— А, у мадемуазель появилась компания, — вяло произнес он.

— Месье Колоно, — представила меня Иола.

Когда прозвучало мое имя, лицо Наполеона смягчилось, он поблагодарил меня за неоценимую службу и сделал комплемент относительно наших экстрасенсорных способностей и достоинств моей попутчицы.

— За все благодарите Братство, — сказал я.

Он с нескрываемым интересом посмотрел на меня, но не произнес ни слова в ответ. Затем, повернувшись к Иоле, поинтересовался:

— Мадемуазель позволит мне изредка ехать рядом, когда она не будет занята?

— Спросите об этом Сен-Жермена. Я полностью подчиняюсь ему, — с некоторым колебанием ответила Иола.

Лицо Наполеона вновь заметно омрачилось.

— А что, здесь всем руководит Сен-Жермен?

— Да, — подтвердила Иола, не испытывая ни страха, ни малейшего благоговения перед этим человеком, явно пытавшимся продемонстрировать свое превосходство.

— Ну что ж, посмотрим, — сказал он многозначительно. — А мне казалось, что правлю здесь я. — Командующий резко рванул поводья и поскакал вперед.

— Неужели и этот Наполеон, как его тезка — предшественник, будет ослеплен тщеславием и из эгоистических побуждений неправильно использует предоставленную ему возможность? — высказала свои опасения Иола. — Неужели он думает, что велик сам по себе? Ни один человек не может быть велик сам по себе. Он становится таковым, когда выражает волю большинства. Лишь те, кто это понимает, воистину велики. Сей-час большинство людей жаждет свободы, и если Наполеон правильно воспользуется данными ему преимуществами и станет для большинства тем, чем является голова для тела, только тогда величие ему обеспечено.

— Дорогая, я уверен, что он просто-таки сражен тобою, — сказал я не без некоторого укола ревности. Большие карие глаза Иолы взглянули на меня с укоризной.

— Никогда не позволяй ревности зарождаться в твоем сердце. Пусть оно останется чистым и добрым, иначе в нем не будет места для благодати, — мягко упрекнула она.

Ближе к вечеру офицер вручил нам записку через окно кареты. Иола передала ее мне, и я узнал почерк своей матери. Текст гласил: «Граф де Сен-Жермен, находящийся в настоящий момент в восточных войсках, приказывает тебе через твоего отца, который только что связался со мной, чтобы ты как можно скорее отправлялся в Вену. Ты знаешь свой долг. Не теряй времени. Твоя мать и сестра Нина».

— Вот мы и опять расстаемся, — сказал я Иоле. — Мне велено срочно уезжать. Как бы там ни было, долг превыше всего.

— Ты прав, мой благородный брат, — ответила она с улыбкой, нежно целуя меня. — До свидания.

Выйдя из кареты, я послал эту записку Наполеону, и тот, подъехав и вопросительно посмотрев на меня, спросил:

— Кто этот граф Сен-Жермен?

— Король духовных адептов.

— В таком случае свяжитесь с ним сейчас же и сообщите ему мое мнение, что в это время в будущем году не останется никаких королей.

Мне не составило труда догадаться о скрытом смысле его реплики, но я предпочел не отвечать. Через час мой экипаж уже спешил в юго-восточном направлении. Прибыв в лагерь восточной армии, я незамедлительно явился в отдельную группу секретного совета, где меня встретил Сен-Жермен, как всегда, серьезный, даже строгий. В своих личных апартаментах он вручил мне два письма. В первом говорилось:

«Наполеону Марлеону. Подчиняетесь ли вы все еще тем, кто вас создал таковым, какой вы есть теперь, тем, кого я представляю, или стремитесь возглавить империю, став узурпатором? Не позволяйте ложной гордости и суетному тщеславию ввести вас в заблуждение. Мы сделали вас тем, что вы есть, и мы же можем совершить обратное. Мы выбрали вас как свой инструмент, и только наша сила поддерживает вас. Вы получите такую славу и почет, о которых только может мечтать человек, поэтому вам лучше верой и правдой служить нам. Нас не интересует ни величие, ни земное могущество. Нам важен результат. Мы довольствуемся тем, что работаем скрыто и незаметно для окружающих, лишь бы только желаемая цель была достигнута. И поскольку вы являетесь нашим инструментом, вам следует вести себя в определенных рамках, подчиняясь нашим приказам. Вся территория Европы южнее Балтийского моря и западнее Днепра должна стать единой свободной республикой со столицей в Париже. Все короли и престолы должны пасть ради того, чтобы править стал сам народ. Вас изберут первым президентом, если будете подчиняться нашим приказам. Вы принимаете это условие? Да или нет? Если да, ваша звезда продолжит подниматься. Нет — ее ждет закат. Ipse dixit.[5] Сен-Жермен».

Второе послание предназначалось Альваресу. В нем было всего две строки: «Если Наполеон ответит „нет“, сделайте так, чтобы его разбил удар. Сен-Жермен». Оно было написано на особой бумаге с впечатанным мистическим знаком.

— Доставьте это немедленно, — велел Сен-Жермен. — Альварес будет уже на месте, когда вы приедете. Ему известно содержание сообщения, но оно должно стать для него официальным разрешением. Как только Наполеон даст ответ, передайте его Альваресу.

Я тотчас же отправился обратно во французскую армию, которая теперь наступала на Варшаву, сметая все на своем пути. Король Германии остановился в Польше и, получив подкрепление из 200 тысяч русских солдат, ожидал битвы под Варшавой. Английские союзники под предводительством Нельсона двигались на север, к русской столице. Наполеон же располагал, считая новых рекрутов, 400 тысячами солдат и энтузиазмом, который всегда присущ победителям. Когда я прибыл и вручил ему письмо, он мгновенно изменился в лице, повернулся ко мне и произнес жестким голосом, исключавшим возражения:

— Передайте вашему руководителю мой ответ: нет! — Очевидно, радостные известия с фронтов о победах и новые солдаты, присоединяющиеся к нему по всей Франции и Европе, изрядно питали его раздувающееся тщеславие. — Если я и он («я» Наполеон поставил на первое место) можем быть друзьями и союзниками, прекрасно. Но если мы можем быть таковыми при условии беспрекословного подчинения приказам вашего Сен-Жермена, тогда наши отношения должны быть прерваны. Правлю здесь я.

— Это ваш официальный ответ?

— Да.

— Хорошо, так и передам. — Поклонившись, я уже хотел было выйти, но он окликнул меня и спросил:

— Что вам известно об этом Братстве?

— Все, что я знаю, так это то, что его члены обладают могуществом, стоят выше смерти и знают будущее. Если они примут решение свергнуть вас, никакая сила на земле не спасет от этого.

— А известно ли вам, что в моих руках здесь жизнь двенадцати членов вашего совета?

— Но ведь и ваша жизнь висит на волоске! — ответил я дерзко.

— Они что, угрожают мне? — На лице командующего появилась ироничная ухмылка.

— Не более, чем вы угрожаете им.

— Передай своему начальнику, что я бросаю ему вызов. Я возьму ваш совет в качестве заложников, дабы принудить его к миру, а та, которую ты любишь, станет моей королевой. Ступай!

Не говоря ни слова, я вышел и направился в расположение тайного совета, где и нашел Альвареса. Вручив ему второе послание, я пересказал разговор с Наполеоном. Адепт выслушал все с непроницаемым лицом, велел мне не покидать лагеря, ждать вызова командующего и ушел.

В тот вечер Наполеона разбил паралич, и вскоре меня спешно вызвали к нему. Войдя в комнату, я приказал всем приближенным, суетившимся вокруг впавшего в беспамятство вождя, удалиться и послал за Альваресом. Он приблизился к парализованному и, положив ладони на его сердце и голову, вернул в сознание, затем, сев подле, спокойно посмотрел на него. Когда удивительные глаза адепта встретились с глазами Наполеона, больной устало спросил:

— Что это значит? Ведь это — не паралич. Это вы напустили на меня какие-то злые чары?

— Глупец, — сказал адепт, — разве можно так относиться к силам, определяющим судьбы?

Командующий долго и пристально смотрел на собеседника горящими глазами, но тот спокойно выдержал этот взгляд.