Мы собрали из креста куб и перешли к другому чудесному символу. На мгновение Иола замерла в молчании, а потом заговорила глубоким, торжественным, проникающим в душу голосом:

— Эта скульптура объясняет таинство Христа, значение распятия и мистерию страдания. Черный крест, как я только что сказала, представляет собой низшую природу человека, наше тело, могилу духа и орудие пытки. Прибитый или привязанный к кресту, к плотской форме, Божественный Человек-Христос, Сын Божий. Змей, обвившийся вокруг него, это змей желаний и страстей, алчности, похоти и ненависти; а жив он, покуда кровь течет из этих ран. Как же похож этот символ на жизнь всех людей на Земле! Это — вселенский символ, применимый почти к каждому, ибо многие питают свою алчность и страсти, покоряясь низшей природе и тем распиная Христа в себе. Всякое злое дело, которое мы творим, всякая нечистая мысль, всякое порочное стремление или желание причиняет страдание божественному человеку в нас и питает ужасное чудовище желаний свежей кровью, которая есть ничто иное, как жизнь Христа, истекающая с пронизывающей болью.

Слушая ее, я подумал: «Как прекрасно, как патетично это толкование истории Христа! И как неверно понята эта чудесная аллегория, обучающая всеобщей, вселенской истине».

— Иола, веришь ли ты, что исторический Христос действительно существовал?

— В том, что некогда жил человек по имени Иисус, жизнь которого легла в основу истории о Христе, я не сомневаюсь. А Вселенский Христос — божественное в человеке — существовал всегда и никогда не умирал. Все древние Писания имели эзотерический смысл, за аллегориями и символами в них скрыты великие истины о вселенной и человеке, макрокосме и микрокосме; и покров тайны столь прозрачен, что всякий ищущий способен их обнаружить.

Парадоксально: то, что скрывается глубоко, наиболее открыто, но слепцы проходят мимо и не замечают ничего. Вселенная выстроена просто, однако поверхностный и эгоистичный ум не ведает смысла мира сего. Люди, ищущие чудес, проглядели истину, полностью доверившись рассудку. Они отказываются воспринимать философию в простых притчах о ежедневных событиях, хотя именно так учил Иисус. Ведь он использовал притчи постоянно и передавал ученикам философию человеческой жизни под их прозрачным покровом. Святой Павел, его замечательный последователь, учил в той же манере, а после него — Ориген и Климент Александрийские. Все гностики и неоплатоники учили так же; и вплоть до времени правления императора Константина было признано, что Священные Писания имеют скрытый смысл.

Она снова умолкла, и пока я стоял перед скульптурой — этим торжественным символом христианских мистиков, во мне росло чувство великого сострадания.

— Пойдем, — сказала Иола, — все это будет более обстоятельно объяснено когда-нибудь в другой раз, а сейчас давай продолжим осмотр.

Прежде чем покинуть зал знаний, мы долго ходили от одной скульптуры к другой. Она просто и подробно рассказывала, что означают человек, бык, лев, орел, и мне впервые по-настоящему стал понятен таинственный язык иудейских пророков. Если когда-либо я и сомневался в том, что знания приходят через раскрытие внутренних способностей, более у меня на этот счет не оставалось сомнений: во мне начинал выявляться их сокровенный свет. Иола же, казалось, уже обладала всеобъемлющим знанием, ибо не было ни одного вопроса, на который я не получил бы ответа. Так, продолжая наш разговор, настроенные в одном ключе, мы двинулись коридором в зал Выбора.

Время само по себе иллюзорно, тогда разум вбирает в себя всю нашу энергию, мы забываем о теле. Есть люди, которые настолько углубленно мыслят, что если, скажем, им ампутировать в этот момент конечность, вряд ли они почувствуют боль. Те, кто находится в подобном интенсивном напряжении умственных способностей, могут трудиться с выносливостью, превосходящей обычный уровень.

Пока мы шли по коридору, я узнал от Иолы, что миновало уже восемнадцать часов после того, как она выскользнула из моей комнаты в доме Дюранов. Сейчас была середина дня, и я ничего не ел уже сутки, но, странно, — совсем не чувствовал голода. Неужели жизненные потребности с получением посвящения перестали заявлять о себе? Иола ответила на мой незаданный вопрос:

— Прежде, чем подвергнуться следующему испытанию в зале Выбора, тебе не мешало бы подкрепиться пищей.

— А ты тоже все еще нуждаешься в еде? — спросил я с улыбкой.

— Да. Хотя при нашем образе жизни потребление пищи существенно снижается, мы все же не настолько высоко продвинуты, чтобы вовсе от нее отказаться. Говорят, члены Третьей степени уже не имеют наших потребностей. Или почти не имеют. Они восстанавливают незначительный расход энергии в своих физических телах концентрированным эликсиром. Секрет же его известен лишь им одним. А мы, брат мой, еще многое должны совершить до того, как достигнем таких высот, так что сейчас я приму участие в твоем легком завтраке.

Все помещения, по которым мы проходили до сих пор, были освещены одинаковым рассеянным светом, казалось, что там светится сам воздух, а сейчас, открыв дверь и поднявшись по лестнице, мы оказались в зале, по обе стороны которого окна были распахнуты навстречу свету дня. Зал был устлан коврами и увешан картинами. Несколько братьев и сестер в белых одеждах встретили нас и сердечно приветствовали. Размеры здания, в котором мы находились, были очень велики, только этот зал — не меньше ста футов в длину. За окнами я увидел далеко простирающиеся сады с большими оранжереями, где в изобилии росли цветы. В конце зала человек в белом преградил нам путь. Иола прошептала что-то на ухо стражу, он поклонился, и мы прошли.

— Здесь есть охрана, — пояснила она, — и поскольку мне позволено, я передаю тебе пароли. При выходе следует использовать слово «Джнана», что означает «знание», другой пароль — для входа — «Нага», это слово на санскрите означает «змея». Произносить пароль надо шепотом.

Тем временем мы вышли во внутренний зал. Иола подвела меня к какой-то двери, нажала скрытую пружину в розетке у самого пола, дверь открылась, и мы вошли. Это были явно частные апартаменты. На одной стене висел портрет моей возлюбленной спутницы в полный рост. Заметив мой восхищенный взор, ибо картина была поистине произведением искусства, Иола застенчиво сказала:

— Не думай, что это — выражение тщеславия, брат мой. Церол настоял, чтобы я позировала. Мне не хотелось расстраивать его. Но, дабы помешать ему выставить эту работу на всеобщее обозрение, я повесила ее в своей комнате.

— Что за неуместная скромность? — возразил я. — Ты же лишила людей возвышенной радости, которую они испытали бы при созерцании столь совершенного произведения искусства и его не менее прекрасного оригинала.

— Остановись, брат мой, вспомни слова Сократа: «Лесть хуже стервятника, ибо последний пожирает мертвечину, в то время как первая набрасывается на живое». Возможно, тебе придется воспользоваться моим гостеприимством на некоторое время, — продолжила Иола, когда мы присели у небольшого столика, стоявшего возле стены. — Чувствуй себя, как дома. Каждый, кто принадлежит к нашей степени, доказал свою чистоту, и мы позволяем себе не придерживаться церемоний в общении друг с другом, необходимых в мире притворства.

— Как замечательно очутиться среди людей, которые руководствуются подобной свободой в мире, где все скованы формальностями и условностями и столько родных душ разъединены!

— Да, — согласилась Иола. Она протянула руку через стол и дружески пожала мою. В этот момент вошел молодой человек с подносом, уставленным закусками, по виду индус. — Обычно члены нашей степени едят в одиночестве, — сказала моя возлюбленная сестра, обворожительно улыбаясь, — таково одно из наших правил. Но коль скоро наша близость велика, мы можем принимать пищу вместе хотя бы один раз в день.

— Только один? Не чаще?

— Можно и чаще. Ведь отныне я — твоя послушная слуга, и что бы ты ни сказал, все будет исполнено.