнулся и кивнул девушке, направился прямо к стойке. Бармен, увидев вошедшего, выставил на стойку маленькую стопку и налил 25 грамм синегорловки, большего Пит себе в последнее время не позволял.

- Как поживаете? - вежливо поинтересовался Пит. - Мой дорогой хозяин, похоже, сегодня я заберу свой выигрыш и более вас не потревожу.

Бармен убито вздохнул, убрал синегорловку и поставил перед Питом высокий стакан воды со льдом.

- Отчаливаете?!

- Похоже на то.

- Много ли закажите провизии?

- "Мастер Дюзи" ждет у задней двери.

Бармен умоляюще сложил ладони, затем достал из нагрудного кармана таблетки, проглотил пару. Спросил с надеждой:

- Не заинтересует ли вас партия яичного порошка?

- Вряд ли. Мне нужны рулиные куреты, большие коробки.

Бармен вновь умоляюще сложил ладони, добыл из-под стойки налитую рюмку синегорловки, проглотил.

Пит прервал паузу и продолжил:

- Так вот, я толкую о рулиных куретах...

В этот момент за окном бара, что выходило на городскую площадь, раздался визг тормозов. Видимо на площадь влетели на большой скорости сразу несколько машин. И это, судя по звуку, были не легковые машины, а крепкие грузовички с форсированными сердцами. Раздался рев нескольких клаксонов, созывавших народ на площадь. Посетители бара, хозяин, господин Закон, Пит, официантка Джи Пи Симпсон, пара других официанток спустившихся из верхних комнат, все приблизились к окну, стараясь понять, чем вызван этот не по вальдоски бешеный переполох.

Между тем посреди площади стояли, словно широко расставленные пальцы одной руки, пять грузовичков. Обычных для Вальдоса глайдеров-грузовичков с широкими сачками. В период Большой Дойки в такие сачки спрыгивают дояры со спин шерстистых икурукаякам. Над центральным грузовичком возвышался Гримбл во весь рост.

Вокруг суетились прихлебатели, часть из которых почему-то вдруг стала обегать по очереди дома, выходившие к площади. Один из нукеров влетел и во "Флягу". Это был совсем молодой паренек. Он был весь в пыли и совсем не владел собой. Видимо с ним произошло нечто такое, чего он и предположить не мог. Ввалившись в помещение, он несколько мгновений тупо моргал на столпившихся у окна, а потом заорал во всё горло:

- Эй! Идите, гляньте! Мы её поймали! Честно, идите, гляньте, а я других позову! Это же полный п...

В конце он прибавил совсем непечатное слово, заставившее поморщится не только женщин, но и судью.

- Ну что же, пойдем, посмотрим, что на этот раз натворил мистер Гримбл. - Молвил судья, и они дружно вышли на площадь.

Тем временем на площади собралось изрядное количество публики. Внимание всех приковывал к себе один из сачков на грузовичке Гримбла, точнее его содержимое. Там лежал довольно большой тюк грязной ткани, причем ткани не простой, украшенной вышивкой и золотыми нитями. Без сомнений это была очень дорогая ткань, хотя её и безжалостно извозили всю в грязи и пыли.

Гримбл сиял словно один из тех убийц животных, которые называли себя спортсменами-охотниками и так любили фотографироваться на фоне только что убитых ради забавы антилоп.

- А ну-ка! - распоряжался он, размахивая зажатым в руке кнутом. - Ну-ка, сделайте круг, да отойдите немного, а то, не дай бог, схлопочите под горячую руку!

Нукеры, как могли, выполняли его приказы, расталкивая и строя народ, потом встали, тоже образовав нечто похожее на окружность, будто опасались, что тюк ткани вдруг вскочит на ноги и попытается сбежать.

- Так! - рявкнул Гримбл, оглядывая подручных. - Внимательно все!

Потом он повернул что-то в рукояти кнута, откинул его, приняв боевую стойку. Кивнул. Пара подручных осторожно приблизилась к сачку и быстро вывалила тюк на землю. И тут же они отскочили в сторону.

Народ, оживленно судачивший, чего еще мог поймать свирепый объездчик, увидев с какой опаской нукеры Гримбла обращаются с тюком, народ попятился назад. Многие дояры потащили из кобур оружие.

Тем временем Гримбл напряженно следил за тюком, переминаясь с ноги на ногу.

- А ну! - он сделал жест.

Один из прихлебателей подскочил к тюку и со всей силы пнул кованым сапогом, тут же отскочив в сторону.

Тюк зашевелился.

- Так. - Напряженно размышлял Пит. - Для Вина, сверток слишком мал. Что же это может быть?!

Тут толпа ахнула: из перекрученных складок ткани очень медленно высунулась тонкая, явно женская рука. Опершись на руку кто-то замотанный в ткань сел.

Пит вглядывался в ладонь. Самым необычным в ней были пальцы, коротковатые для человеческой женщины. Да и заканчивались они не ногтями, а острыми, алыми, наполовину втянутыми в плоть пальцев крючками когтей.

Из тюка осторожно высунулась вторая рука, откинула перекрученную материю. На людей не мигая взглянули большие золотисто зеленые глаза с расширившимися до овалов вертикальными зрачками.

Толпа отпрянула, еще раз ахнув.

- Это же креати! Живая креати! - изумился Пит, а потом добавил. - Ох, не люблю я иномирян! Тем более негуманоидов. От них всегда одни неприятности. Впрочем, от гуманоидов неприятностей не меньше.

Креати, разумеется были гуманоидами, но вот с точки зрения теории эволюции с ними было что-то неладно.

Великий учитель Таманои сказал однажды и, как утверждают некоторые, именно по поводу креати: "Ошибка - считать, что создав человека Бог угомонился, унялся и ушел на покой. Судя по некоторым другим разумным, на человеке он только приобрел навык и вошел во вкус!"

Тем временем креати, потупившись, медленно выпутывалась из тюка, в котором её привезли. Над ней, стоя на грузовичке, прочно упершись ногами в борт, нависал Гримбл. Облизывая губы, он яростно шептал:

- Ну! Ну, дорогуша, только попробуй! Только попробуй сбежать! Устрой мне праздник!

Когда креати попыталась подняться на ноги, в воздухе просвистел кнут, резкий хлопок, и она рухнула в пыль. Тело её содрогалось от судороги. Гримбл откинул кнут для удара. Зеваки попятились, женщины тонко завизжали, будто это их только что стеганули жестоким орудием. Раздался новый свист, снова удар. И вновь креати корчилась возле колес грузовичка.

- Смотри-ка! - толкнули Пита локтем. Он оглянулся, толкался какой-то дояр, из захудалых. Он указал Питу на Гримбла и дурацки осклабился. - У нашего-то в кнуте шокер заделан. Вишь, как её корежит!

- Ну и третий разок! - уже громко, так, чтобы всем было слышно, объявил Гримбл. - До ровного!

Тело креати дернулось от судороги и замерло.

- Она еще жива. - сквозь зубы сказал Пит. - Почему судья молчит? Надо это прекратить.

Тем временем Гримбл подал знак прихлебателям. Четверо держали креати на мушке, двое подняли ее и поставили на ноги, точнее попытались поставить. После избиения она медленно приходила в себя. Человеческая женщина после трех ударов кнута с шокером по крайней мере лишилась чувств на несколько часов. Креати - нет. Её качало, она не могла поднять голову, но было видно, что ясность сознания её не покинула. Нукерам пришлось держать её под локти, когда Гримбл, спрыгнув с грузовичка, подошел и поднял ей голову рукоятью кнута.

- Ну что, тебе понравилась наше гостеприимство? - проворчал Гримбл.

Головка креати неловко качнулась в сторону и упала на грудь. Гримбл нетерпеливо и грубо схватил её за подбородок и вновь поднял.

- Теперь ты будешь лапочкой?! Помни, тебя ждет большой вечер и длинная, поверь, очень длинная ночь. Я бы даже сказал, незабываемая ночь, которую ты будешь вспоминать всю оставшуюся жизнь. Что скажешь, миленькая?!