- Хошь! - со смехом выдохнул Дмитрий.
- Пробуй! Духовит - страсть! А тебе, отче, другого медку? А?!
- О-о, князь! Ну как тут откажешься, когда хозяин так предлагает!
* * *
- Смотри, отче! Уж не сон ли?! - Дмитрий попридержал коня и провел ладонью по глазам.
- Господи Иисусе! Точь в точь как в Бобровке! - всколыхнулся монах.
На самом гребне окского берега, у опушки, рядышком, как два близнеца, стояли квадратные, высокие, с мансардами и голубятнями, непривычные и нелепые среди русского поля, чешские дома. Ниже по склону берега, саженях в ста от домов слабенько дымила "стукарня". Вот она была совсем не та, что в Бобровке. Сложенная из самана и покрытая какой-то чертовщиной, сильно смахивающей не черепицу (явно негорючей!), кузница была раза в три больше бобровской.
- Размахнулись наши чехи на халяву-то, - монах завертел головой: - А где ж сушильня? Чтой-то не видать...
- Что кузницу к воде близко сделали, это хорошо, грамотно. А вот в половодье не зальет?
- Чай, спрашивали...
- Не зальет, - уверенно вмешался Владимир, - мне показывали старики самая высокая вода во-о-он до тех только камней доходит, а они много ниже.
- Тогда ладно. Поехали.
Остальные дома новой бобровской колонии, уже обыкновенного, русского вида, стояли саженях в двухстах от чехов, дальше по берегу, и не на самом гребне, а глубже в лес, на опушку высовывалось лишь с пяток окраинных.
- Уютно живут, черти! - весело позавидовал Гаврюха. - Куда поедем-то, князь? К чехам, или сразу в село?
- Куда - к чехам! У них, небось, коня-то с мороза некуда поставить, презрительно проворчал Алешка.
- Это, пожалуй, верно, - согласился князь, - давай в село. А то, правда, коней застудим.
Недолгое декабрьское солнышко только что зашло, наваливались сумерки. Нешуточный морозище как капусту резал под копытами коней, и коней этих было жалко, и скорей хотелось спрятать их в тепле. И все пятеро ехавших (все сопровождение было оставлено в Серпухове) больше всего сейчас думали о них, не о себе, и потому взоры направлялись туда, на берег, к настоящему жилью.
У чехов же, как и в Бобровке когда-то, один дом был черен и пуст, а второй горел, чуть ни взрывался всеми огнями первого этажа. И только. Никто не вышел на крыльцо, не взглянул, не поинтересовался: кто? откуда?
"Ну даже если б не татары, а просто ватага разбойничья? Вот раздолбаи!"
- Князь, а как тут у вас насчет разбойников?
Но Владимир не успел ответить, как из-за угла дальнего дома высунулись двое, держа наизготовку арбалеты:
- Эй! А ну стой! Говори, кто такие, иначе стрела в брюхе, и мы не виноваты! Отвечать!!!
"Ого! Никак сторожат! Ну слава те, Господи!" - обрадовался Дмитрий.
- Но-но-но! Полегче! Вы что, даже отца Ипатия не узнали? Стыдище! Али вы не волынцы?
- Новогрудцы мы. Воеводы Константина.
- А-а, тогда понятно. А ну подите-ка сюда. Да опустите вы арбалеты, подстрелите еще кого невзначай!
Стражники опустили арбалеты, но из-за угла вышел только один, подошел несмело и неблизко.
- Замерзли?
- Не май месяц...
- А чехи что? Гуляют?
- Дуют свое пиво. Тьфу!
- А Константин случайно не тут?
- Не... Константин дома у себя.
- Ну что ж, давайте-ка: один оставайся, а один проводи нас живенько до Константина.
- Не. Поезжайте сами, тут не заблудишься. Вон дом видите, из трубы дыма нет? Так от него отсчитайте девятый дом, туда, в лес, так это воеводин. Большой дом, красивый, не спутаешь. А нам отлучаться нельзя.
- О-о! Ну молодцы, исправно службу несете. Ладно, мы поехали, а вы чехам не говорите пока. Мы сейчас к ним в гости нагрянем. Вместе с Константином.
* * *
Константин с отроками убирал на ночь скотину. Даже став большим воеводой, он не бросил этого занятия. Нравилось ему. Навоз, правда, уже не вычищал, а вот сенца набить в ясли, овса сыпануть лошадям, а любимцу, Гнедку, корочку присоленую в рот сунуть и гладить, и щекотать за ухом, пока тот, пустив слюни и развесив уши от удовольствия, хрумкает, - этого не пропускал, коль была возможность, никогда.
- Эй, хозяева! Гостей будете привечать, ай нет?
Отроки зашебуршились. Суета, шум.
"Кого Бог принес?" - Константин шагнул из конюшни на двор. Сразу узнал он только монаха. По комплекции, басовитому медвежьему урчанию и веселой суете вокруг, которая сразу же случалась везде, где тот появлялся. Потом заметил вывернутые Алешкины ноздри.
"Видать, Москва привалила. Как там мои дозорные, не осрамились ли? О-о! Да то никак сам Бобер! Как же это он??! Неужто из Нижнего??!"
- Князь! Ты что ль?!
- Я, воевода, я! Встречай скорей, а то загнемся начисто с такого морозу с непривычки. У нас на Волыни, кажись, так не трещит.
- Да, тут покрепче, - Константин подходит, крепко жмет всем руки, хлопает по плечам, - давайте, давайте скорей в избу. О конях не беспокойтесь, обиходим. Поить-то можно сразу? Не сильно гнали?
- Можно, можно.
- Ну пошли, пошли в тепло.
* * *
В избе было не тепло, а жарко. В повалуше вовсю пылала печь, у шестка суетилась с ухватом коренастая молодайка, еще две у стола быстро и споро стучали ножами.
Из горницы вышла боярыня с двумя девочками - подростками (Дмитрий забыл, как ее зовут, смутился), выскочили два мальца, почти одинаковые (близняшки? погодки?). Раскланялись, поздоровались. Боярыня закудахтала:
- Ох, не ждали! Ох, встретить нечем! Марфуша, скорей в погреб, из третьей бочки неси. А ты, Маша, в чулан, тащи пельмени для скорости, весь запас, а то ведь проголодались, иззябли...
Гости прошли в просторную горницу, расселись у стола, на котором мигом появились кувшины, кружки, хлеб, соленая капуста и огромный окорок, целый отхватывай каждый сам, сколько захочешь.
- Примите для сугреву, да закусите, - попотчевал хозяин, - только сильно не налегайте. Вода кипит, пельмени мигом поспеют, тогда уж...
- Пельмени, это что? - поинтересовался Дмитрий.
- А ты в Нижнем еще не познакомился? Это, брат, такая еда, что душа сначала вокруг этого пельменя сворачивается в комок, а потом разворачивается как ковер персидский и требует: еще! еще!
- Истинно, истинно, сыне! - подтвердил, покрывая общий смех, монах.
- Ну, раззадорили! - удивился Дмитрий. - Буду ждать. А ты рассказывай давай, как вы тут устроились.
- Устроились-то неплохо, просто неплохо, грех жаловаться. Сам видишь, как обжились. Сами мы б не вытянули. Серпуховцы крепко подсобили, дай им Бог здоровья. Только вряд ли бы они так расстарались по собственной инициативе. Видать, хозяин их, Владимир Андреич... - и великий дипломат Константин, как будто только сейчас вспомнив, что хозяин этот сидит тут, рядом, покрутил головой и "смутился". Дмитрий, благодарно улыбнувшись Константину, скосил глаз на князя и увидел, как тот зарделся и спрятал глаза.
- ... Перво-наперво, как ты и наказал, чехов конечно устроили. Стукарню эту, три сушильни, дома...
- Три?!! А где ж они? Мы так и не увидели.
- О-о-о! Хитро, в лесу, друг от дружки вдалеке, возле каждой (вокруг) по три аж колодца откопали, летом в бочках по стенам воды запас. Все от пожара!
- Молодцы! Береженого Бог бережет. А чехи, видно, на бобровскую страсть. А, отче?
- Видать... Обожжешься на молоке... Только московская страсть пострашней оказалась.
- А стукарня?
- К стукарне воду из Оки подают. Ворот лошадью крутят, и через него бадьи такие, как корыта, сами черпают, сами выливают. В чан. А из чана по трубам - в бочки. Словом, вода теперь для чехов - самое главное.
- А работает у них кто?
- Ну, четверых они в Москве еще наняли. Пятерых тут нашли. Так что постоянный состав, костяк, уже, считай, есть. Арбалетчики корноуховы по очереди помогают, мои тоже... Но на моих сторожевая служба еще...
- А арбалетчики разве не сторожат?
- Они все в Серпухове живут. Несподручно...
